Маски сброшены

- Поздно? Почему? - спросил Алексис.

- Потому что мы расстались, - объяснила Елизавета. - Расстались сразу же после этой ночи. Когда он заснул, я тихо оделась и незаметно ушла, не разбудив его и не попрощавшись с ним. О, если бы я тогда смогла довериться ему или хотя бы просто назвать свое имя и дать возможность увидеть лицо, все было бы по-другому! Но тогда я думала лишь о тех последствиях, которые могли бы произойти, если бы о моем ночном похождении стало кому-то известно. Я очень боялась. А тот мужчина был для меня чужим. Я не позволила ему снять с меня маску и взяла с него слово, что он оставит свои попытки узнать что-либо обо мне. Ранним утром, когда ещё все спали, я вернулась домой и незаметно прошла в свою комнату.

- И никто не обнаружил вашего отсутствия в ту ночь? - спросил Алексис.

- Ни у кого не возникло даже малейшего подозрения. Мне удалось сохранить полную тайну.

- А тот неизвестный мужчина? Вы не пытались его найти? поинтересовался Алексис.

- Я не знала ни его имени, ни то, откуда он и как попал на этот маскарад. Его лицо я видела только мельком. Найти его было почти невозможно, так же, как ему - меня.

- Как это печально! - промолвил Алексис. - Это, наверное, все равно что пройти мимо чего-то важного и не заметить этого. А потом, когда это важное окажется вне пределов досягаемости, внезапно остановиться и задаться вопросом: "Что же это было? Какое? Почему мне не удалось это распознать? Может быть, это и было счастье?"

- Все именно так, - вздохнула Елизавета.

В благодарность за его понимание она нежно ему улыбнулась и погладила его по щеке.

- Однако напрасно вы считали, что эта история заставит меня разочароваться в вас и по-другому взглянуть на жизнь, - с некоторой укоризной произнес Алексис. - Как видите, я умею понимать.

- Дело не в этой истории, - возразила Елизавета, - а в её последствиях.

- В том, что вы проявили слабость и вышли замуж за моего отца после всего того, что вы видели и что о нем узнали? - уточнил Алексис, снисходительно улыбнувшись. - Но вы были очень молоды, и вы были одна против всех. Я знаю свою бабушку, знаю, какое она имела влияние на вас.

- Дело не в твоей бабушке, - возразила Елизавета.

- Вот как!

Она немного помедлила, затем, собрав свое мужество, произнесла:

- Почти перед самым днем, на который была назначена моя свадьба с князем Ворожеевым, я обнаружила, что беременна.

- Что? - глухим голосом спросил Алексис, почувствовав, как внутри у него что-то замерло.

- Случайная ночь на маскараде со случайным мужчиной оставила след не только в моем сознании и моем сердце. Она оставила мне тебя.

- Вы хотите сказать, что я... - промолвил он и замолчал на полуфразе, не в силах продолжать.

- Богу было угодно, чтобы этот неизвестный, с которым я провела единственную ночь, стал отцом моего сына, - сказала она, вкладывая в эти слова остатки своего мужества, и добавила: - Твоим отцом.

Алексис посмотрел на неё расширенными от потрясения глазами. Все его эмоции и мысли, казалось, застыли от действия её шокирующего признания. Между матерью и сыном воцарилось молчание. Она с виноватым выражением лица наблюдала за ним и терпеливо ждала, когда он придет в себя от этого шокирующего известия и что-нибудь скажет.

- Стало быть, поэтому вы вышли замуж за князя Ворожеева, - наконец, произнес он. - Вы хотели при помощи этого брака сохранить свое доброе имя.

Его голос был спокойным и ровным. В нем не было ни упрека, ни обвинения, а какая-то глубокая грусть.

- Да, именно для того, чтобы сохранить свое доброе имя, - подтвердила Елизавета. - Если бы я отказалась от этого брака, а через какое-то время стало бы известно о моей беременности, ты не представляешь, какой бы разразился скандал. Мое имя было бы обесчещено, моя репутация - запятнана, передо мной закрылись бы двери всех приличных домов. Даже сейчас все это меня пугает, а тогда для меня это было страшнее смерти. Впрочем, я могла бы довериться своей маменьке. Она сделала бы все возможное и невозможное, чтобы избежать скандала. Она отослала бы меня куда-нибудь подальше, где я втайне от всех родила своего ребенка, а затем передала его на воспитание какой-нибудь наемной матери. Но я предпочла выйти замуж за князя Ворожеева, хранить свою тайну от всех и воспитывать тебя, как его наследника.

- И он никогда ни о чем не догадывался?

- Нет, - возразила Елизавета. - И этим я обязана его самоуверенности. Он всегда считал, что был единственным мужчиной в моей жизни. Он считал, что я не способна изменить ему с другим, даже из чувства мести, поскольку это противоречит моей природе. В его глазах я была до тошноты правильной и до глупости верной.

- И вы все это время несли груз этой тайны?

- Мне ничего другого не оставалось. Да, я, ненавидевшая ложь и лицемерие, все эти годы поддерживала уверенность своего мужа в том, что ты его сын, или, проще сказать, лгала. Ты не представляешь, как это тяжело: от страха скрывать и поневоле обманывать! Но, я и представить не могу, что было бы со мной, если бы я призналась во всем этому человеку!

- Я понимаю, - с сочувствием и грустью произнес Алексис. - Сколько же вам пришлось выстрадать, матушка!

- Поначалу я чувствовала за собой вину, - призналась она. - И чтобы как-то её загладить, я старалась быть заботливой и примерной женой. Я старалась забыть о его предательстве, о своей боли и своем разочаровании. Мне казалось, той ночью на маскараде я в полной мере расквиталась с ним за его предательство. Но помимо этого, я ещё чувствовала огромную вину перед старым князем Ворожеевым, который относился ко мне, как к родной дочери. Я хотела подарить ему настоящих наследников, но не смогла. Однако моему чувству вины и моим угрызениям совести не суждено было долго жить. Одно предательство моего мужа сменялось другим, третьим; неуважение ко мне перерастало в откровенные насмехательства; пренебрежение приобретало форму цинизма. В такие моменты я его ненавидела и считала себя полностью правой. А со смертью старого князя мое чувство вины и угрызения совести исчезли окончательно. Да, я страдала, но страдала по другой причине. Я страдала от неизвестности - оттого, что не знала, кто был тот мужчина на маскараде, и что его невозможно было найти; страдала от своего вынужденного смирения что мне приходилось молчаливо терпеть выходки своего ненавистного мужа; и ещё страдала оттого, что не могла ничего изменить.