Роковая ночь

— Твое чувство рождает во мне ответное, и я не жалею о сделанном выборе, — сказала она и велела мне снова сесть на софу радом с ней.

Затем она сообщила, что зовут ее Ханзаде, что она — единственная дочь главного царского советника и что после кончины отца унаследовала огромное состояние. По ее мнению, я допустил бы ошибку, отказавшись от предначертанной мне судьбою счастливой доли.

Пока между нами шел разговор, слуги подали к столу всевозможные блюда; тут же подали и тонкие вина. За угощением хозяйка занимала меня веселой и остроумной беседой и подливала понемногу вина. Она и сама несколько раз пригубила его, я же ощущал, как в мои жилы проникает яд любви. Когда ужин закончился, девушки-музыкантши усладили наш слух пением и игрой, а после того, как замерли чарующие звуки музыки, хозяйка потребовала чашу с вином и, гладя на меня с нежностью, продекламировала следующий отрывок:

Наконец я собрался уйти, и она вскричала с обидой:

— Неужели ты покинешь меня?!

Тогда я рассказал ей, как любезно отнесся ко мне отцовский посредник Хабиб и как он обеспокоится, если я не вернусь ночью. Я уверял ее, что было бы жестоко заставлять его мучиться из-за меня, и пообещал через час вернуться. Но Ханзаде опасалась, что жена Хабиба удержит меня в своем доме, и убедила меня написать ему записку такого содержания: «Неотложное дело вынуждает меня на несколько дней задержаться с отъездом. Не беспокойтесь…» — и так далее.

Когда я таким образом выполнил ее желание, она повела меня осматривать дом. Это заняло немало времени, и, когда мы закончили, настала пора отходить ко сну. Ханзаде велела служанке проводить меня в специально отведенную комнату. Там я устроился на мягком ложе и всю ночь провел между надеждой и страхом, не зная, что и подумать о своем приключении. Наконец встало солнце и залило все вокруг ярким светом. Богатое убранство комнаты ослепило меня. Я встал с постели, хотя почти не спал. Услышав, что я поднялся, в комнату вошли служанки и принесли мне прекрасные одежды, из которых я выбрал платье зеленого шелка, шитого золотом. Едва я успел в него облачиться, как вошла Ханзаде. Она спросила, хорошо ли я почивал, и я ответил, что я с нетерпением дожидался утра.

— Я должна убедиться в твоей искренности, — сказала она, — чтобы сделать тебе одно предложение, от которого зависит счастье всей моей жизни.

И я провел у нее неделю. Все это время меня принимали по-королевски. Как-то во время прогулки по саду она сказала:

— Абу-л-Фарис, я льщу себя мыслью, что ты меня любишь! Отдай же мне свою руку и сердце: я хочу, чтобы нас соединили узы брака.

Это предложение повергло меня в смятение, ибо я ведь мусульманин, а Ханзаде, как я знал, была из гебров. Она заметила мою растерянность по изменившемуся взгляду и удивилась:

— Я думала, — сказала она, — что ты обрадуешься. Откуда столь странное замешательство? Мне кажется, я знаю причину.

— О прекрасная, — ответил я ей, — одно непреодолимое препятствие встает на пути к моему счастью: моя вера запрещает мне жениться на той, которая почитает иного бога, кроме Аллаха.

— Но ведь ты можешь отказаться от своей веры, — возразила она, — от Аллаха и пророка Мухаммада, и почитать отныне, подобно мне, солнце и огонь! Я надеюсь, что ты перейдешь в мою веру?

Но я молчал. Это ее раздосадовало и огорчило. Она заплакала, осыпая меня упреками, но постепенно успокоилась и сказала:

— Впрочем, ты, быть может, изменишь свое решение. По крайней мере у тебя есть восемь дней сроку, чтобы хорошенько поразмыслить на этот счет. Если ты все-таки не отступишься — знай, что ты меня обидишь. И не ожидай, что я легко забуду это жестокое оскорбление.

И вот истекли еще восемь дней, и я приготовился встретить ожидавшую меня участь. Утром, когда я едва успел одеться, явились шесть рабов, принадлежавших Ханзаде, и привели с собой нескольких незнакомцев. Человек, бывший у них за старшего, велел мне следовать за ними.

— Куда я должен идти? — спросил я, но мне ответили:

— Нам запрещено говорить об этом с тобой.

Я шел за ними от дома Ханзаде до самого порта. Там все поднялись на борт корабля, принудив и меня поступить также. Сразу подняли якорь и вышли в открытое море, и тут капитан объяснил мне, что парусник направляется в Голконду и что Ханзаде продала ему меня как своего раба, велев никогда более не показываться ей на глаза. Узнав об этом, я впал в отчаяние, которому предавался несколько дней. Постепенно я успокоился и решил служить своему хозяину верой и правдой: он был хорошим человеком.

Мы проделали длинный и полный опасностей путь до Голконды, где нашего хозяина приняли как хорошо известного и уважаемого человека. Казалось, его любят все! Семья — жена и дочь — осыпала его знаками внимания и привязанности. Меня он представил им как своего слугу, сказав, чтобы и они пользовались моими услугами. Довольно быстро я завоевал расположение обеих женщин. Что бы я ни сделал, они находили правильным и уже не желали другого слуги. Капитан судна, Дехауш, день ото дня привязывался ко мне все больше и выделял меня среди прочих слуг и рабов. Однажды он сказал мне:

— Абу-л-Фарис, — ибо я открыл ему мое имя, — ты мне понравился с первого взгляда. Ты ведь видел мою дочь, не так ли? В нашем городе нет женщины краше ее! Я заметил, что помыслами она склоняется к тебе, и решил вас поженить.

— Господин мой, — ответил я, — вы оказываете мне большую честь, предлагая сделаться вашим зятем. Однако вы ведь не чтите пророка Мухаммада, подобно мне, а исповедуете особый культ.

— Да, вся наша семья принадлежит к секте джентил, — согласился он, — и я, и дочь, и жена. Хотя, пожалуй, моя дочь согласится перейти в ислам! За этим дело не станет. Да и мы с женой тоже: видишь ли, мне надоело почитать быков и телят, — в самом деле, что за странный и смешной обычай! Вне всякого сомнения, в мире должен быть высший разум. Поэтому я готов обратиться в иную веру, а тебе следует принять мое предложение.

Его дочь звали Фахр-ан-ниса. Привлекательная девушка нравилась мне, но она была влюблена в молодого человека, который тоже любил ее до безумия и несколько раз обращался к ее отцу с предложением руки и сердца. Он был сыном голкондского купца, враждовавшего с капитаном Дехаушем, — и рознь между двумя семьями каждый раз служила причиной отказа. Поэтому девушка попросила меня:

— Послушай, Абу-л-Фарис, возьми меня замуж! Ты проведешь со мной всего одну ночь, а наутро, как будто в припадке гнева, выгонишь меня из дома. Сделай вид, что ты негодуешь, произнеси формулу развода: тогда понадобится найти временного мужа, чтобы потом мы могли вновь вступить в брак. Ну а для этого выбери того, кто мил моему сердцу! Остальное я устрою сама!

Воспоминание о Ханзаде все еще было мне дорого, и я ответил:

— Я поступлю так, как ты хочешь. Боюсь только, хозяин сочтет меня неблагодарным, станет упрекать, а я привязался к нему и не хочу его огорчать!

— Об этом не беспокойся, — сказала она, — я смогу его утешить!

Тогда я заверил ее, что помогу осуществить ее планы. Нас сочетали браком, и, выждав приличное время, я сделал вид, что отказываюсь от нее. Узнав об этом, Дехауш пришел ко мне узнать, что произошло между нами, и я объяснил:

— Прекрасная Фахр-ан-ниса отдала свое сердце другому! Я не хочу стоять на ее пути и насильно привлекать к своему ложу, а потому решил развестись, чтобы не быть ей в тягость.

Он посмеялся над моим мягкосердечием и заявил:

— Если все дело только в этом, то тебе нужно вновь жениться на ней, и ты увидишь, что со временем она привяжется к тебе и полюбит.

Я согласился для виду и поспешил в город, чтобы найти для нее временного мужа, а Дехауш вернулся к себе, уверенный, что убедил меня. Тем временем я разыскал того юношу, которого любила Фахр-ан-ниса, и привел его к судье. Он сочетал временным браком дочь Дехауша и ее милого, и они вместе провели ночь. Наутро молодой человек отказался расстаться со своей новой женой, и я бросился сообщить об этом Дехаушу. Тот спросил: