Говорите, вас слушают (СИ)

Очередной переезд и упаковка вещей. Привычно сортирую и отбираю. Часть безжалостно выбрасываю. Никогда не жалел старье. Если меняешь каждые три-четыре года место жительства, то устаёшь таскать за собой никому не нужный хлам.

Хотя в этот раз я мог только упаковать то, что забираю с собой, но сработала давняя привычка устраивать «генеральную уборку». Эта квартира принадлежала раньше деду и нам с отцом перешла в наследство. Когда родителя перевели служить в этот город, мы обосновались на дедовской жилплощади. В тот год я только поступил учиться в университет. А последний курс доучивался уже без опеки отца. Того в очередной раз отправили на новое место службы. Отец обещал, что это будет последний перевод. Дальше продолжать военную карьеру подполковник Рубцов не планировал.

Я мог бы остаться в этом городе. Квартира у меня имелась. Но все равно я решил перебраться к отцу. Привык. Этот год, что жил один, очень скучал.

Своего папу я не помнил. Он умер, когда я был грудным младенцем. И вся нагрузка по воспитанию и уходу за малышом легла на плечи молодого альфы-отца.

Не знаю почему, но отец так и не привёл в дом омегу. Порой от него пахло омежьими духами, да и другие признаки «сексуальной жизни» я замечал. Но «новый» папа-омега у меня так и не появился. Отец со всеми проблемами справлялся сам. Конечно, пока я был совсем мелким, мне нанимали няню. А позже всегда находились соседи, что готовы были присмотреть за ребёнком.

Мои первые детские воспоминания были примерно четырёхлетнего возраста. Отца тогда перевели служить в Лизган. Местечко ещё то. Практически граница с соседним государством. Рано утром можно было видеть на горном хребте пограничников. Ближе к обеду, в самое пекло, все предпочитали засесть в тени. Прямо от подножия гор начиналась пустыня. Не такая, как на классических картинках о пустынях. Барханы, конечно, были, но покрытые скудной растительностью: верблюжьей колючкой и прочими низкими кустарниками.

Рядом с границей кто-то из военных умников решил расположить антенное поле и при нём воинскую часть. Естественно, что и семьи офицеров жили здесь же. Крохотный посёлок на два десятка домов был обнесён высоченным забором.

Дома те были построены примерно за пятьдесят лет до того момента, как мы с отцом туда переехали. И примерно столько же времени эти строения не ремонтировали.

Вообще-то стиль зданий был, мягко говоря, странным. Высоченные потолки, широкая терраса у каждого дома и помпезная колоннада. Четыре толстенные колонны поддерживали козырёк над верандой. Та в свою очередь была окружена декоративными цементными балясинами. Эдакая псевдороскошь в цементобетонном варианте.

Со временем все декоры облупились, раскрошились и приобрели непрезентабельный вид. Деревянные настилы веранды народ латал подручными средствами. Колонны тоже обмазывали штукатуркой и как-то пытались поддерживать дома в относительном порядке.

Первое, что я сделал – это проверил расстояние между балясинами веранды. Хотел весь протиснуться, но поместилась только голова. Когда же я захотел вернуться обратно, то ожидаемо застрял. Уши затормозили.

Солдаты ещё сгружали наши вещи, а я уже стал знаменитостью в посёлке. Вытаскивали меня из балясин, как говорится, всем миром. Я ревел.

Омеги сразу вникли в ситуацию. Спешно увели, чтобы переодеть, покормить и успокоить. Кто-то чуть позже принёс старую рыболовную сеть и задрапировал ею балясины веранды. Впрочем, через день меня уже выпутывали из сетки.

Тем не менее, омеги оптимистично заверили молодого лейтенанта, что за ребёнком присмотрят. Как такового детского сада в посёлке не имелось. Не нужен он был. Уйти куда-то за пределы части дети не могли. Те, кто был постарше, всю неделю жили в интернате при школе где-то в городе, и только на выходные их привозили к родителям. А за мелкими присматривали все омеги, не делая различия между своими и чужими детьми.

Условия службы были тяжёлыми, и это только сближало офицерские семьи. Самым трудным было отсутствие воды. Раз в день насосы подкачивали из какого-то арыка техническую воду. И в течение часа нужно было успеть набрать её во все подходящие ёмкости.

Этой водой потом мылись сами, использовали для уборки, поливали скудную растительность и прочее. Для посуды её тоже брали, но потом все тарелки споласкивали ещё в марганцевом растворе.

А по вечерам приезжала водовозка с питьевой водой. Отец обычно заполнял канистру. Но если получалось, что он был на дежурстве, то воду для питья не успевал набрать. Оттого с утра приходилось идти по соседям с чайником. Этому никто не удивлялся. Охотно наливали питьевую воду.

Отца жалели все. Я был подвижным и шустрым ребенком. Помню, как в один из вечеров отец только закончил стирку и присел передохнуть, а тут меня ведут грязного домой.

– Дядь Витя, дядь Витя! Ваш Аля в лужу упал! – с восторгом сообщили отцу соседские дети.

Помним, что вокруг пустыня? Вода привозная. Это была единственная лужа (на месте стоянки водовоза) на несколько десятков километров. И я ее нашел. Хорошо, что из одежды на мне были только шорты. Но отмывать меня все равно пришлось у соседей. Свои запасы воды отец к тому времени израсходовал.

Даже не знаю, чем бы все закончилось. Может, отец срочно нашел бы себе омегу и женился на любом, но тут в один из дней меня забрал омега начальника штаба. Своих малышей у омеги не было. Был сын-альфа тринадцати лет. И учился он не в интернате, а в кадетском корпусе. Этого альфу я видел только один раз, и он показался мне очень взрослым. Необычная форма, осанка и горделивый взгляд. Пробыл подросток на каникулах недолго и вскоре уехал к дедушкам.

А его папа-омега почти сразу взял меня на всю неделю, чтобы присматривать. Сам омега нашёл для себя интересное занятие. Он рисовал. Рисовал явно по памяти, потому что вокруг таких красивых цветов не росло.

Мне запомнилось первое ошеломление от того, что я увидел. Сказочные цветы и бабочки возникали на чистом листе бумаги.

С того момента я и пропал. Сидел часами и наблюдал за тем, как рисует омега. Потом пробовал повторить. Отец не мог на меня нарадоваться. Заказывал коробками альбомы и только успевал точить карандаши. Теперь присмотр мне не требовался. Я сидел на веранде и рисовал, рисовал… Рисовал много чего, но преобладали цветы.