Деревенский роман (СИ)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

Автобус — старенький, видавший виды катафалк - натужно пыхтел, кряхтел и жалобно фыркал. Он подскакивал на кочках, как на трамплине, будто готовился к взлету, и проваливался в выбоины, царапаясь ржавым днищем о разбитую дорогу.

В салоне стояла адская, паутиной липнущая к коже духота, а галдёж не прекращался ни на минуту: плакал ребенок под успокаивающее причитание родителей, скулила собака — помесь крокодила и дворняжки - веселились на заднем сиденье подростки, и ворчала сбоку полноватая тетка, прижимая к могучему бюсту жутко колючий кустарник и визгливо жалуясь соседке через проход на пьяницу-мужа. Весь этот гвалт не перекрикивал даже завывающий о несчастной любви малоизвестный певец из хрипящего динамика.

Воздуха решительно не хватало, он с трудом проникал в легкие, застревая в глотке ватным комком. Открытые форточки не спасали.

Лерка зажмурился и попытался вжаться в стекло, отодвигаясь от пышущей жаром женщины и заодно от ее хищно ощетинившегося иглами растения. Он уже сто раз успел проклясть и свое начальство, так неожиданно отправившее его в отпуск, и родителей с их «гениальной» идеей провести три недельки в гостях у бабушки с дедушкой. Знал бы Лерка, что до этих ебеней хрен доберешься, ни за что бы не поехал. Какого черта он вообще купился на «река, лес, солнце», если плавал хреново и исключительно по-собачьи, мог заблудиться в трех соснах даже с картой, а солнце ему в принципе противопоказано: обгореть — раз плюнуть.

Порыв постучаться головой о стекло Лерка задушил на корню, переживая, что оно, и без того держащееся исключительно на честном слове и мотке скотча, просто вывалится. Водитель за порчу имущества по головке его точно не погладит, а идти пешком — не вариант.

Реденький лесок закончился внезапно, и автобус бодро выпрыгнул на поле, золотым морем раскинувшееся до самого горизонта.

Дорога, которая и до этого была отвратительной, кажется, пропала совсем. Четырехколесный гроб предпринял еще одну попытку взмыть в небо, но земное притяжение оказалось сильнее. Под днищем что-то пугающе хрюкнуло. Пассажиров подбросило. Злополучный кустарник грохнулся на пол, растопырив колючие лапищи. Собака и ребенок взвыли в унисон на одной тягучей ноте, где-то с задней части автобуса захлебнулись возмущением садоводы-любители, а галёрка взорвалась хохотом.

Лерка, судорожно вцепившийся в спинку переднего сиденья, уже в седьмой раз за поездку пожалел, что не знает ни одной молитвы.

Встал автобус внезапно, под дружный стон пассажиров, по инерции пролетевших вперед, и Лерка аж подпрыгнул от радости, когда водитель зычно гаркнул заветное:

— Пырьёвка! Кто там выходить собирался?!

— Я! — крикнул Лерка и, подхватив сумку, протолкался к выходу, бормоча извинения.

Вывалившись на свежий воздух, он с любопытством огляделся. Остановка — ржавая и покосившаяся на левый бок, имелась, а вот самой Пырьёвки не наблюдалось и в помине.

— А где?.. — растерянно поинтересовался Лерка у водителя, который неспешно закуривал и вроде как никуда ехать не торопился.

— По тропке иди, — неопределенно махнул рукой мужик и закрыл дверь. Автобус полузадушенно всхрапнул, припадочно дернулся и тронулся с места, оставляя после себя облако дыма вперемешку с рыжеватой пылью.

Прочихавшись, Лерка обошел остановку вокруг и на третьем витке все-таки наткнулся на ту самую дорожку — узенькую, поросшую реденькой травкой и теряющуюся где-то в поле.

Выбора особого не предоставлялось, автобусы в эту глушь ходили раз в сутки, поэтому Лерка закинул на плечо сумку, напичканную по большей части подарками от родителей для бабушки с дедушкой, и направился в сторону деревни, искренне надеясь, что она там и в самом деле есть.

На втором километре Лерка готов был плюнуть и на отпуск, и на родню, которую уже оповестили о его приезде. Солнце припекало так, словно намеревалось превзойти по температуре пустыню; рассекая воздух, носилась различная жужжащая, кровожадная и оголодавшая тварь, а тропинка коварно петляла и не думала заканчиваться.

На третьем километре дорога сделала поворот, и Лерка вышел на небольшой пригорок и с облегчением увидел вдалеке, чуть в стороне, темнеющий силуэт деревни, скрытой в тени деревьев.

Слева появилось вспаханное поле с зеленеющими ровками картошки, чахлыми кустиками, торчащими из земли, а справа — раскидистое дерево, да притаилась в высокой осоке речка, заманчиво журчащая в душном мареве воздуха. Поколебавшись, Лерка все-таки решил устроить привал, тем более что от сумки начали ныть плечи. В тенечке было прохладно, но зато через несколько минут появились комары, заунывно пищащие над ухом.

Пользуясь тем, что вокруг ни души, Лерка тоскливо вздохнул и отмахнулся от наглых кровожадных тварей. Отпуск, начавшийся каких-то несколько часов назад, уже можно отнести к разряду экстремальных. Непередаваемых ощущений Лерке хватит лет на десять вперед.

Сил не осталось — ни моральных, ни физических, а долгожданная прохлада так близко, поэтому раздумывал Лерка всего несколько секунд. Оставив сумку на краю тропинки, он направился сквозь траву к реке, спотыкаясь на кочках и отбиваясь от колючего бурьяна, вымахавшего метра полтора в высоту.

Неудобный спуск начался внезапно, Лерка его проморгал и чуть не свалился, лишь в последний момент успев вцепиться пальцами в густую поросль берега. А речка оказалась маленькой, всего-то метра два в ширину, неглубокой, заросшей травой и водорослями и с каменной плитой, наполовину вкопанной посредине кем-то из местных.

Запрыгнув на выступ, Лерка скинул кроссовки и закатал повыше джинсы. Спускаться в воду пришлось осторожно, так как плита вся заросла тиной, отчего ноги скользили. Дно было илистым, с мелкой галькой, а вода приятно холодила горячую кожу.

Лерка блаженно застонал и опустил руки по плечи в реку.

Все-таки есть в жизни счастье!

Сзади зашуршала осока и раздался всплеск. Испуганно подпрыгнув и чуть рыбкой не нырнув в воду, Лерка выпрямился и оглянулся, ожидая увидеть любого монстра, вплоть до крокодила. Но сколько Лерка ни всматривался, из зарослей так ничего и не показалось, а звуки прекратились. Только ощущение, что кто-то наблюдает за ним из осоки, никуда не делось. Тишина вмиг превратилась из безмятежной в гнетущую. Купаться Лерке расхотелось. Торопливо выбравшись на камень, он обулся и выпрыгнул на берег. Еще раз обернувшись, но так и не заметив ничего подозрительного, он быстрым шагом направился к дереву, где оставил свою поклажу.

Неприятное ощущение горьким осадком осело на языке.

До деревни он добрался через полчаса.

Искомая, проржавевшая и полустершаяся табличка гласила, что дошел он и впрямь до Пырьевки. А если повернуть налево и пройти полтора километра прямо, то появится загадочная Весь. Тропинка в эту Весь предстала еще больше заросшей, словно туда и вовсе никто не ходил.

Покопавшись в сумке, Лерка извлек на свет нарисованную от руки карту, где жирным крестиком был отмечен дом деда с бабушкой. Если верить измятому клочку бумаги, то жили они у реки, совсем рядом с магазином, значившимся как опознавательный пункт.

Как назло, по пути Лерке встретились лишь вальяжно расхаживающие гуси, которых пришлось огибать по широкой дуге, стайка детворы, ковыряющаяся в груде песка, сваленой прямо посреди дороги, да глуховатый дедок, греющийся на завалинке. Он-то и прошамкал беззубым ртом, что магазин находится «туды иди, в окурат до колодца, а там направо повернешь».

Магазин нашелся лишь со второй попытки, да и если честно, то Лерка его с первого раза и не признал, так как вывески на доме — самом обычном, деревянном - никакой не обнаруживалось, только дверь гостеприимно открыта. Хорошо, хоть Лерка додумался заглянуть внутрь. Заодно и оценил ассортимент, оказавшийся на редкость скудненьким.

После этого найти нужный дом вышло легче.

— Валера! — всплеснула руками бабушка, оторвавшись от прополки грядок. — Слава, Валера приехал.