Роковая ночь

От горя я потерял рассудок и принялся оплакивать свою судьбу. В надежде, что какая-нибудь другая красавица вытеснит из моего сердца образ Разие, Хусейн наполнил мой гарем самыми прекрасными рабынями со всех концов Азии.

В то время как Хусейн искал средство отвлечь меня, главный советник явился ко мне с известием о том, что у ворот Астрахани кто-то недавно построил великолепные бани. Никто, однако, не знает имени мастера и не видал его прежде в наших краях.

Я велел привести мастера, руководившего постройкой. На вид ему было лет пятьдесят. Я спросил его:

— О искусник, как тебе удалось возвести столь роскошные бани?

Он отвечал:

— У меня сорок работников. Каждый из них — умелец! С помощью этих людей я могу построить еще более дивные бани раньше, чем сядет солнце! Однако мои работники — немые. Они понимают мои указания по знакам, которые я подаю, и даже по малейшим движениям. Если ваше величество пожелает — распорядитесь насчет постройки, но только велите всем выйти.

Я согласился и велел придворным уйти. Получив приказ построить купальню в том зале, где мы разговаривали, мастер призвал на помощь своих подручных и немедленно приступил к работе. Через несколько часов все было готово. Строители возвели двенадцать опор зеленого мрамора, отполированного до блеска, и соорудили фонтаны, откуда вода струилась в большую чашу белого мрамора — бассейн для купания. Я был поражен и спросил мастера, как он ухитряется работать не только хорошо, но и быстро.

— Государь, — ответил искусник, — чтобы не утомлять вас подробным рассказом, скажу лишь, что я изучил тридцать девять наук.

— Как же тебя зовут, о мудрец?

— Мое имя — Абу Али ибн Сина, и я расскажу вам свою историю.

ИСТОРИЯ АБУ АЛИ ИБН СИНЫ

Я родился в маленьком городке, называемом Афшана. Еще ребенком меня отправили в Бухару учиться у мудрецов и философов, и уже в десять лет я мог решить любую задачу из Эвклида. Меня учили математике, теологии, физике и философии. К двадцати годам я прославился от устья Инда до границ этого мира.

В один прекрасный день мы вместе с отцом отправились в Самарканд. Там я пришел во дворец царя и встретил нескольких придворных, которые уже были наслышаны обо мне. Через некоторое время первый министр, получив известие о моем приезде, пригласил меня поселиться в его покоях.

Я согласился и переехал к нему. Некоторое время я пожил там, помогая ему советами. Он же ничего не предпринимал, не спросив моего мнения. Вскоре он умер, и меня назначили на его место. Я добросовестно выполнял обязанности первого министра и приобрел добрую славу. Но жажда знаний не оставляла меня, и я стал умолять его величество царя самаркандского об отставке, чтобы в уединении предаться ученым занятиям. Очень неохотно царь согласился. Я оставил государственные дела и передал своему преемнику прежние апартаменты, а сам поселился в той части дворца, где не устраивались официальные приемы. Там я делил время меж чтением книг и беседами с царем, который навещал меня в свободное время. Свои размышления я старался записывать, а чтобы поделиться знаниями с другими людьми, стал выступать публично. И вот мои труды благодаря их несравненным достоинствам получили название «Славные творения».

Мне удалось хорошо изучить магию. И вот однажды в Самарканд прибыл посланец от Кутб-эд-Дина, царя кашгарского. Мой повелитель принял его и спросил, по какому делу он послан.

— Государь, — ответил тот, — наш царь недавно пировал в кругу приближенных… ему захотелось узнать, есть ли среди нынешних мудрецов такие, что сравнились бы с Сократом или Гиппократом. Один из придворных заметил на это, что в Самарканде ныне обитают два знаменитых философа, мудрость которых равна мудрости величайших мыслителей древности; их имена — Абу Али ибн Сина и Фазил. Ваше величество, — закончил посланец, — мой государь заклинает вас отправить к нему этих мудрецов!

Царь самаркандский тут же нас вызвал и изъявил желание выполнить просьбу Кутб-эд-Дина. Ради него мы согласились на эту поездку, и он тут же пожаловал посланцу расшитый золотом халат и заверил его в том, что оба мудреца безотлагательно выезжают в Кашгар.

Мы тронулись в путь и ехали день за днем, пока Фазил не занемог. Здоровье его пошатнулось, и он умер в дороге. Я похоронил его на вершине горы. Затем я взял деньги, которые царь Самарканда выдал нам на поездку и пропитание в Кашгаре, а также на содержание наших слуг и рабов, и распределил эти деньги между слугами и рабами, сказав им:

— Отныне вы свободны, ступайте куда хотите!

После кончины Фазила путешествие стало меня тяготить, и я заболел. Я отказался от мысли ехать в Кашгар и двинулся по ходжендской дороге. Следуя по ней, я через несколько дней достиг Ходженда. Прогуливаясь по улицам этого города, я услышал глашатая, который каждые четверть часа оповещал толпу горожан:

— О любящие науку! Знайте, что завтра наступит время идти в пещеру!

Я последовал за ним, желая узнать, о какой пещере он говорит. Глашатай принял меня за члена какой-то религиозной общины и пояснил:

— О святой человек! За городскими воротами в направлении Каспийского моря находится красная гора, у подножия которой — четыре входа в пещеру. Весь год они заперты, и только в начале года открываются сами собой на три четверти часа. В этой пещере собрано множество книг, и каждый может войти и взять ту, что понравится. Однако если на следующий год он не положит ее на прежнее место, то заболеет мучительной болезнью или умрет. Искатели мудрости приходят к пещере за знаниями, ибо в тех книгах изложены все тайны природы; однако, войдя внутрь и сделав там свое дело, каждый торопится прочь, ибо через три четверти часа вход в пещеру закроется на целый год, и тот, кто не успел выбраться, обречен на голодную смерть во мраке подземелья.

Услышав все это, я на следующее утро отправился к пещере вместе с другими искателями знаний. Несмотря на то что глашатай предупредил об опасности, я решил задержаться в пещере после того, как все выйдут. Еще только рассветало, когда раздался страшный грохот отворяющихся дверей. Все бросились в пещеру. Когда настало время уходить, я не торопился. Пришедшие выбежали наружу, двери пещеры захлопнулись, и я остался один. Если бы мне раньше не пришлось изучать магию, то теперь я потерял бы рассудок от страха: мрак окружал меня и духи обступили со всех сторон. Но я спокойно велел духам осветить пещеру и поддерживать свет до тех пор, пока двери вновь не откроются.

Духи, охранявшие эту подземную библиотеку, повиновались мне. Я решил освоить несколько трактатов по магии, хотя они были написаны так мудрено, что и самый большой грамотей не постиг бы их смысла. Я приказал духам подать бумагу, чернила и перья и занялся выписками. Этого дела мне хватило на целый год. Все это время я не испытывал ни малейшего неудобства: духи снабжали меня всем необходимым для жизни — в том числе не только съестным, но даже отборными ширазскими винами!

С наступлением следующего года двери пещеры открылись, и я смог выйти на свободу. Но так как я двенадцать месяцев не стриг бороды и волос, люди, собравшиеся у входа в пещеру, перепугались. Они закричали:

— Смотрите, смотрите! Вот сидит колдун Мункар. Это он строит всякие козни, причиняя нам вред! Хватайте его, тащите к судье!

Меня схватили и отвели к судье. Тот отправился к султану доложить о происшедшем и взял меня с собой, приказав бежать за своими носилками. Свидетелям же было приказано идти на площадь, где совершались публичные казни.

Увидев меня, султан велел немедленно сжечь меня на костре. Люди, собравшиеся на площади, набрали поленьев и хвороста, принесли все это и сложили в кучу, к которой меня подвели. Как только вспыхнул огонь, я произнес заклинание, освободившее меня от оков. Я подобрал в куче кусок дерева, велел ему принять вид триумфальной колесницы и, забравшись в нее, приказал ей подняться в воздух. Задержавшись в небе над головами толпы, я крикнул султану: