Возвращение мастера и Маргариты

Покачивая в такт песне хвостом, стянутым на затылке пестрыми жгутами, Аня вырезала из журнала фотографии актрис и топ-моделей, на которых следовало равняться. За ее действиями внимательно наблюдал желтыми глазами полосатый кот Тихон, стараясь не упустить из виду шуршащие листы, прицелиться и напасть, захватив журнал передними лапами, а задними ритмично отбивать жертву. Маленькая кошачья радость.

- Пшел! Я тебя! - шуранула Аня кота, наткнувшись на ошеломляющую информацию. Тихон нехотя удалился за дверь и занял там наблюдательный пост. Держа перед глазами развернутые листы, Анюта быстро пробежала текст и уставилась на фотографии. Навернувшиеся слезы тяжело скатились по щекам. В сердцах ткнув клавишу, она прервала вокальный рассказ о маленькой стране и ждущих там счастливицу радостях. Уткнулась лицом в покрытый старым ковриком диван и разрыдалась.

Господи! Ну от чего такая несправедливость! Ксения Агафонова, пятнадцатилетняя школьница из Тюмени (рост 177, 89-59-90) и ее ровесница Маша Невская из Москвы (рост 177, 87-57-87) выезжают в Ниццу на финальный международный конкурс "Elite Model Look". Четырнадцатилетняя Наташа Семенова с параметрами, сильно превышающими допустимые (рост 179, плюс объем бедер 96 см) на Неделе моды в Париже произвела сенсацию и была завалена предложениями от модельеров. А еще до конкурса сам Джанфранко Ферре, руководивший тогда Домом Кристиана Диора, прямо закричал: "Я буду работать только с ней! Когда она окончит школу, я буду работать с ней в Париже!" Вот пруха, Господи!

Ну почему, почему все это достается другим?! Почему не звонят даже из модельного агентства, взявшего координаты и портфолио?

Вскочив, Аня умчалась в ванную и прильнула к зеркалу. Слезы ей тоже шли. На скулах вспыхнул румянец и припухшие губы выглядели невероятно заманчиво!

- Все будет, стоит только расхотеть. Перестань зацикливаться на этом. Попробуй увлечься чем-то другим. И тогда удача сама подвалит. У нее повадки такие, - поучает сестра с материнской заботливостью.

Почему, почему каждый считает, что именно он знает, как жить правильно, чего надо опасаться, а чего хотеть? Вот Мару из больницы в меховой салон еле вытащили, а Ане, к примеру, - что за хворыми горшки мыть, что под расстрел. И не потому, что безжалостная или очень много о себе понимает. Здоровое самосознание и нормальное, абсолютно нормальное стремление в Париж и Ниццу! Но прежде всего - на обложках журналов появиться, и чтобы вся школа их видела. А что тут плохого? Разве хоть кто-нибудь от этого отказался бы? Разве никто о таком не мечтал?

Трудностей работы моделью Аня не боялась. Будет, если понадобится, вкалывать день и ночь. Для начала можно и вовсе за гроши работать, что бы заметили, а потом - неудержимо выходить в лидеры. Не деньги важны принцип. В своем деле надо быть лучшей. Особенно, если родилась с ярко выраженным призванием блистать и всю себя отдавать людям. Мара по натуре старая дева. Такая же, как тетка. Может офигенное платье прикинуть и в обществе тусоваться, но придет домой - и снова замарашка у старых кастрюль. А ночами - в свое любимое хирургическое отделение шастает! Вот ужас-то! Настоящее самоистязание. И в кино снималась, и в салоне вертится, с иностранцами знакомится - все впустую. Повара этого, вполне клевого мужика, на расстоянии уже два месяца держит. Непонятно чем. Характер у нее, при всех добродетелях, мрачнейший, да и внешность - так себе. С мужчинами вообще зануда. Надо на больничной койке окочуриваться, чтобы от нее внимания и ласки добиться.

Устремившись к холодильнику, Аня демонстративно извлекла оттуда припрятанный теткой кусок торта, вернулась в свою комнату и набила полный рот с таким остервенением, словно принимала смертельную дозу яда, перемешанную с битым стеклом.

В двери с металлическим вывихом хрустнул замок, Мара сбросила в передней сапоги, куртку и явилась на пороге с чемоданом и несвойственным ей румянцем. Чемодан был клевый и чужой, румянец естественный.

- Тетка где? - Мара даже не взглянула на сестру, поглощенная своими мыслями.

- Спит, - прогундосила Анна, спешно заглатывая торт.

- Пусть. Так пока лучше, - Мара поставила чемодан, откинула крышку и подошла к шкафу. Распахнула, задумалась. - Я только черный свитер возьму и брюки. Остальное тебе оставлю.

- Уезжаешь?! - ахнула Аня, оседая на пол в развал цветных обрезков. Слез как не бывало.

- Переезжаю, - Мара присела рядом, взяла сестру за руки. - Тебе Игорь как?

- Подходит... - Аня мгновенно просияла. - Он ведь свой ресторан открыл?

- Потрясающий! А меня в заместители пригласил.

- А-а... - разочарованно протянула Аня. - Я думала, ты замуж.

- Замуж тоже. Ой, Нюта, так странно все вышло!.. Он ведь тоже сирота... - Мара смутилась. - Утром прошлись вот по магазинам и я приехала домой. Нельзя же сразу так...

- Можно! - горячо заверила Аня и прижалась к сестре. - Ой, так он, что, в машине ждет?

- Ждет. Там все пакетами и коробками завалено - для кухни, для постели. Мне в салоне у Беллы жакет купил норковый. Она хотела подарить вместе с отпускной - я ведь там больше работать не буду. Но Игорь деньги отдал.

- Марочка, ты хоть меня в этот ресторан пригласишь? Там же люди все важные, самые важные! Они ж всем шоу-бизнесом ворочают!.. - Аня просияла, вмиг превратившись в рекламную завораживающую красотку.

Лицо Мары, напротив, погрустнело и взгляд погас, вернее, унесся в дальние дали, созерцая нечто пугающее.

- Ань, ты в любовь веришь? Ну, бывает она такая, как в книжках пишут?

- Как у Ди Каприо в Ромео - бывает. Я точно знаю. Но мужчинам нюни и рохли не нравятся. Они их не замечают. И не способны потерять из-за них голову. Только обезуметь от страсти.

- А каких замечают?

- Королев! Ты ж сама все время говорила, что надо быть ведьмой, вроде Маргариты. Надо уметь бороться и отстаивать свою любовь!

- Выходит, мне к Игорю не спускаться? Не такая я, Нюша... Не королева, не ведьма.

- Сумасшедшая! Он тебя любит. Это с первого раза всем было заметно, когда он с рябчиками на день рождения приперся. Втрескался, втрескался, втрескался! До потери пульса.

- А я?

- Ты тоже совершенно обезумела! - Анюта заглянула в тревожные, светлые даже в сумерках, глаза сестры. - Ну подумай, подумай, Марочка, когда ты в последний раз не ночевала дома?