Это было у моря (СИ)

Санса заметила с издевкой:

— Что, грех падает на хозяина?

— Ну да.

— А ты в этом случае, получается — просто машинка для убийства? Как топор?

— Скорее, как палач.

— Палач — это орудие правосудия. А ты в этом случае — орудие самодурства и мерзости.

— Да, пожалуй. И что ты хочешь от меня услышать? Рыдания и раскаяние? По приказу Джоффри я никого не убивал. Только выводил девчонок через заднюю дверь и давал им отступного за… ммм… издержки. И вообще, они сами туда шли. Я их не тащил.

— Ну какой ты молодец! Этим ты себя утешаешь?

— Мне это не требуется. Я о них вообще не думаю.

— Зачем же ты тогда за меня то вступался? Я ведь тоже одна из них…

— За тебя я вступался потому что для меня ты не была одной из них.

— Вот именно. Для тебя. А для всех остальных — была. Я ничем не лучше и не хуже других. Помнишь Лею? Чем я лучше ее?

— Наверное, ничем. Но с того момента как…

— С того момента как что?

— С того момента как я запал на тебя, с другими стало труднее. Я уже не мог закрывать глаза на мерзости Джоффри как раньше. Все время думал, что было бы — и что бы я стал делать — окажись ты на их месте. Ну, когда ситуация позволяла. Были там такие девицы, что словно сами напрашивались…

— Никто не напрашивается на такое!

— Да, ты права. В итоге поэтому я и убрался оттуда. Обрыдло.

— То, что ты сейчас мне наговорил — страшно и неприятно. Я не знаю, что сказать…

— Что, пожалела, что со мной связалась?

— Наверное в чем-то — да. Но и нет. Из-за этой связи ты изменился — что не может не радовать. Хоть для чего-то пригодилась…

— И кому от этого радость? Разве что тебе — ликуй, что повернула грешника не стезю света, седьмое пекло!

— Я и ликую. Не видно, что ли?

— Нет.

— Это тяжело. Мне надо все это переварить. Ты прав. Нам обоим нужна пауза.

— Прости меня.

— За что? Ты же правду сказал. Спасибо тебе за это.

Они оба замолчали, каждый погрузился в тяжелое молчание — думая о своем. Санса бездумно чиркала носком ботинка по засыпанной щепками поверхности. Сандор мрачно ходил туда-сюда. вдоль дорожки, уводящей из парка. Сплюнул и закурил следующую.

— Послушайте, сэр! Ну вы, вы!

Санса оглянулась. На дороге стояла белокурая пышная женщина, переводящая бегающий взгляд от экрана телефона на них. Возле нее стоял малыш лет трех, радостно топтавшийся в глубокой луже.

— Почему вы курите в детском парке? Это не место для подобных занятий! Здесь дети вообще-то играют.

Санса развернулась к возмущенной мамаше, глядя на нее в упор:

— Здесь никто не играл. Мы были одни. А вы только что пришли. Зачем же вот так сразу начинать наезжать? Если мы вам мешаем, то сейчас уйдем. Нет повода устраивать шум.

— А вы вообще кто — его адвокат?

— Я — его… Санса нервно оглянулась на мрачно прищурившегося Сандора и вдруг вздернула подбородок. Я его невеста. А вы кем этому малышу приходитесь?

— Я его мать, конечно!

— А если вы его мать, то было бы неплохо, если бы вы отрывались изредка от телефона и смотрели бы на то, что делает ваш сын. А он меж тем только что вытащил из лужи червя и теперь пытается его съесть…

Мамаша, заохав, отвлеклась на перемазанного отпрыска. Санса встала и подхватив пакеты, прошла в сторону Сандора, взяла его под руку и потянула в сторону дороги.

Он посмотрел на нее прищурившись:

— Значит, невеста? После всего, что было говорено сегодня?

— Особенно после этого. Я же знала, кого выбирала.

— Это значит ты сделала? Выбрала?

— Сейчас — да. И не жалею.

— Пожалеешь еще.

— Не думаю. Если до сих пор не пожалела… Мы с тобой уже многое прошли вместе…

— Какую-то часть. Новый день — новые испытания.

— Теперь что у нас на повестке дня?

— Разлука.

— Ах да — это… ну, где наша не пропадала! Что нам какая-то разлука? Раз уж так вышло, что мы во всем этом мире друг друга нашли, что уж вряд ли потеряемся… Даже на расстоянии…

— Ты в это веришь?

— Ну, надо же мне во что-то верить… Это, по-моему, неплохой выбор.

— Что?

— Ну, мы.

— Хотелось бы надеяться.

— Пока еще надеешься — можешь сделать одну вещь?

— Да.

— Поцелуй меня —так, чтобы эта курица увидела — и позавидовала.

— Зачем тебе это?

— Да просто так. Когда я на тебя гляжу — сама себе завидую…

— Пташка, воистину — любовь — слепа…

— В твоем случае по отношению ко мне— еще и глуха, и тупа. Так как насчет поцелуя?

— Ты еще спрашиваешь…

Он подхватил ее, приподнял с земли, из шуршащих листьев. Санса обхватила его за шею — в куртке было слегка неудобно, но не раздеваться же было прямо здесь — и обняв ногами его бедра, повисла. Так они давно не целовались — это было почти как в первый раз — или как в последний. Время встало, облака остановили свой бег — и только листья все так же порхали в воздухе, напоминая о том, что мир продолжает двигаться. Один из них, задев острым краешком щеку Сансы, скользнул по плечу Сандора и, плавно кружась, приземлился прямо на один из ее белых пакетов. Поцелуй прервался. Оба они проследили взглядом за падающим листом. Санса шепнула Сандору на ухо:

— Она смотрела?

— Насколько я успел заметить — да, да еще как. Очень возмущенно. И, — кажется, ты была права — еще и завистливо. По крайней мере, ее как ветром сдуло. Как она ушла, я не видел, слегка отключился…

— Хм. Как и я. Кажется, мы отвоевали территорию!

— Да ну ее нафиг. По сути — тетка права. Курим тут, занимаемся развратом…

— Тогда пошли в гостиницу. Займемся развратом там…

Санса отпустила его и сползла вниз. Взяла свои мешки. Подняла листик, что так некстати нарушил их воссоединение, сунула его в карман.