Дом у железной дороги (СИ)

– Вы можете укусить.

– Не я тут волк.

Он лишь усмехнулся и переступил с ноги на ногу. Я откинул голову назад, высунулся в окно больше и снова вдохнул поглубже. В тот момент я был готов забыть обо всем: и о подвале, и о грязной одежде, и об Олеге, стоявшем рядом со мной. Небо еще было таким чистым и звездным. Подобного в городе никогда не увидишь. Когда выберусь, думаю, обязательно куплю себе какой-нибудь загородный домик. Давно уже пора.

Я согласился идти дальше не сразу, постоянно огрызался от Олега в сторону, желая насладиться видом и воздухом надолго. Знал же – в доме не на что смотреть. И не ошибся. Небольшой двухэтажный кирпичный дом с безвкусными дешевыми обоями. Походя по комнатам, я понял, что, по сравнению с ними, мой подвал очень даже просторный. Большую часть занимала гостиная, в которой стоял какой-то убогий советский диван (который дай бог младше революции), телевизор (телевизор! Если я смогу договориться с Олегом, обязательно включу его, я просто обязан знать, ищут ли меня в тот момент еще не знал, что он не работает), куча таких же второсортных картин неумелых художников, как у меня там, внизу, потертый паркет, прикрытый то тут, то там коврами. И, конечно же, куча безделушек, которые принято скупать домохозяйками для создания видимости, что они живу в достатке. Это место вызвало у меня жуткое отвращение и ощущение рвоты, подступающей к глотке. Возможно, потому, что оно напомнило мне игровую комнату в детдоме. Разве что не хватало игрушек и моего вырванного клока волос.

Олег вел меня медленно, держа за локоть (перестал сопротивляться ему – пусть почувствует себя хозяином положения), позволив осматривать дом. Кухня, расположенная скорее в коридоре, чем в отдельной комнате, и того меньше (прикинул, что если бы сам здесь жил, снес бы стену и расширил помещение или, на крайний случай, пристроил рядом еще одну комнату). Когда я заметил холодильник, почувствовал, как урчит желудок. Я отказался есть свой ужин – из гордости. Посчитал, что Олег наврал мне о ванной, и решил устроить ему бойкот. Вполне возможно, что он и впрямь наврал, но передумал именно благодаря моим протестам. Он заметил это, судя по тихому вздоху, но ничего не предложил. Знал ведь, что откажусь.

Когда я увидел крутую деревянную лестницу, расположенную почти параллельно стене, вздохнул так тяжело, словно у меня вот-вот закончится кислород. «Ты ведь не развяжешь мне руки?» – Олег лишь мотнул головой и кивнул вперед, чтобы я лез первым. А сам положил руки мне на бедра и подтолкнул вверх. Клянусь, если бы руки не были связаны, разодрал бы ему лицо. Но пришлось терпеть и признать – он и вправду хозяин положения в данные минуты, а моя гордость будет куда больше ущемлена, если я не буду мыться еще несколько дней и пропахну потом еще больше, нежели чем я не позволю ему держать меня, помогая подняться.

Второй этаж выглядел чуть лучше – видно, Олег готовился, потому что все было относительно новым. По крайней мере, судя по невыцветшим обоям в коридоре, пусть и криво приклеенным (глаз не цепляется, но заметить можно), что-то вроде ремонта было проведено недавно. Я уже ничему не удивлялся.

Небольшая спальня с просторной кроватью (о такой давно мечтал, но руки все никак не доходили купить – кости заныли – так меня достало спать на одной неудобной раскладушке внизу, заваленной подушками), а следом за ней – ванная. Дорогая, прекрасная ванная. Небольшая, но такая желанная мной комната, идеально чистая и светлая. Вот над чем Олег точно поработал. Новая плитка, новая ванна и – я бы никогда не думал, что так искренне буду радоваться нормальному унитазу. Аж живот скрутило, как все внутри заныло. Я, казалось, уже и забыл, что такое настоящий комфорт. Меня не смущало ни безвкусное зеркало, совершенно не подходящее под интерьер, ни очередной ворсистый ковер под ногами.

– Развяжи меня. Я справлюсь. И дай бритву, – он смотрел на меня настороженно, но руки развязывал. – Я хочу побриться, а не убить тебя. Убить тебя всегда успею.

Нет, правда, я был так рад увидеть все это, что на некоторое время у меня пропало желание убивать его.

Он показал мне на полотенца и одежду, висевшую на вешалке. Не мой костюм и близко. Обычная повседневная одежда, купленная где-то в торговом центре дай бог за тысячу рублей: черные околоспортивные штаны с карманами да синяя футболка с бело-серой надписью «Don’t touch me». Очень остроумно, Олежа. На всякий случай понюхал – как будто только из стирки, все еще пахнут порошком.

– Я могу помыться один?

Олег кивнул, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. И как только он это сделал, я начал осматриваться, пытаясь найти, за что мне можно зацепиться в будущем. Но, как ни странно, ванная была просто ванной. С маленьким окошком почти под потолком, на подоконник которого, предположительно, принято класть мыло. В него пролезла бы разве что моя рука. Еще один шанс на побег оказался призрачным. Не то чтобы я удивлен – разочарован скорее. И немного восхищен – Олег, казалось, предусмотрел все. Но Олег был всего лишь человеком. А это означало, что он мог совершить ошибку. Если не сейчас, то однажды.

Зато у меня появилась идея, которую я планировал воплотить в жизнь. С полной уверенностью, что в этот раз идея не провальная.

В любом случае, мне нужно было умыться. Если бы вы только знали, сколько я получил удовольствия просто оттого, что опустился в горячую наполненную водой ванну (не сразу заметил, что на подставке среди новых шампуней и гелей для душа есть пена, потому пустил ее только после того, как лег сам). Ванна несколько меньше моей, но я оценил тот факт, что Олег выбрал, видимо, максимально большую для такой комнатки. Он купил все шампуни, которые увидел в магазине, все бальзамы и маски – видно, что брал без разбору, но явно старался: что ни шампунь, то смягчает, увлажняет, придает объем. Ему нравятся мои волосы – это точно. После нескольких дней в подвале выглядели они, конечно, плачевно: висят сосульками, жирные, еще и кажется, что жидкие совсем. Без укладки тяжело, но выжить можно.

Я попробовал шампунь, смягчающий структуру (видел его рекламу в одном журнале, кажется, в тот день, когда ждал новый костюм – возможно, тот самый, который пришлось отправить на помойку), и сразу несколько гелей. Понемногу. Старался, конечно, смешивать только ягодные вкусы, чтобы не создавать вокруг себя непонятную какофонию запахов, но, кажется, вышло очень даже неплохо.

Вышел к Олегу я уже посвежевшим, побритым (бриться пластиковыми бритвами один геморрой, к тому же перерезать кому-то глотку будет проблематично – одни минусы) и вполне довольным – пока что. Волосы правда сушить оказалось нечем: Олег округлил глаза и посмотрел то ли как на идиота, то ли как на первого в своей жизни человека, использующего фен. Пообещал купить – не сомневался ни на секунду, что купит.

Той ночью наконец-то смог спокойно заснуть. Даже непривычно.

Наверное, Олег думал, что сможет стать тем, на губы кого будут налипать мои волосы. При ком я буду чистить уши. И танцевать с элементом проката по полу. Наверное, Олег возложил слишком много надежд на мое похищение. Первое время я все ждал, когда он набросится на меня, повернет на живот и спустит внутрь. Боялся этого. Потом вдруг вижу: Олег любит меня иначе. Я о той хорошей, доброй любви, которая греет и душу, и тело, хотя люди не наги, а одеты, и тела их не сплетены. И это смешно, что я приобрел способность думать о нем в таком ключе.

Я отрицаю существование стокгольмского синдрома как такового. Я не проникся любовью к своему похитителю, я не считаю его своим спасителем. Это мой защитный механизм, чтобы не сойти с ума. Если я буду всеми днями только ненавидеть Олега, страдать и пытаться пробить своим телом стену – я свихнусь. А если я буду относиться к этому так, словно я здесь в гостях, временно, что мое заключение скоро закончится, а пока я должен поиграть с волчонком, то шансы выжить у меня значительно выше.

Олег подарил мне часы. Но они не работают, сколько не заводи. Останавливаются после пары оборотов. Видимо, у них одна функция. Как говорилось в «Звуке и ярости»: «Я дарю их тебе не для того, чтобы ты помнил о времени, но для того, чтобы ты иногда забывал о нем и не тщился победить его». Мне кажется, я проиграл.