Единственная и неповторимая

Горло сжал спазм, во рту пересохло, и в висках застучало.

— Нет, я не могу, — хрипло произнесла она. — Я ее знаю, она редактор журнала, моя главная конкурентка. Это длинная история.

Трой прищурился:

— Похоже, все, что ты делала как редактор, — это вырывала страницы из журнала «Honey» в туалете.

— Трой, пожалуйста, — простонала она, вжавшись в угол, — ты должен помочь мне выбраться отсюда. Она не должна видеть меня такой.

— Какой? — спросил Трой, быстро окидывая ее взглядом. — Ну да, перманент слегка подкачал, но… О-о-о, что за… знаешь, она разговаривает с твоим женихом, с Гарри.

— Аманда! — Девина радостно махала ей из другого конца зала. — Или мне теперь можно звать тебя Мэнди? Как восхитительно наконец-то встретиться с твоей другой жизнью. Я обязательно позвоню нескольким друзьям, чтобы они приехали посмотреть.

— Вам следует остаться еще… миссис… э-э-э… Девина, — сказал Гарри. — По пятницам тут действует суперпредложение: мелирование и стаканчик «Бейбишама».

— О, это восхитительно! — взвизгивала Девина. — Именно так я все это себе и представляла: салон на окраине, плохой перманент, жених, который работает в мебельном магазине…

— «Кожаный мир», — сказал Гарри, взбивая огромный узел шейного платка.

— Кому ты позвонила, Девина? — спросила Аманда, не в силах скрыть панику в голосе. — Кто едет сюда, чтобы увидеть мою другую жизнь?

— Мэнди, любовь моя, — Гарри протянул руку, унизанную позолоченными кольцами, — насчет свадьбы… Даррен говорит, что может сделать нам скидку на торт, если мы закажем с мандаринами и лаймом.

— Мне было всего восемнадцать! — закричала Аманда, хотя никто ее не слушал. — Я же не вышла за него замуж, ведь правда? Я выбралась из всего этого, да? Мне было восемнадцать, и я тогда не знала ничего лучше!

— О, я тоже очень рад, что был знаком с тобой, — заулыбался Трой.

— Так, — Девина встала, и ее грудь неожиданно оказалась на одном уровне с головой Гарри, — только не ссорьтесь. Теперь, когда здесь важные люди, они хотят видеть тебя, Мэнди. — Девина указала пальцем (ногти накрашены ярко-красным лаком) на дверь салона. Там стояла свекровь Аманды Бриджит под руку с мистером Блюмфельдом.

— Ну… — протянула Бриджит, — и ведь так притворялась! Конечно, меня-то она никогда не могла провести, я ни на минуту не поверила во весь этот фарс, который она устроила.

— Похоже, ты отреклась от множества вещей, Аманда, — произнес Блюмфельд, грозя ей пальцем.

— Кто-то еще? — спросила Девина, соединяя кончики пальцев. — О, не может быть!

— Николас, милый, думаю, ты должен это услышать.

Бриджит гордо прошла к шкафу, рывком открыла бамбуковые двери, и Николас вышел оттуда, отряхивая свой новый серый фланелевый костюм от «Огилви и Харборн».

— О, черт… ради Бога, — начала Аманда, — вы все не можете быть здесь. Это смешно!

Бриджит и Блюмфельд посмотрели друг на друга и одновременно удивленно приподняли брови.

— Вульгарность, — заявила Бриджит, — никогда не пропадает.

Николас смотрел прямо перед собой и поправлял манжеты.

— Откуда у тебя эти запонки? — закричала Аманда. — Она тебе подарила эти запонки на нашу свадьбу, так? На них инициалы твоих домашних животных, да?

Николас, казалось, был сбит с толку.

— Милая, это похоже на правду, — сказал он. — Но разве и ты не думаешь о ком-то другом?

— Кто его осудит? — спросил Марк Блюмфельд. — Кто осудит человека за то, что он искал утешения у женщины, которая ценит мужчин?

— Кто может осудить его? — воскликнула Бриджит. — Ведь ему был нужен кто-то, с кем он мог поговорить, человек его круга.

— Заткнитесь! — завизжала Аманда. — Меня от вас тошнит. Что вы все здесь делаете, в моей старой жизни, вы, идиоты?

— Мамочка?

Аманда подскочила на кровати, задыхаясь. Людо стоял рядом в белой каске и черных очках.

— Людо? — Аманда сжимала горло рукой и быстро моргала, пытаясь осознать, что она действительно проснулась. — Маме просто приснился плохой сон, милый, вот и все. Не о чем беспокоиться… — Она оглядывала комнату, чтобы вернуться в свою настоящую, теперешнюю жизнь. Платье от Мартина Эндерверста висит на входной двери, хорошо, хорошо, хотя окантовка на нем какая-то странная, один недопитый бокал с чем-то зеленым… фу-у-у… на будильнике… Десять тридцать! Черт! — Людо, милый, сколько ты здесь стоишь?

— Долго, — ответил Людо, — наверное, час.

Она смотрела на сына, прикрывая глаза рукой.

— Дорогой, сними очки, они мамины.

— Ну и что? Надо делиться. — Людо продолжал на нее смотреть, словно гайанский полицейский.

— Только не Гуччи. — Теперь, когда сердце перестало бешено биться, начало стучать в висках и в желудке все заходило ходуном. На секунду Аманде показалось, что кровать движется. — Людо…

— Не-е-е-е-ет, мамочка. Они нужны мне, чтобы быть Денисом Финчем.

Сейчас любимый фильм Людо — «Из Африки», на втором месте — «Унесенные ветром». «Ты просто должна платить мне за то, что я смотрю эту бредятину, — обычно говорил Николас. — А ему ведь всего пять лет. Думаешь, он проводит достаточно времени с мальчиками своего возраста? Милая, я не хочу, чтобы ты снова брала его на эти модные показы».

— Хорошо, Людо, только принеси маме корзину для бумаг, — сказала Аманда. — И позови Риву.

Через какое-то время Рива появилась в дверях спальни с таким видом, словно выиграла в лотерею.

— Ух, — сказала она, — могу поспорить, это мерзка. Никогда не видел, чтобы женщина так пить.

— Принеси мне, пожалуйста, бутылку с розовой жидкостью из шкафа в ванной, — проворчала Аманда.

— Она у меня. — Рива взмахнула бутылкой и начала откручивать крышку. — Николас, он сказал: «Оставь их, Рива. Они старые друзья. Сегодня поспи в другая комната».

— А что было не так в твоей комнате? — Аманда изо всех сил надавила на виски.

— Ничего. Просто вы и другая дама ходили туда-сюда, туда-сюда. За сигаретой, шептались, спотыкались, гремели… и громкая музыка была. Вот, рот шире. — Рива поднесла полную ложку «Пепто бисмол» к губам Аманды, и Аманда послушно открыла рот. — Хотите еще «Алка зельцер»?

— Хочу все, — ответила Аманда.

Рива вернулась в ванную, продолжая говорить через плечо:

— Николас сказать, он никогда раньше не видел эту женщину. Он сказать, она, должно быть, старый друг, история. А вы знаете, почему он так думать? — Рива выдержала эффектную паузу, прищурившись и глядя на Аманду. — Потому что вы достали старый тостер, чтобы делать сенвичи… — Теперь она говорила очень медленно, обдумывая слова, чтобы подчеркнуть странность сказанного, так как был один шанс на миллион, что такое действительно могло происходить. — Старый тостер, из картонной коробки в гараже, и вы делали сенвичи… много сенвичей. Словно… ужасно. С джем, маринованные огурца, яйцо и чипсы, и все смешано…

— Достаточно, — прервала ее Аманда, склоняясь над мусорной корзиной, которую поставила рядом с собой, словно любимое домашнее животное.

— Невероятно, что вас не тошнить. Вы пили зеленый напиток и вишневый, — Рива сложила руки на груди и хрустнула суставами, — так что Николас отвел Кэсс в школу, еще позвонить в офис и сказать, что вы прийти позже. — Она остановилась и одарила Аманду одним из своих проникновенных («Только не в моей стране!») взглядов. — Знаете, я никогда не думать, что вы из таких женщин, Аманда, — сказала она, сощурившись. — Танцевать диско, петь и все такое. Вообще-то это меня удивлять.

— Ну, в том-то и дело, Рива, — сказала Аманда, обращаясь к корзине, — никогда не знаешь, чего ожидать от людей, да? А теперь скажи, ты хорошо готовишь?

В двенадцать часов Аманда была в редакции, очки от Гуччи плотно сидели у нее на лице, она расточала ауру беспристрастности, вызванную выписанными ей антидепрессантами.

— Мартин, Кристоф, Тициана, — ее ассистентка Митци шла между букетами, расставленными по офису, по очереди ударяя по каждой вазе ручкой с серебряной пластинкой на конце, — кактусы от Пис, розы от Лили Лестер, эти большие — от Блюмфельда.