Вместо тысячи слов (СИ)

========== 1 ==========

Капитан слушал докладчика молча, но по заострившейся линии его скул, по чуть заметным желвакам и побледневшим от бешенства крыльям породистого носа Брок видел, что спокойствие его напускное. Было странно, что истинного настроения Роджерса, похоже, никто, кроме него, не улавливал: сидели, как бессмертные, чуть ли не в телефонах в тетрис играли.

Брок дураком не был. Осознавал свой совершенно особенный, извращенный интерес к символу новой нации, и понимал, почему видит и поджатые губы, и остекленевшие от сдерживаемого бешенства глаза: потому что только и делает, что пялится. Пялится на Капитана Гидру. Не то чтобы природа заложила в него инстинкт самосохранения, ага. Не с избытком – уж точно.

Иначе он бы не таскался к Кэпу со старыми граммофонными пластинками, которые, как задрот, выискивал на всех аукционах, в надежде, что тот хоть взглянет на него, а не чуть левее и выше плеча, как обычно.

- Вы хотите сказать, - опасно низким голосом произнес Капитан, - что не знаете, где сейчас находится криокамера и как вышло так, что она вообще пропала. Я не слишком… обобщил ваше получасовое выступление, мистер Сэмюэлсон?

Сэмюэлсон, по сути, не был виноват в том, что дружка Кэпа сперли вместе с гробом, в который он периодически ложился «отдыхать» - советские ученые чего-то там наворотили с его кровью, чего-то такое, с чем не могли пока справиться лучшие головастики с мировыми именами, а потому раз в полгода Зимний Солдат косплеил Снежную Королеву. И вот надо же было так проебаться начальнику охраны медблока, что того сперли вместе с гробом. То есть с камерой. Начальник, конечно, застрелился сам, как только узнал, но этот хитрый ход, конечно, не спасет Сэмюэлсона, его заместителя, если тот не высунет голову из задницы и не начнет что-то делать.

- Мы делаем все возмож…

- Вы позволили вывезти нашего лучшего бойца с базы, напичканной электроникой и камерами, и имеете наглость говорить мне, что сделали все, - он подчеркнул последнее слово, - возможное?

- Делаем, - проблеял Сэмюэлсон. – Капитан…

- Я. Повторяю. Вопрос, - Кэп поднялся во весь свой огромный рост и, опираясь на кулаки, больше похожие на кувалды для забивания свай, навис над столом и над присутствующими. – Где криокамера?

- Не-не… - начал, кажется, бывший начальник охраны медблока, но тут у Капитана зазвонил телефон. Личный.

- Да, - произнес Роджерс таким тоном, что будь тут Барнс, и криокамера ему не понадобилась бы – так выморозило все вокруг. – Что? С кем я говорю?

Брок подобрался: похоже, похитители вышли на связь, значит, в ход пойдут оперативники, а не ленивые офисные крысы. Роджерс молча слушал около минуты, а потом просто раздавил телефон в кулаке, спокойно собрал со стола бумаги в тонкую папку и с оттягом хлестнул ею Сэмюэлсона по лицу.

- Мне нужна, - в абсолютной тишине произнес он, - голова Тадеуша Росса, а не ваши. Чертовы. Бумаги. Вон!

Последнее слово он гаркнул, как на плацу, и глаза у него при этом налились такой ледяной, такой бешеной синевой, что у Брока, первым выкатившегося в коридор, встало до боли, до темноты перед глазами. Что ж, он знал, что нужно делать.

Приказ был отдан четко и ясно.

***

Стив снова прошелся из угла в угол кабинета. Десять с половиной шагов от двери к окну и обратно. Как тигр в клетке. Чертов Росс взял его за горло, как-то вызнав, когда Баки ляжет в крио.

Он отогнал мысли о предательстве среди медперсонала – сейчас это было неважно. Ему нужно было подумать. Если бы речь шла только о нем, он бы просто свернул Россу шею, вытащил бы Баки, а потом хоть в бега, хоть в подполье. Но от него как от лидера правящей политической силы зависело слишком многое. Оппозиция была слабой, но вот ударила по больному.

Он отогнал кровожадные мысли о демократии и прочей ерунде и принялся в который раз перебирать в голове варианты.

Оставить Баки у Росса – уязвимого, голого и беззащитного? Потерять его? Опять. Предать доверие. Баки доверил ему себя, свой сон, остался уязвимым, а Стив не уследил. Оборвав пошедшие по кругу мысли, Стив вернулся к попыткам решить, как поступить.

Объявить Россу открытую войну и утопить страну в крови? По сути, из-за одного человека?

Послать группу зачистки. Кого? Разведданные неточные и на раздумья ему дали всего двадцать четыре часа, которые вот-вот истекут. Стив снова посмотрел на экран – прямая трансляция происходящего в помещении, куда перевезли Баки. IT-отдел так и не отследил сигнал, несмотря на то, что каждый из работавших там знал, во что может им обойтись неудовольствие Капитана.

Баки был бледен и неподвижен. Камера была направлена на лицо, на фоне щелкал маятник старинных часов, бивших каждые полчаса, и Стив с трудом на этот раз подавил вспышку ярости при мысли о том, что все это – монтаж. Что Баки давно в другом месте, а трансляция – это гоняемая по кругу запись. Что он не справился, не уследил и опять потерял Баки. Что уже поздно.

Желая успокоиться, он обвел взглядом комнату, безуспешно пытаясь сморгнуть красную пелену бессильного бешенства, и наткнулся взглядом на стопку старых пластинок. Потом посмотрел на букет на краю стола: черные розы и одна красная, в самой середине. Как сердце.

Рамлоу.

Поначалу Стива раздражало его жадное, навязчивое внимание, та собственническая жажда, с которой тот смотрел. Его глупые, жалкие попытки приблизиться хоть на шаг, быть замеченным. Рамлоу не был первым, кто пытался пробраться в постель к Капитану по каким-то своим, безусловно, корыстным причинам. На своей территории Стив Роджерс был почти всесильным, и это, безусловно, привлекало любителей идти «коротким путем», срезая углы карьерной лестницы. Но каждому из них потом приходилось признать, что длинный путь и приятнее, и безопаснее. Потому что у Капитана не было ничего личного. Вернее, его личным было все, на что падал взгляд: от самого последнего клерка до подконтрольной части территории, которая все расширялась.

Рамлоу, казалось, это не волновало. Он ухаживал, старомодно и нелепо, а Стиву вдруг сделалось скучно без этих идиотских знаков внимания. Наверное, пора было прекращать. Все эти игры в возможность между ними чего-то, не касающегося дел Гидры. Пока Рамлоу не зарвался, было у него такое качество. Можно сказать, это было его сутью.

Баки в криокамере был неподвижен, и у Стива непривычно сдавило в груди от давно позабытого чувства. Он не мог его потерять. Даже если придется потерять все остальное. Все, к чему шел долгие годы, пытаясь навести почти военный порядок в раздираемой на части стране.

Что такое страна по сравнению с Баки?

Приняв решение, он легко поднялся и открыл сейф. Сегодня ему понадобится оружие. Много оружия. И пусть Росс молится, чтобы боги ниспослали ему мудрость выкатить криокамеру с Баки к воротам, когда он в них постучит.

Телефон зазвонил, когда он уже ставил кабинет на сигнализацию – никто не попадет сюда, если с ним что-то случится.

- Ты не посмеешь, - не здороваясь, сообщил ему Александр Пирс, едва Стив ответил на звонок. – Гидра – правящая партия. Ее лидер, ее символ не может просто прийти и убить оппонента, так не делается. Это террор.

- Все, что делаем и мы, и наши… оппоненты – террор, Александр.

- Мы не сможем это замять. Делай, что хочешь, но не смей светить лицом и костюмом. Ты понял меня?

- Не смей указывать мне, как поступать, господин президент.

Стив отключил телефон и уже собирался закрыть дверь, как уловил в коридоре странный шум. Будто кто-то шел, тяжело ступая, а за ним, шепотом переговариваясь, тянулись еще несколько десятков человек.

Решив дождаться «гостей» (этот этаж был выделен лично для него, тут был и его кабинет, и жилая зона, и тренажерный зал, так что этот странный шум касался его напрямую), Стив зашел обратно и оперся бедром о стол. Хмыкнув, отодвинул от края простую вазу с букетом Рамлоу, пообещав себе поговорить с ним сразу по возвращении. Если, конечно, ему будет, с чем и куда возвращаться.