Звезды без глянца

Я вытащила мелочь и бросила монету в щелку жадной машины. По обыкновению затолкав в нее гору белья, я еле закрыла дверцу. Я деловито заливала кондиционер для ткани, когда открылась дверь. Еще никогда мне не приходилось стирать в компании! Несколько секунд я изучала подозрительные тени на стене. Потом обернулась. Я считала, что всякий уважающий себя человек отдает свои вещи в стирку или имеет верх роскоши — стиральную машину у себя в квартире. И я одна прихожу сюда, в прачечную. Но я ошибалась. Сегодня здесь был кто-то еще. Причем не кто-то, а Алекса, моя соседка-йогиня, в бледно-голубой «Нуала»^[17]. Она сосредоточенно загружала уже четвертую машину. Заметив, что я смотрю на нее, она подняла голову. Я помахала ей:

— Привет, я Элизабет. Твоя соседка.

Алекса расслабленно улыбнулась:

— А я тебя знаю. Да, да, ты моя тихая соседка. Приятная встреча! Надеюсь, твоя голова пришла в норму после того сокрушительного удара шайбой?

— О, конечно. Спасибо. И за «Неоспорин» тоже. — Я улыбнулась. Я-то считала ее с прибабахами, а она оказалась довольно милой.

Я уже собиралась подняться в квартиру, пока моя одежда крутится в барабане, но Алекса остановила меня, испытующе посмотрев в глаза.

— Слушай, Элизабет, я хочу тебя спросить. Ты встречала когда-нибудь моего друга? Ноэла? Высокий такой, темноволосый, красивый. Он исполнительный директор студии в «Фокс». Берет у меня уроки по вторникам в девять.

Долго думать мне не пришлось. Я прекрасно знала, о ком она говорит.

— Ну да, помню, виделись. Я как раз выносила мусор.

— Ну и что ты скажешь?

Что я скажу? Я держала в руках три пакета, коробку от тостера, во рту — ключи. Ноэл чуть не сшиб меня с ног, вылетая из квартиры Алексы. Мусор рассыпался. Собирая его, я уронила ключи в пакет, и они исчезли в мусоропроводе. Ноэл и не подумал остановиться и помочь мне все собрать. Даже до извинения не снизошел. Просто глянул на меня с усмешкой, брезгливо переступил через ошметки на полу и крикнул кому-то, чтобы подержали лифт.

Все закончилось тем, что я осталась в коридоре — дожидаться, пока придет домой управляющий. Чтобы узнать, что запасных ключей у него нет, а спустя время — что услуги по замене замка обойдутся мне в четыреста баксов. А коль скоро у меня еще были неоплаченные счета за квартиру и кредитку, меня совершенно не грела перспектива раскошеливаться за два куска металла. Я три часа проковырялась в мусоре, пока не нашла ключи — в банке из-под орехового масла. Короче говоря, Ноэл произвел на меня неизгладимое впечатление!

— А что, что-то случилось? — спросила я. Мне не хотелось признаваться, что я провела тогда весь вечер, желая, чтобы он попал под автобус, если она собиралась рассказать мне, что он именно так и окончил свою жизнь.

— Как только его повысили до старшего вице-президента, у него появился избыток эгоизма. Вот мне интересно, ты заметила что-нибудь?

— Например? — спросила я осторожно.

— Например, как он себя вел?

— Ну, говоря откровенно, как последний отморозок. А это уже о многом говорит, учитывая, что я работаю в Агентстве. — Я с энтузиазмом завела историю про мусор и ключи. Алекса внимала.

— Мне ужасно жаль, Элизабет. Ты должна была мне сказать! Я бы заставила его заплатить за слесаря. Но я очень благодарна, что ты сказала правду. Именно этого я и ждала.

— Да ладно. Если от этого будет польза… — Я уже собиралась выйти из прачечной, но Алекса снова задержала меня:

— Что ты делаешь завтра вечером?

Боже мой, я завожу друзей направо и налево!

— Да вроде ничего.

— А ты не согласишься прийти на коррекцию Ноэла?

— О Боже! Прости. Теперь я чувствую себя виноватой в его несчастной судьбе. Я и не подозревала, что у него проблемы с наркотиками или с алкоголем.

— Тебе не за что извиняться, Элизабет. Совершенно.

— Еще раз прости. Эту привычку я приобрела на работе.

— Ну вот, ты опять! — Она мило улыбнулась. — У Ноэла нет зависимостей. Просто он придурок. Так что это кризисная коррекция придурковатости. С тех пор как он получил новую должность, его эгоизм не знает границ. Его жена собирается от него уйти, его сестра не хочет с ним разговаривать, а лучший друг ищет себе нового по объявлению.

— Какой ужас! — сказала я. Да, неудивительно. Ноэл очень напоминает петуха.

— Мне даже пришлось прекратить занятия с ним — от него шла такая искривленная энергия. Меня от нее тошнило. В общем, он нуждается в коррекции, иначе останется один на развалинах некогда счастливого дома и разочарованный жизнью.

Я чуть не расхохоталась. Она что, шутит? Я взглянула в ее коричневые глаза. Они были серьезны. Черт, да ей не до шуток.

— А что там надо делать? — спросила я.

— Ну, его приведут в группу единомышленников — доброжелателей из его семьи и друзей, но он ничего не будет об этом знать. Мы соберемся в круг, и он выложит все начистоту. И тогда у него останется два пути: либо он получит помощь и станет прежним, либо мы все повернемся к нему спиной. Это очень серьезный и напряженный процесс.

Я представила себе комнату, полную серьезных людей с искривленной энергией, и разъяренного самовлюбленного исполнительного директора. Что-то мне это смутно напоминало. Мою работу!

— Алекса, по-моему, я недостаточно хорошо его знаю, чтобы присутствовать там. Это все же очень личное.

Но Алекса уже строчила адрес и время на обратной стороне своей масляно-желтой визитки.

— Уверяю тебя, ничего подобного. Люди там будут разные. Очень важно, чтобы присутствовали и те, Кто знает его мало, потому что его разрушительное поведение ежедневно сказывается и на них. Придет даже почтальон, а ты и твоя история нам просто необходимы! Элизабет, пожалуйста!

Я подумала и поняла, что мне все равно нечем заняться, а не пойти, наверное, как-то немилосердно. К тому же я там встречу много новых людей, и мою мать это обрадует.

— Ладно. Я заеду после работы. Форма одежды?

— Обычная. Может быть, что-нибудь энергетическое или яркое. Оранжевый — цвет исцеления. Мы не хотим, чтобы он чувствовал себя как на собственных похоронах. Еще мы собираемся заказать еду в китайском ресторане, у тебя есть какие-то предпочтения?

Боже, святые небеса! Что же она раньше-то молчала?

— Я всеядная. Буду ждать с нетерпением. В смысле буду рада помочь. До завтра! — Я помахала ей ладошкой и буквально поскакала по коридору, вспоминая, не забыла ли сказать, что очень, очень неравнодушно отношусь к шарикам из креветок в кисло-сладком соусе.

Я свернула налево с Лоурел-Каньон и поохала вдоль узких улиц, раньше служивших убежищем хиппи. Теперь тут стояли дома не меньше чем за полтора миллиона, с тремя ванными. К несчастью, в эти полтора миллиона не входили места для парковки. К тому же гулять тут можно только рядом с домом, если не хочешь угодить под колеса, а из-за того, что улицы слишком узкие и на них может уместиться лишь одна машина, здесь постоянные заторы. Тем не менее место уединенное, с удобными дорогами-каньонами. Некоторые находят их привлекательными.

Я следовала инструкциям Алексы и продолжала восхождение. В Лос-Анджелесе так заведено: чем успешнее ты становишься, тем выше забирается твое жилище. По всей видимости, Ноэл преуспевал, потому что моя «хонда» карабкалась на холм минут десять. Наконец я отыскала номер 106 и припарковалась в конце длинного ряда восхитительных автомобилей, которые привезли своих хозяев на де-придурковатость Ноэла. У меня возникло смутное подозрение, что были среди них и те, кто жаждал покритиковать Ноэла не из добрых побуждений. Если бы его семья вздумала продавать билеты, могло бы прийти куда больше народу. Я предчувствовала, что под предлогом исцеляющего гнева наружу могли вырваться паршивенькие факты, так что почти весь остаток дня маялась — оставить или не оставить Алексе сообщение, что я не приду? Но перед соблазнами мистера Чоу не может устоять ни одна девушка. Я никогда не смогу позволить себе заказать там столик, не говоря уж о том, что поесть там — это мечта, которой не дано осуществиться, так что это был мой единственный шанс узнать вкус еды из прославленного ресторана.