Замок Ист-Линн

— Именно так и я поступил бы на твоем месте, — сказал м-р Карлайл, подавляя готовый вырваться непочтительный смешок.

Она посидела еще минут пять, после чего удалилась, пожелав ему спокойной ночи. Он возобновил чтение. Ему оставалось дочитать всего одну-две страницы до конца статьи; сделав это, он бросил журнал на стол, поднялся и потянулся, словно устав сидеть. Он разворошил поленья в камине, отчего огонь вспыхнул веселее, и задержался на коврике возле камина.

— Интересно, идет ли еще снег? — воскликнул он, обращаясь к самому себе.

Подойдя к окну, выходившему в парк, он отдернул тяжелую штору темно-красного цвета. Снаружи было темно и мрачно; впрочем, о погоде судить было трудно, и м-р Карлайл открыл окно и наполовину свесился из него. Снегопад еще более усилился. Но вовсе не это заставило м-ра Карлайла вздрогнуть от удивления, а, возможно, и более неприятного чувства: он почувствовал, как чья-то рука коснулась его собственной и прямо перед ним, почти касаясь его, из тьмы возникло человеческое лицо.

— Ради всего святого, впустите меня, мистер Карлайл! Я вижу, что Вы одни. Я смертельно устал прятаться, к тому же за мной гонятся.

Голос показался знакомым, м-р Карлайл машинально отодвинулся от окна, чтобы впустить ночного пришельца. Он был похож на снеговика, так же, как м-р Карлайл чуть ранее в тот же самый вечер. Да и как могло быть иначе, если человек этот несколько часов простоял под снегопадом: его шляпа, его одежда, брови, большущие бакенбарды — все было белым.

— Заприте дверь, сэр, — таковы были первые слова Ричарда Хэйра, ибо, как уже догадался сообразительный читатель, это был именно он.

М-р Карлайл затворил окно, задернул шторы и быстро повернулся, чтобы запереть обе двери, так как, помимо входной, была еще одна, которая вела в смежную комнату. Тем временем Ричард стянул с себя свой мокрый рабочий халат, который уже упоминался в нашем повествовании, шляпу и накладные черные бакенбарды, с которых он рукой стряхнул снег.

— Ричард, — сказал м-р Карлайл. — Я просто поражен! Не уверен, что ты поступил правильно, явившись сюда.

— Я в одночасье собрался и уехал из Лондона, — ответил Ричард, который в прямом смысле слова дрожал от холода. — Меня преследуют, мистер Карлайл; честное слово, по моим следам идет полиция, которую натравил на меня подонок Торн.

М-р Карлайл повернулся к буфету и налил стакан брэнди.

— Выпей, Ричард: это тебя согреет.

— Лучше бы горячей воды, сэр.

— Ну как же мне распорядиться касательно воды в столь поздний час? Выпей пока это. Боже мой, как ты дрожишь!

— Да уж. Несколько часов под таким снегом заставят дрожать самого стойкого человека, сэр. А в некоторых местах снег такой глубокий, что приходится буквально плестись по-черепашьи. Однако послушайте, что я Вам расскажу. Пару недель назад я разговаривал с одним знакомым извозчиком на стоянке кэбов, когда почувствовал, что начинается дождь. В это время мимо проходили какой-то джентльмен и дама, на которых я не обратил внимания.

«Клянусь Иовом! — воскликнул он. — Этак нам может влететь! Давай-ка возьмем извозчика, дорогая». При этом мой знакомый раскрыл дверцу кэба, и в него села премилая молодая девушка. Я повернулся, чтобы взглянуть на ее спутника, и чудом устоял на ногах. Мистер Карлайл, это был тот человек, Торн.

— Неужели?

— Тогда, в ту лунную ночь, Вы подумали, что я обознался, однако при свете дня я не мог обознаться. Мы посмотрели прямо в лицо друг другу. Он смертельно побледнел, как, наверное, и Ваш покорный слуга.

— Он был хорошо одет?

— Чрезвычайно! У него, без сомнения, высокое положение: он явно вращается в высшем свете. Кэб тронулся, и я пристроился сзади. Извозчик, думая, будто это мальчишки, уже повернулся и занес кнут, но я подал ему знак, и он снова отвернулся. Мы проехали не далее чем до конца улицы. Я соскочил на тротуар раньше Торна и снова взглянул на него, причем он опять побледнел. Я запомнил дом, полагая, что он там живет, и, и…

— Почему же ты не обратился в полицию, чтобы его взяли под стражу?

Ричард покачал головой.

— А доказательства его вины? У меня их нет, во всяком случае, достаточно убедительных. Нет, я должен ждать. Теперь же он постарается погубить мою жизнь, чтобы обезопасить себя: возможно, он даже даст показания, что видел, как я совершил это убийство. Как бы то ни было, я хотел узнать его настоящее имя, и тем же вечером я отправился к этому дому и заговорил с одним из слуг, стоявшим возле двери. «Здесь живет капитан Торн?» — спросил я его.

— Здесь живет мистер Уэстбли, — ответил он. — Я не знаю никакого капитана Торна.

«Значит, вот как его зовут!» — подумал я. — Это такой молодой человек, весьма щеголеватый, с хорошенькой женой?

— Не знаю, что ты называешь словом «молодой», — рассмеялся он, — но моему хозяину уже стукнуло шестьдесят, и жена его ничуть не моложе, чем он сам.

Это, признаться, меня озадачило.

— Может быть, у него есть сыновья? — спросил я.

— Ни единого, — ответил слуга. — Никого, кроме них самих.

И тогда я рассказал ему, что в этот день к ним приезжал некий джентльмен с дамой, и мне бы хотелось узнать его имя. Увы, мистер Карлайл: я не смог узнать ничего определенного. Слуга сказал, что в тот день приезжало множество людей с визитами, так как его хозяин оправился от продолжительной болезни.

— Это все, Ричард?

— Все! Хотел бы я, чтобы на этом все закончилось. Я продолжал искать его в самой аристократической части города. Я чуть не сошел с ума…

— Тебе не показалось удивительным, что ты никогда ранее не сталкивался с ним, при том, что он живет в Лондоне и занимает такое высокое положение?

— Нет, сэр, и я скажу Вам, почему. Я боялся показываться на лучших улицах города, опасаясь встретить кого-нибудь из знакомых, которые могли узнать меня; поэтому я обычно бывал в конюшнях и прочих подобных, довольно уединенных местах. В тот день я просто отправился в Вест-Энд по делу.

— Ну что же, продолжай.

— Через неделю я снова встретился с ним. Дело было вечером. Он выходил из театра, когда я подошел и встал перед ним. «Чего ты хочешь, парень? — спросил он. — Ты уже не первый раз вот так разглядываешь меня». «Я хочу узнать твое имя, — сказал я ему. — Пока мне этого достаточно». Тут он рассвирепел и пригрозил, что, если еще раз увидит меня поблизости, то отдаст под стражу. «И запомни: людей не берут под стражу лишь за то, что они за кем-то наблюдают, — многозначительно добавил он. — Я знаю, кто ты, и держись от меня подальше, если не хочешь неприятностей». Сказав это, он сел в личный экипаж и уехал. Я успел заметить, что на экипаже был какой-то большущий герб.

— Когда это случилось?

— Неделю назад. Ну, я, конечно, не утихомирился. Говорю же Вам, что я был словно безумный и по-прежнему пытался разузнать его имя и положение. Я встретился с ним еще раз, когда он быстро шел под руку с каким-то джентльменом. Когда я снова увидел его, с тем же джентльменом, по его лицу было видно, что он просто взбешен. Он, казалось, немного поколебался, а затем — словно подчиняясь внезапному порыву — вдруг подозвал полисмена, указал на меня и что-то быстро сказал ему. Меня это, признаться, испугало, и я предпочел ускользнуть. Через два часа, будучи уже в другой части города, я оглянулся и увидел, что за мной идет тот же самый полисмен. Я бросился бежать, пересек улицу, чуть не угодив под проезжающий экипаж, по каким-то переулкам и проходным дворам выскочил на другую улицу, вспрыгнул прямо на козлы рядом с извозчиком, проезжавшим мимо с пассажиром, и был таков. Я добрался до своей комнаты никем не замеченным, как мне показалось, однако случайно выглянув на улицу, я снова увидел того же полисмена прямо напротив дома. Я был голоден, когда вернулся домой, однако при виде его весь мой голод мгновенно улетучился. Я открыл коробку, в которой храню свой грим, надел его и вышел через черный ход. С тех пор я почти непрерывно шел пешком, лишь изредка садясь в попутные экипажи.