Жюстина

- Для этого не стоит покидать нас, дядюшка, - заметил Брессак, продолжая совокупляться, - я слышал, что вы страстно любите испражняться, так позвольте нам увидеть эту вашу страсть.

- Вы действительно хотите это увидеть? - спросил Жернанд.

- Да, да, - поспешил ответить Брессак, - любое извращение - это приятное и поучительное зрелище, и мы не хотим лишаться его.

- Тогда я удовлетворю ваше любопытство, - важно сказал Жернанд, поворачиваясь к зрителям своим громадным седалищем.

Вот каким образом развратник приступил к омерзительной операции. Его окружили четверо ганимедов: один держал наготове большой ночной горшок, второй взял зажженную свечу и подставил ее поближе к анусу, чтобы было лучше видно происходящее, третий сосал ему член, четвертый, перекинув через руку белоснежное полотенце, целовал Жернанда в губы. Тот, опершись еще на двоих педерастов, поднатужился, и как только появилось невероятное количество дерьма, которое обыкновенно и регулярно выдавал хозяин замка, учитывая страшное количество поглощаемой им пищи, тот юноша, что держал вазу, принялся восхвалять экскременты. "Какое прекрасное дерьмо! - восклицал он. Ах, господин мой, какое превосходное говно! Как красиво вы испражняетесь". Когда дифирамбы закончились, педераст, вооруженный салфеткой, языком очистил преддверие ануса, а горшечник подставил содержимое горшка под нос Жернанду и опять громогласно восхвалял его. После этого мощная струя мочи ударила в рот сосателю, который тут же проглотил всю жидкость, полотенце завершило то, что не мог сделать язык, и четверо ганимедов, оставшись без дела, долго сосали поочередно язык, фаллос и задний проход распутника.

- О черт побери! - восхитился Брессак, усердно содомируя Виктора, который в это время теребил ягодицы своей очаровательной сестрицы Сесилии. Гром и молния! Я ни разу не видел такой сладострастной процедуры. Честное слово, я возьму это себе за привычку. А теперь выкладывай, дорогой дядя, о каком таком наслаждении ты начал говорить.

- Сейчас сами увидите, - ответил Жернанд, схватил Жюстину и заставил Джона и Константа привязать ее, живот к животу, к трупу своей жены. - Вот в таком положении я буду сношать в задницу эту девку. - Затем, приступив к обещанной операции, добавил: - Согласитесь, что про этот способ вы совсем позабыли.

Каждый из компании шумным восторгом встретил это предложение, каждый захотел испытать его, когда Жернанд закончил. Но несчастную Жюстину охватило такое отвращение, что ее лицо исказилось, и она потеряла сознание.

- Прекрасно! - крикнул Брессак, который как раз сношал ее. - Вместо одного у нас будет два трупа - только и всего.

- Надо бы отстегать ее, - предложил Верней, - и хорошенько пощипать, вот увидите, как хорошо поднимает тонус это средство.

- А лучше всего добраться до нервов и поколоть их, если только это возможно, - заметил Д'Эстерваль, лаская ягодицы Сесилии и поручив свой орган ласкам одного из юных служителей.

- Так давайте попробуем все средства, начиная с самого простого, проговорил Верней и тут же принялся хлестать жертву, не покидая заднего прохода Доротеи, которой малышка Роза сосала клитор. - Если первое не даст результатов, перейдем к следующему.

1 Сад, по какой-то непонятной забывчивости, оживил Сесилию, которая в конце предыдущей главы была убита своим братом и закопана под террасой. (Прим. издателя )

К счастью, в этом не было необходимости: после жесточайшей порки Жюстина открыла глаза, но увы, только для того, чтобы с ужасом обнаружить, что с нее ручьями льется кровь.

- О Господи! - простонала она, окропляя слезами безжизненное лицо своей госпожи, почти прижатое к ее лицу. - О праведное небо! Итак, мне всегда суждено быть жертвой страданий и ужасов! Забери поскорее мою душу, великий Боже: лучше быть сто раз мертвой, нежели влачить такую жуткую жизнь.

Эта мольба вызвала громкий хохот, и утехи продолжились.

Д'Эстерваль, выбравшись из зада мадам де Верней, в котором он недолго орудовал, подошел к ее супругу и поинтересовался, почему тот не присоединил жену к свояченице.

- Ах, вот как! - рассмеялся Верней, прочищая зад жене того, кто задал ему вопрос. - Стало быть, эта мысль возбуждает тебя всерьез?

- Ты же сам видишь, - проворчал Д'Эстерваль, показывая свое копье, взметнувшееся в небо с грозным видом, - уверяю тебя, что страдания этой твари безумно меня воспламеняют. Она так обольстительна, когда рыдает, и я хотел бы, - продолжал распутник, усиленно мастурбируя, - заставить ее помучиться по-настоящему.

- Ладно, дружище, - сказал Верней, - я согласен, но только на следующих условиях. Первое: убивая мою жену, ты уступишь мне свою, которая мне очень нравится.

- Идет! - воскликнули одновременно Д'Эстерваль и Доротея.

- Второе условие заключается в том, что смерть, которую ты приготовил для моей любезной половины, должна быть ужасной... Пусть это произойдет в комнате по соседству с той, где я буду совокупляться с твоей женой и извергаться под вопли твоей жертвы.

- Я согласен на все, - объявил Д'Эстерваль, - но также при одном условий. Мне нужна жена, и я хочу заполучить Сесилию: так приятно жениться на девушке, чьи руки запятнаны кровью матери.

- Отец - заплакала Сесилия, содрогаясь от этой ужасной перспективы. Неужели вы принесете меня в жертву?

- Несомненно, - сказал Верней, - а твой ужас только сильнее укрепляет меня в этом решении. Я уже подписал договор. Я вам дал честное благородное слово, Д'Эстерваль, и прошу вас воспитать эту девицу как следует.

- Ах, черт возьми, - умилился Брессак, - где она лучше узнает, что такое убийство, как не в доме, где каждый день кого-нибудь убивают! Ну а я со своей стороны, - прибавил он, - требую комиссионные с этой сделки.

- Что именно?

- Я прошу вас, дядя, отдать мне Виктора, вашего сына; я без ума от этого юноши, доверьте мне его года на два-три, чтобы я мог завершить его образование.

- В лучшие руки ему не попасть, - сказал Верней, - он похож на тебя, друг мой, и я желаю сыну всего самого лучшего. Главное - обрати внимание на его слабые места, внуши ему наши принципы, закали его душу и заставь его презирать женщин.