Рёв (ЛП)

Здесь особо ничего не изменилось – тот же казённый стол, тот же казённый стул, те же награды в рамках. Офис моего покойного отца отличался теперь лишь другим именем на двери, сертификатах и табличке на письменном столе, и, конечно же, более молодой версией мудака, сидящей за столом.

– Мисс Барнс, так, что вы утверждаете, что у вас есть что?

– Ни привет, ни как дела? Ни могу ли я предложить чашечку кофе?

– У тебя для меня что-то есть или нет, потому что я устал от твоих игр. Хорошие люди разрушили свои жизни из-за твоих игр. Твой новый парень чуть не получил дополнительный срок в тюрьме из-за …

– Мой отец. – Прерываю я, наконец-то, произнося слова. Не могу поверить, что у меня заняло столько времени, чтобы поверить в то, что это правда, что я выбрала этот момент и принять то, что произошло с Нейтом и осознать, что это была не моя вина. Это папина вина. У нас не было другого выбора. Это папа виноват в том, что мы так разбиты. Это папа виноват, что я настолько изувечена. Вина, вцепившаяся в меня из-за отсутствия у меня смелости прийти и исправить все это. Что ж, с меня достаточно!

Я снимаю с плеча свой старый школьный рюкзак, проведший годы в шкафу, и с грохотом бросаю его на стул, на который отказалась сесть. Мне нужно стоять; не знаю почему, просто нужно.

Полагаю, своим рюкзаком я заставляю его нервничать, потому что он расстегивает кобуру и держит руку наготове.

– У меня нет оружия, Шериф Ноэль.

Я вытягиваю одну кассету и кладу перед ним. Он смотрит на неё так, будто она может подползти к нему по столу и укусить. Он знает, что это и без моих объяснений. Затем я получаю небольшое удовольствие, выкладывая перед ним следующую кассету и затем еще одну, и еще. Все семь кассет, годы греха и тайн.

У него есть небольшой телевизор и проигрыватель в шкафу, в углу комнаты. Я беру одну кассету, надеясь, что проигрыватель может воспроизводить VHS в силу того, что не все в этом городе двигаются в ногу со временем. Я открываю шкаф и вздыхаю, разрываясь между облегчением и разочарованием. Включая оборудование в тишине, я чувствую, как Ноэль подходит ко мне, готовый посмотреть на шоу, после которого он будет мечтать, чтобы ему никогда не приходилось его видеть.

Кассета проскальзывает внутрь, и механизм захватывает её; в течение нескольких секунд меняется изображение. Я отступаю назад к Ноэлю, чувствуя перекладину двух маленьких стульев под коленями.

Голос отца становится громче и четче, наполняя комнату, и Ноэль торопится убавить громкость. Отец просит меня сесть к Нейту на колени и «спектакль» продолжается. Ноэль не очень хорошо с этим справляется, вернее абсолютно не хорошо; он прикрывает своё шокированное лицо руками, опускаясь на один из стульев в то время, как я по-прежнему стою. Не проходит много времени, прежде чем он возвращается к оборудованию и поспешно выключает его. Те сомнения, которые у него были относительно моей истории, наших историй – определенно исчезли, сменившись отвращением.

Мы оба молчим, пока он переваривает то, что я доверительно ему сообщила. Слишком поздно наказывать отца, хотя, возможно, Ноэль поможет мне с Нейтом, и моей проблемой с Полом.

Я хочу, чтобы Нейт освободился от мрака записи и это место может помочь. Если ему понадобится прийти сюда за помощью, мне нужно знать, что он её получит.

– Мне так жаль, Чарли, – бубнит Ноэль, падая в своё кресло за столом. Он трет лицо и выглядит так, будто постарел лет на десять.

– Я знаю. Но ваше извинение не единственная причина, по которой я пришла к вам с этим. Нейт возненавидит меня за то, что я это сделала, но вы должны знать, что он не хладнокровный убийца. Отец напал на меня, а Нейт спас - ни больше, ни меньше. Ни один из нас не хотел, чтобы всё так закончилось, я пыталась уйти, и папа плохо это воспринял, вы можете представить себе как.

Взмахом руки он прерывает меня и кивает.

– Да, я понимаю. Ты знаешь, это ничего не изменит, кроме периода условно-досрочного освобождения Натана. Он будет аннулирован, когда дело дойдет до суда.

– Не думаю, что он извлек бы выгоду из этого прямо сейчас. Я просто хотела, чтобы вы знали; я хочу, чтобы вы перестали думать о нём худшее.

Он кивает, и я фактически могу видеть слезы на его глазах перед тем как он осматривает фоторамку на столе и берет её в руки. Затем он поворачивает её и показывает мне свою жену и младенца, завернутого в розовое одеяльце. Не знала, что у него есть ребенок; кольцо на его пальце было единственным показателем того, что он был женат.

– Ей четыре месяца.

– Она красавица.

– Я так сильно сожалею. Если бы кто-то сделал такое … – хрипит он и вот мои глаза наполняются слезами.

– Вы никогда не допустите этого, - сурово произношу я. В глубине души я знаю, что он защитит маленькую девочку.

– Нет, - шепчет он, возвращая фото обратно на место. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Ничего. Абсолютно ничего.

Нейт

Настоящее

Сегодня у меня две выездные проверки; они – заноза в моей заднице. В местном Совете говорят, что одобряют то, что я пытаюсь делать и я думаю, большинство с ними заодно, но кто-то против, что не радует.       У меня больше выездных проверок, чем у любой другой строительной компании, как я слышал, что это из-за того, что у меня не было сведений о нарушениях. Я мог бы подать в суд на это, призвать их за то, что они были избирательными, но всё, что это даст мне – еще больше обозленных чиновников.

Вместо этого я прикладываю все усилия, чтобы пройти каждую чертову проверку.

Теперь в моей жизни есть еще один человек, которому нужна поддержка, и на эту компанию полагаются многие, но для меня нет никого ближе, чем Чарли. Она не вернулась на работу, и я действительно не хочу, чтобы она это делала, особенно, если он все еще там. Я хочу, чтобы она сидела дома, поправлялась и стала моей женой. Хочу, чтобы она занималась тем, чем ей нравится, чтобы когда-нибудь она родила от меня детей и, чтобы сбылось все то, о чем мы вместе мечтали. Я сделал всё, что было в моих силах для того, чтобы у неё были мечты, но до настоящего момента я терпел неудачу. Я больше не оплошаю!

Я в пути на вторую стройплощадку – расширение госпиталя, когда через колонки раздается телефонный звонок. На ЖК-дисплее радио написано «Нона».

– Да?

– Езжай домой. Сейчас же, сынок. Я позвонила шерифу, как только услышала её крик.

Не знаю, как я не убил кого-то или себя, когда резко повернул руль влево и развернулся. Машина ревет от торможения, когда я меняю направление в сторону дома.

– Что происходит?

– Появился Пол, и я тот час же побежала туда, но она сказала, что в порядке и пригласила его внутрь. Так что я пошла домой и была настороже. Как только я услышала её – позвонила шерифу. Я не могу пойти туда, сынок. Не в этот раз. Дейви сейчас в панике; он слышит её и хочет пойти помочь.

– Блять. Оставайся там. Оставайся в безопасности. Я выезжаю. – Я завершаю звонок и моментально жалею об этом, потому что Нона – мой единственный источник сведений о том, что происходит, так что я снова звоню ей. – Нона, ты еще слышишь её?

Она молчит секунду, прежде чем ответить:

– Нет.

Черт возьми.

– Ты что-нибудь слышишь?

– Ничего.

Затем, ясно, как день, я слышу через колонки нечто, что вызывает боль в груди и мне становится дурно. Выстрел.

– Боже мой, сынок. Я только что слышала …

– Знаю. Я тоже слышал. Я почти на месте, оставайся вне досягаемости и будь на линии.

– Прости, что не смогла пойти туда. Прости, что не смогла защитить её в этот раз, - хныканье Ноны раздается в колонках. Я слышу, как ноет Дейв. Он всегда так делает, когда расстроен, и я представляю себе его сейчас, качающегося на своем стуле за столом. Последний раз он так делал, когда дети решили, что это забавно – закидать дом тухлыми яйцами.

– Прекрати, Нона. Ты сделала всё для всех нас. Ты спасла нас.