Руки (СИ)

Через некоторое время Саске понял, о чём говорил Орочимару: «Он не такой простой, как мы с тобой, он сложный», — Кабуто действительно оказался той ещё загадкой. Ради благополучия Орочимару-самы он порвёт и биджу, но на любой знак внимания именно ему пугается, закрывается и пытается утечь в щели в полу.

Запросто чихвостит в хвост и гриву косячников, которые умудрились подраться во время промывания риса и запачкать своей кровью драгоценную пищу. И не отпускал ни единого ехидного комментария в его сторону, даже когда он действительно сам косякнул, и та самая техника, которая в прошлый раз повредила ему руку, на этот заставила его весело так трястись.

Учиха сам себя последними словами обозвал, а Якуши только подлечил, причём очень нежно, и ушёл.

Какого?..

А Орочимару, наконец, «вернулся». Здоровущий, красивущий, с прекрасным настроением, которое выливалось в особо острые колкости. База зашевелилась, ученики радостно забегали, опыты зашевелились. Руки, конечно, ещё не восстановились, но Змей был значительно бодрее и веселее, чем раньше.

Кабуто явно пускал слюнки, но как-то проявить это, кроме цветов в лаборатории, не решался.

Но зато удалось получить уроки массажа, причём тренировались они, для наглядности, на совершенно довольном таким раскладом Орочимару. Тот вообще оказался невероятно беспроблемным человеком. Погладь, поспи, не тупи — и всё, никаких проблем!

А вот Кабуто… никак не получалось понять, с какой стороны вообще зайти. Бросать все как есть точно не стоило, но и действовать наобум… только хуже сделаешь. Будь Саске в несколько меньшей степени самоуверен, его бы вообще отпугнули слова Орочимару, что тот сам не знает, как подступиться. Если уж санин не разобрался… Учиху же охватило что-то, очень сильно похожее на азарт. Орочимару не всемогущ и не всеведущ. Он не смог, а я справлюсь! Вот и ходил Саске вокруг Якуши, словно кот на мягких лапах, присматриваясь, собирая информацию, приучая к тому, что рядом постоянно маячит темноволосая макушка.

А однажды ночью Саске проснулся с холодными мурашками по телу. Ещё не понял, в чём дело, но уже активировал Чидори. В трепещущем свете техники он успел разглядеть Кабуто. Кабуто, который просто сидел у его кровати. Кабуто, который смотрел на него, как на последнего идиота.

— Хм. Три часа. Тебе бы над бдительностью поработать.

— Ты таращился на меня три часа? — закашлялся Учиха.

— Я не мог этого делать. Темно же.

И правда, комнату освещали только кусачие искры Чидори.

Саске погасил технику, протянул руку, безошибочно находя стоящую ровно на своем месте свечу. Позерски зажег ее катоном.

— Что-то случилось?

— Нет.

Тихий спокойный ответ. И всё, замолчал.

Учиха вздохнул. Вопрос он задавал больше для проформы — Кабуто не из тех, кто постесняется разбудить в случае необходимости, и уж точно не стал бы выжидать три часа. Но ведь зачем-то же он пришел! И сидел тут. В темноте.

Парадоксальным образом не разбудив самого Саске, хотя после устроенного Орочимару урока он спал очень чутко.

Можно, конечно, списать на то, что никакой угрозы Якуши не нес и отрицательных эмоций не испытывал… но даже не смешно. Шиноби рядом — никакой угрозы? Любой из них сам по себе оружие, а уж кому, как не опытному шпиону, уметь управлять эмоциями.

— Чего не спишь?

— Задумался.

— А тут думается спокойнее?

— Ну… да. Ты меня за такие штучки даже не стукнул.

Взгляд Учихи стал задумчивым. Посмотрел на Кабуто, посмотрел на кровать. Потом на свечу на столе. Подвинулся, откидывая тонкое одеяло:

— Ну, ложись, что ли.

— А? — Кабуто с удивлением сфокусировал на нём взгляд.

— Ложись спать, — терпеливо повторил Саске.

— Прямо рядом с тобой?

— А что тебя смущает?

— Неудобно же.

— Нормально. У Орочимару кровать шире, но не настолько, чтобы на этой мы вдвоем не поместились.

— Ну ладно, — Кабуто скинул сандалии и залез к нему под бочок.

Учиха честно поделился половиной одеяла и придвинулся вплотную, не пытаясь, впрочем, как-то ограничить подвижность. Огонек свечи погас, сбитый прицельной искоркой чидори.

— А теперь спи.

— Угу, — согласился Якуши и мгновенно расслабился, засыпая.

Довольное сопение с легким похрапыванием вызывало аж лёгкое восхищение подобной наглостью. Саске хмыкнул и прикрыл глаза, собираясь последовать его примеру — силы в любом случае нужно восстанавливать, тем более, Змей обещал небольшую вылазку на поверхность…

Не тут-то было. Кабуто, совершенно точно заснувший в рекордные сроки, спокойно лежать не хотел, норовя наползти на Учиху, стиснуть его, как мягкую игрушку, или уткнуться носом в шею. Короткий тычок под ребра ничего не дал — Якуши даже проснуться не соизволил, кто бы о бдительности говорил, — попытки высвободиться — тоже. Можно было бы спихнуть беспокойного соседа на пол, но тут уже взыграло упрямство. В итоге Учиха спеленал Кабуто одеялом и для верности обнял поверх, не давая импровизированной гусенице размотаться.

Только он задремал, как гусеничка продемонстрировал свои змеиные корни и извернулся, утыкаясь носом ему в шею. Не разворачиваясь из одеяла. Саске закатил глаза, решил, что всё не так плохо, если он будет лежать спокойно…

…утро началось с весёлого смеха Орочимару.

Учиха разлепил глаза, чтобы посмотреть на него с максимальным укором. Кабуто посасывал его воротник и просыпаться не желал.

— Надеюсь, хотя бы вы не таращились на меня несколько часов, сенсе-ей?

— Нет, ну что ты, Саске, ну что ты… Я сразу же себя выдал. Освободиться можешь?

— Вполне, — парень разжал руки, аккуратно отцепляя Якуши от своего воротника. — Вылазка? Или просто Кабуто потеряли?

Якуши с таким положением дел был отчаянно не согласен и потянулся к другому концу его воротника.

— Какая интересная техника обращения с Кабуто… мне как-то в голову не приходило его связать.

Тот с трудом проморгался, осознал, где находится, чем его связали и, главное, что на пол до сих пор не отправили.

— Простите, Орочимару-сама, — тихонько заскулил он.

Были бы ушки, он бы их виновато прижал к голове.

Саске подозрительно посмотрел на Якуши. Потом на санина. Снова на Якуши. Вывод, что понадобился именно Кабуто, напрашивался, но крутилась в голове еще одна мысль.

— Ты что, и на Орочимару так таращился?

— Пытался, — согласился Змей. — Но был выгнан за дверь.

Кабуто кивнул, выпутался из одеяла, надел сандалии и выразил готовность к труду, обороне и возможному наказанию.

— По крайней мере, сегодня он спал, — философски сообщил Учиха.

Виноватое сопение стало совсем невыносимым.

— В следующий раз приходите оба ко мне, — попросил Орочимару. — Кабуто, тебя ждёт седьмая лаборатория. Саске, вылазка.

— Понял, Орочимару-сама, — кивнул Якуши и двинулся к двери.

Учиха и вовсе ограничился кивком, обойдясь без слов. Задание он знал, снаряжение носил с собой постоянно — точнее, это Орочимару проповедовал подход, что со всякой мелочью его ученики должны справляться без дополнительной подготовки, — карты изучил. Где выход, знает.

Оставалось только одно.

— Орочимару, а ты сладкое любишь?

— Люблю. Особенно мятные конфетки, — отозвался Змей, цапнув Кабуто за плечо и приобнял его. — Хорош сопеть, я не злюсь.

— Конечно, Орочимару-сама! — бодро, восторженно.

Саске вздохнул. Что-то ему подсказывало, что Якуши еще приручать и приручать.

*

Кабуто растирал кристаллы в порошок, сосредоточенно следя, чтобы ни одной крупной гранулы не оставалось. Это очень медитативное занятие, и ему не оставалось ничего, кроме того, чтобы думать. Конечно, до великолепной чёткости, остроты и выверенности разума Орочимару-самы ему было ещё далеко, но почему же не попытаться хоть немного приблизиться к идеалу?..

Якуши закусил губу.

Повод для размышлений у него был. Всего один вопрос. Один-единственный простой вопрос выбил его из колеи. Какой у него любимый цвет. Саске с этим пристал вчера, и этот вопрос, честно говоря, застал его врасплох.