Tell yourself (СИ)

— Зачем мне покупать ей цветы? — Улькиорра, который аккуратно раскладывал последнюю партию украденной еды в холодильнике Урахары, пристально взглянул на Дзинту.

— Кхе, не знаю. Может, потому что девушкам нравятся цветы! — вскрикнул Дзинта.

— Мне не нравятся цветы, — сказала Йоруичи, сидящая рядом и попивающая молоко из чаши. — Хотя не отказалась бы хорошенько потрахаться…

Щёки Уруру вспыхнули от этого бесстыдного предложения.

— М-мне кажется, это мило, — Дзинта и Йоруичи уставились на неё, удивившись, что она вовлеклась в разговор по своей воле. — Вместо того, чтобы купить госпоже Иноуэ что-то, что отцветёт через пару дней, господин Шиффер решил отплатить ей на шоколадный торт опытом, который госпожа Иноуэ никогда не забудет.

Дзинта не был удовлетворён. Йоруичи издала звук одобрения прежде, чем выпить большую часть молока.

— А я вот думала, что ты совсем неромантичный.

— Выказывание благодарности не относится к романтике, — Улькиорра закрыл дверцу холодильника.

— Конечно же, нет. Я ошиблась.

— Прошу прощения! — Урахара заглянул в кабинет, ухмыляясь за своим веером. — Если вы все закончили прохлаждаться, то возвращайтесь к работе, пожалуйста. Кроме Вас, госпожа Йоруичи. Мне понадобится Ваша помощь, чтобы удостовериться, что подземная комната для тренировок готова к вечеру.

Йоруичи подмигнула ему из-за чаши с молоком.

— А вот то, что Вы просили, господин Шиффер, — Урахара на мгновение исчез из виду, затем вошёл в комнату, неся две огромные самозарядные винтовки. Он протянул их Улькиорре, который начал внимательно их осматривать, игнорируя широко распахнутые глаза детей и женщины-кошки. — Вы не уточнили, какие именно Вам нужны, поэтому я взял самые дорогие модели, которые у них были.

— Я так понимаю, их цену вычли из моей зарплаты.

— Совершенно верно.

***

Клиника Куросаки, 08:15.

Стояло прекрасное и, на удивление, мирное воскресное утро. В обыкновенный день в доме Куросаки кого-нибудь уже бы ударили под дых или вырубили с пол-оборота. Но Белый день настал для Иссина Куросаки и двух его дочерей вдали от города: Карин провела их команду в национальный этап и в эти выходные они играли против школы из Саппоро.

Рукия Кучики, упёршись подбородком в руки, смотрела в окно над кроватью Ичиго, скучая по суматохе. Она тяжело вздохнула, взгляд продолжал блуждать, пока не наткнулся на знакомую фигуру, ходившую зигзагами по улице.

— Это не Орихиме? — промычала она.

— Эй, — раздался голос позади неё.

— А?

— Не прикроешься? — подушка приземлилась Рукии на голову, и она отлипла от окна, грозно смотря на Ичиго, уперев руки в голые бока. Он загородил рукой глаза, но она всё равно могла видеть румянец на его щеках.

— Не прекратишь вести себя так невинно? — парировала она.

— Я покажу тебе «невинного», — слегка злобно буркнул Ичиго, хотя не сдвинулся с кровати. Он подорвался через минуту, когда Рукия, повернувшаяся к окну, закричала.

— Она упала!

— Кто упал? — спросил он, затем взял другую подушку и запустил ею в убегающую Рукию. — Ты оденешься или нет, чёрт возьми?

***

Клиника Куросаки, 08:37.

Орихиме безостановочно кланялась Рукии, которая мигом натянула на себя пижаму прежде, чем выбежать на улицу, и теперь сидела за столом напротив неё.

— Мне так жаль. Я не думала, что настолько сильно голодна, — сказала она, жадно откусывая от хлеба, который ей предложили. Она давненько здесь не бывала; плакат с почившей Масаки Куросаки на цветочном поле сменился на другой с изображением женщины, воодушевлённо стоявшей в окружении трёх детей, ползающих у её ног. Куросаки-кун на этой фотографии притворялся животным и рычал на своих младших сестёр. Куросаки-кун, спустившийся вниз, почесал живот и обеспокоенно посмотрел на Орихиме.

— Ты в порядке? — спросил он, плюхаясь на подушку рядом с Рукией.

— Да, — Орихиме проглотила кусок, чтобы не разговаривать с набитым ртом. — Я упала в обморок, потому что была голодна. Спасибо за хлеб.

Если Ичиго и Рукия знали что-то об Орихиме, так это то, что в её доме всегда была еда. У неё был очень быстрый обмен веществ, и она не могла протянуть долго без еды.

— Ты не завтракала? — спросила Рукия, подхватив мысли Ичиго, как это делают парочки. Орихиме подняла свой взгляд к потолку, улыбнулась, почесала подбородок, а затем продолжила вертеться, как осьминог.

— Ой, мне пора! Не хочу мешать вашим планам на Белый день! — она поклонилась ещё раз, чуть не ударившись лбом о стол. — Я у вас в долгу! — она поднялась на ноги и поспешила к входной двери. — Увидимся в школе!

Ичиго и Рукия так и остались смотреть ей вслед, удивляясь, что это было. Правда, вскоре их мысли вернулись к осознанию того, что дом был в их полном распоряжении ещё на пару часов.

— Я не против завтрака, — протянула Рукия и посмотрела на Ичиго. — Приготовь мне завтрак.

***

Каракура-река, 12:22.

Живот Орихиме заурчал снова. Она положила руку себе на брюхо, приказывая ему замолчать, и продолжила прохаживаться по берегу реку в поисках подсказки Улькиорры. Это место пробудило приятные воспоминания. Сверкающая водная гладь, берег, испещрённый галькой, запах воды, кишащей жизнью, — всё это было так знакомо. Сколько летних деньков они с Татсуки провели здесь, ловя стрекоз и болтая о милых парнях в классе? Сколько раз они сыграли в ладушки, сколько эскимо съели, сколько глупых пактов о дружбе заключили?

— Эй! Орихиме! — помяни черта.

Татсуки стояла под мостом. Она махала Орихиме руками над головой.

— Татсуки-тян! — Орихиме использовала часть своей энергии, чтобы подбежать к своей лучшей подруге под укрытие от солнца. — Что ты тут делаешь?

— Ну знаешь, — Татсуки пожала плечами, — тусуюсь, дышу свежим отдыхом. Думаю, в какую такую странную игру вы с Шиффером играете в Белый день.

— Э?

— Ага, он постучался в моё окно прошлой ночью… Где-то в час ночи, напугал меня до чёртиков и заплатил пять тысяч йен, чтобы я сделала это, — она достала пистолет из ветровки и направила его на живот Орихиме, спустив курок. Пенопластовый дротик безболезненно отскочил от живота Орихиме. — Прости.

У Орихиме ушла минута на то, чтобы осознать, что только что произошло. Затем она завалилась в сторону, театрально наклоняясь вперёд, и, кинув на Татсуки взгляд человека, которого предали, прошептала ужасным акцентом:

— И ты Брут, Татсуки-тян? — и упала на мокрую землю.

— Ты в порядке? — Татсуки ткнула её туфлей.

— Я очень хочу есть, — донёсся тихий ответ.

***

Урахара cётэн, подземная тренировочная площадка, 19:00.

Тишина была нарушена звуком шагов. Усталых, волочившихся шагов. Лёгкий ветерок закружил в водовороте пыль, сквозь которую показалась приближавшаяся на горизонте фигура. В глазах мельтешило, волосы были спутаны, но она продолжала идти, вспоминая произошедшее днём.

Татсуки отвела её к себе и приготовила ей рисовые шарики. Она умела готовить только их, и они не были таким уж замечательными, но это было самое вкусное блюдо, которое отведала Орихиме с тех пор, как съела хлеб. Поканчивая с онигири, она подслушала телефонный разговор Татсуки и её пособника, который содержал «И если ты собираешься звонить, чтобы попросить о чём-то, то используй лучше сообщения, блин. Что? Я не игнорирую их! У некоторых людей есть своя личная жизнь… прекрати разговаривать со мной, как с идиоткой! Что это значит «Ты это сказала, а не я»? Всё вешаю трубку. Ага. Да, покеда». Татсуки вошла обратно в своё логово, бормоча что-то себе под нос.