Не любовью единой (Новеллы о женских судьбах)

По-видимому, Екатерина была слишком гордой женщиной, чтобы простить Салтыкову навязанную ей любовь. Сам же Салтыков еще до рождения Павла надолго исчезает из Петербурга, отправленный послом в Швецию. А настоящая любовь пришла к Екатерине чуть позже.

* * *

Графу Понятовскому было двадцать шесть лет, когда в 1755 году он отправился со своим другом и покровителем, английским послом Чарлзом Вильямсом в Россию. Об их нежной дружбе ходили анекдоты, вероятно, весьма близкие к истине, но для молодого графа Понятовского - это был единственный шанс проникнуть в высшее общество. Хотя он был племянником одной из самых богатых польских фамилий Чарторыйских, но по отцу был парвеню. Ход наверх был для него закрыт.

В Петербурге над приехавшей парочкой тоже зло издевались, и граф Понятовский долго отказывался от настойчивых приглашений друга посетить очередной императорский маскарад. Вильямс должен там быть по долгу службы, а застенчивому молодому человеку было всегда неуютно в окружении спесивой петербургской знати.

- Вы должны со мной пойти на маскарад, - настаивал Вильямс. - Я вас прошу как друга оказать мне эту небольшую услугу.

- Ну почему именно сегодня для вас это так важно, - пытался отговориться граф. - Я устал, и мне действительно не хочется идти на эту вакханалию, которая всегда происходит на пиршествах Елизаветы. И потом, мне не в чем идти, появляться второй раз в одной и той же одежде при российском дворе считается неприличным.

- Я заказал вам чудный кафтан. Граф, умоляю вас, пойдем. Сегодня я представлю вас великой княгине. Если даже вы этого не хотите, этого хочет Англия, да и Польша между прочим. В общем, ничего не хочу слышать, собирайтесь, - на повышенных тонах закончил разговор посол.

Вечером на маскараде Вильямс представил своего сердечного друга княгине:

- Ваше высочество Екатерина Алексеевна, позвольте представить: граф Понятовский, племянник Чарторыйских.

Екатерина с интересом посмотрела на родственника самых влиятельных польских вельмож. Аристократический, утонченный вид и приятное лицо молодого человека сильно отличались от характерных русских физиономий, окружавших Екатерину, и очень понравились княгине. Протанцевав с молодым человеком весь вечер, Екатерина вдруг почувствовала, что ни сегодня, ни завтра ей не хочется расставаться с этим вежливым и нежным поляком.

Граф был разносторонне образован, такого приятного и красивого собеседника Екатерина еще не встречала. Он говорил на языке Вольтера и мадам де Севинье, любимых авторов княгини. Он много путешествовал и бывал в Париже. Умел непринужденно поддерживать искрометную веселую беседу о самых отвлеченных материях и искусно затрагивать самые щекотливые темы. Он мастерски писал записочки и умел ловко ввернуть мадригал в банальный разговор. Он обладал искусством вовремя умилиться. Он был чувствителен и одновременно легкомыслен. Словом, Екатерина, никогда не видавшая настоящих европейских аристократов, не устояла перед молодым поляком. Впрочем, на графа она произвела не менее сильное впечатление.

* * *

Возвращаясь домой вместе с Вильямсом, Понятовский был неестественно оживлен, размахивал руками и возбужденно делился с другом впечатлением, произведенным Екатериной.

- Какие красивые черные волосы, и при этом какая ослепительно белая кожа. Греческий нос, черные брови дугой. Я не видел женщины красивее. У княгини такая тонкая талия и легкая походка, что кажется, она плывет по воздуху. Чарующий голос и проницательный ум. А характер такой же веселый, как и ее смех.

Вильямс со спокойным видом слушал молодого человека, тогда как внутри у него все торжествовало. С Екатериной можно иметь дело, собственно, только с ней и можно. Императрица явно придерживается профранцузской ориентации во внешней политике, а молодой князь Петр все еще играет в солдатики. От приятных размышлений английского посланника оторвал Понятовский, больно схвативший его за руку.

- Чарлз, я в большом затруднении. Вам как другу, я могу довериться.

- Вы стеснены в средствах? - спросил Вильямс. - Конечно же, я помогу вам, о чем речь!

- Нет, мне не нужны деньги. - Граф смущенно замолчал. Но, набравшись смелости, продолжил: - Дело в том, что я воспитывался в большой строгости. И... - Видно было, что он мучительно подыскивает слова. У Вильямса медленно поползли брови на верх, а рот растянулся в пошлой улыбке, он понял, о чем ему хочет сказать этот блистательный красавец. - Чарлз, - наконец выпалил граф, - в силу каких-то нелепых обстоятельств у меня никогда не было любовных связей.

Вильямс оторопел от такой откровенности, но быстро взял себя в руки. Как истинный дипломат он дал единственный верный совет в этом щепетильном деле:

- Станислав, при благоприятных обстоятельствах скажите об этом великой княгине. Я вас уверяю, что сей факт только украсит ваши достоинства, а может быть, станет одним из самых важных.

Так и вышло. Через несколько месяцев Понятовский вместе с новоприобретенным в Петербурге другом шведским графом Горном шли на званый ужин по приглашению княгини. Друзья уже шли по переходам дворца и вели непринужденную беседу, проходя мимо личных покоев принцессы, когда на Горна с бешеным лаем накинулась болонка Екатерины. Швед прервался на полуслове, пытаясь отвязаться от брехливой собачонки, вдруг она перестала лаять и бросилась к ногам Понятовского, весело махая хвостом. Горн некоторое время молча смотрел на собачку, а потом расхохотался.

- Друг мой, нет ничего ужаснее болонок. Когда я влюблялся, то первым делом дарил своей даме болонку, и с ее помощью всегда узнавал о существовании соперника.

Понятовский счел нужным промолчать, он открыл дверь и аккуратно запер маленькую предательницу в комнате. Впрочем, все ухищрения были напрасны. Об их романе уже говорили не только при дворе Елизаветы, но и в Европе.

* * *

Уже не раз иностранные послы, считая невыгодным союз Екатерины с поляком, пытались расстроить эту связь хитрыми интригами. Французские дипломаты никак не могли смириться с тем, что помимо политических отношений бывают и романтические. Английский посланник Чарлз Вильямс понимал, что рано или поздно слухи об амурных похождениях Понятовского и великой княгини дойдут до императрицы, и тогда он лишится своего агента при "молодом дворе". Поэтому, по совету Вильямса, Понятовский на время распрощался со свой возлюбленной и вернулся в Варшаву. Здесь стараниями английской дипломатии он получил звание министра польского короля и через три месяца вернулся в Петербург уже в дипломатическом ранге. Выслать польского министра было уже не так просто. Для этого нужен был нешуточный повод.