Проклятье Посейдона (СИ)

— Смертный. Что ты здесь делаешь? Никто не может найти этот остров, — холодно проговорил Ладон, и слово «смертный» прозвучало в его устах столь презрительно и ядовито, что Келей вздрогнул.

Ему ужасно хотелось поднять глаза и посмотреть на дракона, но он не смел.

— Господин, — усилием воли заставив свой голос не дрожать, произнес юноша. — Позвольте мне поговорить с вами. Дайте мне хотя бы десять минут!

Ладон прилег на своей скале, обернув хвост вокруг себя, словно кошка, и вытянул передние лапы перед собой. Царственным жестом подняв голову, он посмотрел на юношу сверху вниз прищуренным взглядом.

— Почему я должен давать тебе эти десять минут?

Такого вопроса Келей никак не ожидал. Он вышел вперед, отделившись от толпы дриад и муз, и поднял голову, забыв все предостережения отца. Его нефритовые глаза встретились с золотыми глазами Ладона, и почти в то же мгновение он ощутил, как его воля тает, растворяется в жестком величественном взгляде дракона. Тело стало словно ватное, ноги подкосились, и он, стиснув зубы, обнаружил, что стоит перед драконом на коленях, а Ладон наблюдает за ним так холодно и отчужденно, словно все происходящее с ним воспринималось им, как само собой разумеющееся. Впрочем, наверное, так оно и было. Глубоко вздохнув, юноша отвел взгляд, но это действие далось ему очень нелегко. Сглотнув, он тихо произнес:

— Потому что я потерял почти всех своих товарищей, только чтобы добраться до тебя. Я заплатил их жизнями, чтобы сейчас стоять перед тобой. И я хочу иметь шанс хотя бы сказать тебе цель своего прихода, прежде чем ты меня прогонишь. Чтобы смерть их не была напрасной. Я прошу лишь десять минут твоего времени, а взамен хочу преподнести тебе дар.

Золотисто-медовые глаза Ладона прищурились еще больше, и он слегка привстал на лапах, словно в удивлении.

— Что ты, смертный, можешь предложить мне? — проговорил он через минуту. Голос его был по-прежнему холоден, но, по крайней мере, в нем не чувствовалось презрения. — Я отверг дары всех твоих предшественников. Почему же ты уверен, что я приму твой?

— Хотя бы посмотри, мой господин, — пробормотал Келей, снимая с плеч свой мешок и извлекая из него наружу розу наяды. Она заиграла всеми цветами радуги в лучах солнца, и отовсюду послышался дружный вздох восхищения. Музы пребывали в восторге.

— Асфоделия, господин! — шептали они. — Неужели это асфоделия?

Келей протянул розу вверх, чтобы дракон смог рассмотреть ее во всем ее великолепии. Стало так тихо… словно на кладбище.

И тут огромная тень накрыла юношу с ног до головы. Это когтистая лапа Ладона протянулась к нему, чтобы взять цветок. Келей с трудом поборол желание съежиться и убежать.

Очень осторожно Ладон когтями подцепил цветок и подтянул его к себе. Он некоторое время пристально рассматривал асфоделию с задумчивым видом, словно решая, оставить ее или нет. Затем, положив лапу с цветком на другую лапу, снова перевел взгляд на юношу.

— У тебя есть пять минут, — произнес он спокойно.

Тогда Келей отцепил от своего пояса арфу и, глядя Ладону в грудь, не осмеливаясь поднять взгляд выше, произнес:

— Позволь мне выиграть еще немножко времени, мой господин.

Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и тронул золотые струны.

Он играл так, как никогда еще в жизни. Так, словно от этого зависела его жизнь. Волшебная мелодия струилась из-под его пальцев, взлетая к небесам, окутывая всех присутствующих здесь, и трогая за душу. Ладон закрыл глаза, прислушиваясь. Он ценил искусство и таланты, и не мог не восхититься игрой юноши.

Едва смолкла последняя нота, он открыл свои золотые глаза. Понять, о чем он думает, было невозможно. Даже его глаза ничего не выражали.

— Я тебя слушаю, — произнес он, наконец.

Келей вздохнул с облегчением. Переведя дух, он осторожно начал:

— Мой господин, ты знаешь, что творится в мире?

Он помолчал, ожидая, пока дракон ответит, но Ладон молчал. Тогда юноша продолжил:

— Твой отец, владыка Посейдон, гневается на нас. Я знаю, люди виноваты перед тобой… — Келей осекся, увидев, как сощурились глаза дракона, но набравшись мужества, продолжил: — И все же мы уже достаточно долго несем бремя наказания. Острова уходят под воду, спящие вулканы пробуждаются, улова нет, просыпаются древние морские чудовища… Мы не в силах справиться со всеми этими бедствиями. Пророчество дельфийского оракула все еще не сбылось, люди не получили твоего прощения. Я знаю, мы и не заслуживаем, но умоляю тебя, сжалься над ними. А взамен… Взамен я сделаю все, что ты захочешь! Если таково будет твое желание, я останусь на твоем острове и стану твоим рабом. Только прости смертных за нанесенную ими тебе обиду! Я… я буду вечность играть для тебя на своей арфе!

Ладон перевел взгляд на цветок. Казалось, он был абсолютно безэмоционален и равнодушен к происходящему. Он вертел его в своих когтях, с удивительной легкостью, и цветок нисколько не страдал от его движений.

— Это и все твои аргументы? — спросил он так же холодно.

Келей, по-прежнему стоящий перед ним на коленях, снова глубоко вздохнул.

— Мой господин. Порою одна добровольно отданная душа может стоить дороже всего человечества, — ответил он со спокойным достоинством.

Это заставило Ладона вновь перевести на него взгляд.

Келею отчаянно хотелось заглянуть в его глаза, чтобы понять, о чем он думает, но недавний опыт удерживал его от этого глупого поступка. То ощущение… оно было несравнимо ни с чем. Да, ему казалось, что его волю пригвоздило к земле, что она растворилась в воле этого древнего мудрого существа, но это было… было как будто желанно. Это не причиняло никакого унижения. Это казалось так… словно так и должно быть. Даже более того… ему самому хотелось подчиниться Ладону. И только теперь Келей понял, что имел в виду его отец, когда говорил «Не смотри ни при каких обстоятельствах в глаза Ладона. Если ты посмотришь в глаза древнего существа, а именно в глаза дракона, — ты пропадешь».

Ладон тяжело поднялся на все четыре лапы, поведя плечами, словно разминая затекшие мышцы, и сошел со своей скалы так легко и грациозно, словно не был размером с гору.

Келей попятился, чтобы дракон ненароком не наступил на него. А Ладон разлегся на поляне возле разостланной для него импровизированной скатерти. Он наклонил голову и начал пить из огромной кувшинки. Келей отвел взгляд себе под ноги, отстраненно думая о том, как же долго дриады готовили этот клубничный сироп для дракона и сколько же клубники они истратили на это питье.

Опустошив всю чашу, дракон проткнул один гигантский ярко-зеленый плод своим когтем и закинул себе в пасть. Затем, наконец, соизволил посмотреть на юношу своими золотыми глазами. Теперь в каждом его движении и даже в гордой посадке головы сквозила ленивая грация. Словно он немного устал.

— Что ты знаешь о том, что произошло тогда? — спросил Ладон, внимательно глядя на него, и от этого пристального взгляда у Келея просто замирало сердце.

— Я… немного, господин, — пробормотал он. — Мифы не повествуют всех подробностей и…

— Мифы? — Ладон поднял голову, и голос его теперь звучал на несколько октав выше, в нем чувствовался гнев.

— Прошло много лет с тех пор, как… как это случилось, — ответил юноша, осмелившись немного поднять голову. — Посейдон гневается уже несколько веков…

Глаза дракона расширились, и он опустил лапу на землю с таким грохотом, что земля сотряслась. Дриады со страху прижались друг к другу, удивленно глядя на него. Видимо, они не часто видели своего господина в гневе.

— Несколько веков? — повторил Ладон рычащим голосом.

— Да, мой господин, — ответил Келей, не понимая, в чем дело.

Дракон сокрушенно помотал головой, глядя перед собой все еще расширенными глазами, словно он не мог поверить словам юноши.

— Не может быть, — наконец произнес он.

— Но все именно так, Ладон! — громко возразил Келей, подняв голову и прямо взглянув на него, рискуя снова оказаться в плену золотых глаз. — Уже много лет человечество страдает от стихийных бедствий, что насылает на нас Посейдон.