While I'm Still Here (ЛП)

Меня поразило то, с какой лёгкостью он прошагал через мою гостиную и направился к лестнице. Как будто был у себя дома. Лично я не видел в этом ничего плохого, но, чёрт возьми, если мама узнает…

- Джерард, у меня будут проблемы…

- Нет, не будут. Я ведь сказал, что у меня есть план.

С вызывающим видом, максимально скрывая восхищение, я скрестил руки на груди.

- Который состоит в?…

- Я приезжаю к тебе в то время, когда твоя мама будет на работе, остаюсь на ночь, а на следующее утро, когда она опять уйдёт, я еду домой, чтобы принять душ, а потом снова возвращаюсь к тебе. И так каждый день. Я просто буду прятаться в твоей постели или ещё где-нибудь, - как на духу выдал он с милой улыбкой на лице. – Она никогда не увидит, как я приезжаю или уезжаю.

Закончив свою речь, Джерард кивнул головой самому себе, а потом направился прямиком к лестнице. Это будет катастрофа, когда мама всё узнает. Не было ни единого шанса, что мы сможем прожить в таком режиме целых две грёбаных недели. Но, с другой стороны, Джерард казался таким уверенным, что я, как обычно, забил на страхи и решил довериться, потому что он всегда знал, что делал.

Будем надеяться, что всё обойдётся.

- Чувак, сейчас только десять часов ебучего утра… - пробормотал я, пытаясь удержать себя в вертикальном положении, когда переступил порог своей спальни вслед за Джерардом. Невыносимая духота и высокая температура воздуха высосали из меня все силы, и я чувствовал себя самым ленивым человеком во вселенной.

Джерард обнаружился в углу комнаты – уперев руки в бока, он осматривал открывшееся перед ним пространство с таким видом, словно в нём проснулся великий декоратор, планирующий полную модернизацию моей чёртовой спальни. Ну что за фигня.

- Перед тем, как приехать, я принял душ, так что в ближайшие как минимум двадцать четыре часа в нём я нуждаться не буду, - заговорил он. – Хотя это зависит от того, как мы собираемся проводить время, ведь если учесть, что дома мы находимся абсолютно одни… поэтому, если вдруг захочешь чего-нибудь особенного, то просто скажи мне.

Я молча уставился в окно.

Джерард принялся рыться в своей сумке, а потом выложил на постель некоторые вещи, которые явно хотел мне продемонстрировать.

- Я принёс «Южный парк», - сказал он. – Еще купил печенья, несколько коробок гранолы и пару пачек сока. Мы можем устроить настоящий пикник, не выходя из твоей комнаты! Ну, и для себя я захватил одежду и дезодорант. О, и зубную щетку. И боже, ты не поверишь, я также привез одноразовую камеру!

Я улыбался, пока он перечислял содержимое сумок, и заметно нахмурился, когда мой взгляд упал на камеру. Я не хотел, чтобы он снимал меня. Как только он проявит плёнку, то скорее всего будет недоумевать, какого чёрта он потратил на меня столько кадров.

Господи, он действительно продумал все до мелочей, хотя оставалась еще одна деталь, которая не давала мне покоя с тех пор, как он переступил порог моего дома.

- Где твоя машина?

- На соседней улице. Линда её не увидит, обещаю.

- Но где ты будешь прятаться, если сюда зайдёт мама?

- Под тобой, естественно. Я имею в виду, под твоей кроватью.

Да, конечно.

Жара в комнате, не переставая, душила меня, пока я наблюдал за Джерардом. Он в своей чёрной толстовке казался каким-то нереальным. С непослушной улыбкой и игривым взглядом, я шагнул вперед и остановился напротив него.

- Эй, здесь очень жарко… - произнёс я, хватаясь за кромку его толстовки, чтобы стащить её. В тот момент, когда я приподнял ткань до середины живота, краем глаза я заметил, что Джерард внезапно стал совершенно серьёзным и тоже не сводил с меня глаз.

- Не надо.

Я одарил его непонимающим взглядом.

- Но ведь жарко.

- Всё в порядке, - замявшись на секунду, пробормотал он.

Оставив толстовку в покое, я положил ладонь на его плечо и медленно, как можно мягче, провел ею по руке. Я всё понял.

- Что он опять с тобой сделал? – прошептал я, не отводя от его лица взгляда.

Утопая в как обычно невероятных глазах, я опустил руки на талию Джерарда, вовлекая его в дружеское объятие, которое должно было сказать, что я рядом, что я всегда буду рядом.

- Просто открой грёбаное окно, - сквозь сжатые зубы ответил он, отходя от меня в другую сторону.

Я и сам отступил на пару шагов, испытывая неподдельный шок, потому что он никогда не разговаривал со мной таким резким тоном. Но уже через несколько минут мучительной тишины Джерард поцеловал меня в щеку в знак примирения, и я знал, что между нами снова всё стало в порядке.

Остаток дня мы провели в моей комнате так, как и запланировал Джерард: еда, разговоры и телевизор. Это было так хорошо, так по-бунтарски. Я нарушал запреты и чувствовал себя на высоте. О да, Джерард, я уже не на шутку завёлся, давай попотеем вместе, если тебе так хочется.

Я не мог сдержать ощущение победы в те моменты, когда мы смеялись, болтали и дурачились. Моя мама действительно думала, что я не смогу весело проводить время, находясь под домашним арестом? Ну, в общем, пошла она нахуй. Да, я справлялся. Джерард будет прокрадываться ко мне каждое утро и проводить со мной ночи, уезжать домой на следующее утро, когда мама уже уйдёт на работу. Я испытывал огромное чувство радости от того, что мне не придется целых две чёртовых недели хоронить себя в стенах этого дома и заниматься самобичеванием, зная, что это время я мог бы разделить с Джерардом. Тем более он так скоро уезжает…

Он не выпускал из рук камеру и фотографировал меня постоянно. Это бесило меня, потому что я не имел возможности позировать или хотя бы попытаться придать себе более-менее презентабельный вид до того, как он уже делал очередной снимок. Иногда он обвивал меня рукой за шею, притягивал к себе и направлял камеру на нас обоих, целуя меня в щеку и одновременно нажимая на кнопку, пока я улыбался и старался выглядеть максимально расслабленным.

Вот же сволочь.

Джерард, кажется, был помешан на идее превратить моё заточение в самое удивительное приключение. Думаю, это единственное возможное развлечение, когда вы живёте в крошечном городке под названием Черри-Хилл в штате Нью-Джерси. Мы действительно уже стали знатоками в этом вопросе.

На протяжении долгих часов мы валялись на кровати, болтали и периодически отвлекались на еду. Становилось скучно, поэтому я затерялся в собственных мыслях, стеклянным взглядом смотря прямо перед собой и задаваясь вопросом, на что это будет похоже, если я вдруг опрокину Джерарда на спину и оседлаю его бедра, как мы будем выглядеть со стороны, лёжа друг на друге лицом к лицу, когда с его губ будут срываться короткие вздохи и удовлетворённые стоны.

А потом краем глаза я заметил движение сбоку. Я повернул голову направо и увидел, что Джерард снимает толстовку.

Закусив нижнюю губу, он с тревогой посмотрел на свою левую руку, а затем сложил толстовку на коленях. Он не произносил ни слова, не сводя с меня испуганного взгляда – я надеялся, что он не станет плакать. Я сам был уже на грани.

Уродливые зеленые синяки покрывали его кожу вперемешку с фиолетовыми еле заметными пятнами. Это, должно быть, были старые следы от побоев, которые сейчас находились на стадии заживления.

- Прекрати пялиться, - слабым, жалобным голосом произнес он.

То, с каким невинным видом он сидел спокойно в ожидании моей реакции, убивало меня. Я не знал, что сказать. Я был абсолютно напуган. В его широко раскрытых глазах я видел страх, как будто он боялся того, что я мог подумать. Я же думал, что это просто ужасная ситуация, что это моя вина, потому что теперь, когда я находился под домашним арестом, ему в течение двух недель придётся жить без надежды на спасение. Я не имел возможности быть рядом с ним, чтобы защитить…

Вскоре в моих глазах стояли слезы; из-за чувства вины или жалости – я не мог сказать точно. Мне было больно даже представлять, через что он проходил, знать его мучительную тайну, видеть его раны, разбросанные по всему телу. Кому-то, кого я окутывал своей заботой, причинял боль другой человек. Из-за этого я чувствовал себя так, словно моё сердце навсегда погрузилось во тьму. Словно кто-то сжал в кулаке солнце, чтобы оно больше никогда не светило. Я был беспомощен. Я хотел сделать для него всё, что было в моих силах, но я так боялся, что он, возможно, посчитает моё внимание слишком навязчивым.