Ящик Пандоры

Когда я уже собиралась домой, позвонил Гари. Я прослушала запись только в машине:

— Привет, Пандора, это я. Я хотел спросить, свободна ли ты в пятницу вечером, и если да, то не согласишься ли поужинать со мной в «Черепахе». Перезвони мне.

Он явно нервничал. По дороге домой его взволнованный голос все время звучал у меня в ушах, и с каждым кварталом я все сильнее и сильнее ощущала свою вину. Какая же я дрянь, если Гари приходится чуть ли не извиняться за то, что он приглашает меня в лучший ресторан города.

Я была холодна и невнимательна к нему в последнее время. Я это знала, но ничего не могла с собой поделать. Что-то изменилось в наших отношениях, но что? Думаю, в один прекрасный день я поняла, что не заслуживаю такой любви и никогда не заслуживала. Что не могу ответить ему тем же. В самом начале мне казалось, будто я люблю его и когда-нибудь выйду за него замуж. Но со временем стало ясно, что это невозможно.

Мама и Стеф не могли этого понять, считали меня ненормальной. Гари — само совершенство, он добрый, надежный, верный, никогда не дуется, ни к чему не придирается. И так далее и тому подобное. Он обладает всеми достоинствами, мыслимыми и немыслимыми.

Но в этом-то и дело — меня не интересовал человек «с достоинствами». Мне не нужен список в пятьдесят причин того, за что его следует любить. Я хотела, чтобы это было «просто так».

А с Гари «просто так» не получалось. Возможно, потому, что мы встретились слишком рано и я знала его как свои пять пальцев. С того дня, как мы познакомились, он ни разу не удивил меня. Иногда я думала, как все сложилось бы, встреться мы на десять лет позже, где-нибудь в баре или в кафетерии колледжа. Вдруг все было бы иначе? Может, он показался бы мне привлекательнее? Как-то не верилось.

Я ненавидела себя за такое отношение к Гари, за свое предательство, свою неблагодарность. Но мне так осточертела эта жизнь — без денег, без интереса, без возможности вырваться из этого убогого городишки. Все во мне взывало к переменам. А тут Гари — такой предсказуемый, такой довольный своим мелким бизнесом и мелкими интересами, абсолютно счастливый в этом старом застывшем мире.

Он не виноват, что мне не сиделось на месте, но я знала, что не могу больше скрывать свои чувства. Подъезжая к дому, я решила, что тянуть больше нельзя и нужно прекратить наши отношения раз и навсегда.

Я хотела сделать это в ту самую пятницу, но у меня не хватило духа. Гари был так весел, говоря о своих новых клиентах, перспективной новой фирме, которая поручила ему заниматься всем программным обеспечением. Видя его таким сияющим, полным заслуженной гордости, я струсила. Я говорила себе, что открывать ему правду постепенно, по частям, будет не так жестоко. В некотором роде, я уже начала это делать.

Когда мы вышли из ресторана, Гари обнял меня за талию:

— Пойдем ко мне?

Мы не были вместе уже несколько недель.

— Прости, но я так устала сегодня.

— Ничего, — быстро ответил он. — Может, тебе еще чего-нибудь хочется?

— Вообще-то, да. Если ты не против, мне бы хотелось посмотреть на дома, которые сдают в аренду.

Мы поехали к Андреас-хиллс. Когда мы проезжали мимо испанского дома на Стоунхендж-драйв, я увидела, что объявление о продаже все еще на месте. Ночью дом выглядел еще лучше. Подсвеченный лиловатым светом фонарей, спрятанных под пальмами, он казался соблазнительно волшебным.

Гари остановил машину напротив дома, положил руку мне на плечи и стал перебирать мои волосы.

— Представляю, как мы жили бы здесь, — бормотал он, — я бы работал над программами, ты смотрела какой-нибудь старый фильм. И каждый раз, подняв глаза, ты бы видела, что вот он я, а я бы видел, что вот она — ты.

Я подумала, как бы это было — поднимаешь глаза и каждый раз видишь Гари, и так всю жизнь. Я невольно отшатнулась от него.

Всю дорогу до моего дома мы молчали. Я видела, что Гари обижен. Я ненавидела себя за то, что причиняю ему боль, и ненавидела его — за то, что он так любил меня, а я не могла ответить ему взаимностью.

Тянулся январь, с туманами, работой, чувством вины и крушением всех моих новогодних начинаний.

Как-то в пятницу вечером, когда моросил мелкий дождь, я не выдержала. Надев лучшее платье, сказала маме, чтобы она не ждала меня и ложилась спать, и отправилась в ночной клуб «Бананы».

Стоило мне туда войти, как я тут же пожалела об этом. Слишком громко, слишком шумно, все в клубе оказалось «слишком». Глупо было надеяться, что я найду здесь хоть какое-то спасение.

Я села у стойки бара и заказала выпивку. Допивая второй стакан вина, я почувствовала запах «Драккара» и, обернувшись, увидела стоящего рядом мужчину.

Светловолосый, лет тридцати, в джинсах и выгоревшей хлопчатобумажной рубашке.

— Отлично выглядишь, — сказал он.

Я сказала, что выгляжу так лишь каждое второе воскресенье.

Его звали Дейл, и он принес мне еще один стакан.

Завязался один из этих идиотских кабацких разговоров — хотите, я вам скажу, к какому типу женщин вы относитесь? — и прочая ерунда. Я сразу поняла, что могу заполучить его в любой момент, если захочу, и я действительно хотела. О Гари я старалась не думать.

Загорелая кожа на груди Дейла была похожа на копченый сыр, я все смотрела на нее, и мне хотелось ее лизнуть, чтобы узнать, так ли она нежна на вкус, как выглядит.

Он спросил, кем я работаю. Когда я ответила, он расхохотался:

— Я сразу понял, что где-то тебя видел.

Оказалось, что несколько месяцев назад его привезли в больницу со сломанной рукой и мы даже немного поговорили. Я этого не помнила.

— Ты так здорово заговаривала мне зубы.

— Ничего особенного. Я всем заговариваю.

— Ну, тогда заговори мне зубы сейчас. Тогда мне это показалось очень сексуальным.

Он не отставал от меня, а я тем временем допила третий стакан.

— «После того как медицинский страховщик получит счет за медицинские услуги, смету всех дополнительных расходов пациента направят ему вместе с…» — отбарабанила я привычный текст, но внезапно осеклась. Это было не смешно, нельзя шутить с такими вещами.

Дейл наклонился и поцеловал меня:

— Я же сказал тебе, что это очень сексуально.

Через две минуты мы были на улице. «Ямаха» Дейла стояла у обочины. Забираясь на сиденье, я испытывала странное ощущение. До этого я ездила на мотоцикле только с Гари.

Мы выехали на шоссе на Виста-Чино и покатили в сторону бульвара Санрайз. У меня возникло ужасное предчувствие, что мы едем в Дезерт-Парк, так оно и оказалось.

Дейл поставил мотоцикл на стоянку, и мы пошли к дому. Я старалась не смотреть на покрывавшие стены граффити, на сломанные игрушки и ржавые жестянки под ногами.

В квартире у него было грязно, повсюду валялся какой-то хлам, в раковине полно немытой посуды. Я велела ему сменить простыни на кровати, и мы сразу легли.

Потом он приготовил мне в пластиковой чашке какое-то подобие кофе с сухим молоком, но я даже не прикоснулась к этому вязкому пойлу. Оказалось, что я могу переспать с парнем через час после знакомства, но не в силах пить его ужасный растворимый кофе. Это насмешило меня. Дейл спросил, что здесь смешного, и я сказала:

— Ничего.

Ничего — хороший ответ, я ничего не хотела говорить ему, никогда. Я хотела только одного — оказаться дома.

Я сказала, что мне пора, что утром надо на работу. Он предложил довезти меня до клуба, где осталась моя машина, но я сказала, что проще вызвать такси.

На улице было холодно, на ясном небе сияли большие яркие звезды, и я рвалась и рвалась в это небо, чтобы взглянуть оттуда вниз и увидеть, как мелко и ничтожно все, что здесь произошло.

Утром я проснулась, сгорая от стыда и отвращения. Мерзкая вонь «Драккара» преследовала меня повсюду. Я дважды ходила в душ, но этот запах словно въелся в кожу и волосы. Я то и дело смотрела на себя в зеркало. Видеть лживое, вороватое выражение собственного лица было ужасно.