Дети Капитолия (СИ)

Мямлить о неизбежности смерти неправильно, надеяться на победу Четвертого Дистрикта — наивно. Кто знает, как повернется Судьба, однажды уже сыгравшая со всеми находящимися в гостиной злую шутку? Каждый из них был несчастен и удачлив по-своему. И что сейчас решит предоставить жизнь — никто не знает.

Необъяснимое, но дико напряженное спокойствие. Лишь иногда Энни и Финник перешептывались, о чем-то неустанно споря. На глазах Селины то и дело появлялись еле заметные слезы, но девушка легким движением пальцев смахивала капли, продолжая натягивать невинную улыбку. Нельзя было давать свободу чувствам и эмоциям. Еще не время. Да и хоронить подопечных пока рано, однако ранение Алана уменьшало шансы на победу. Но сейчас не стоило думать о худших исходах.

— Может, все же дадите нам последнее наставление? — закатив глаза, сказал Алан. Обстановка постепенно начинала его невыносимо раздражать, а в голове было только дикое желание скорее оказаться на Играх и прикончить кого-нибудь.

— Вы и так многое знаете. Мы вам дали все, что успели, — Финник сложил руки на груди и глубоко вздохнул. Он ведь привык отпускать трибутов на убийство, так почему же сейчас в его душе была надежда и желание увидеть тех, кто, как-никак, но успел стать ему другом, снова?

— Держите, — Энни протянула Изабелле листок, — 4АИ. Введете эти цифры. Они — код.

— Код? — переспросила Изабелла, сжимая листок. — К чему? Вам что-то известно про Арену и вы молчали? — в щелчок пальцев настроение Хогарт изменилось. Те, кому она должна была доверять больше своих родителей, продолжали что-то скрывать на протяжении всего времени, проведенного времени?

— Известно, — словно стыдясь своих слов, процедил Финник, — мне известно кое-что об Арене, но нам запрещено…

— Да не выдумывай! Думаешь, Китнисс промолчала? Или это слабохарактерный Пит? А алкоголик? Вряд ли, — набрав в легкие побольше воздуха и буквально захлебываясь собственной речью — что было абсолютно несвойственно Энни, женщина затараторила: — Арена будет находиться под водой. Мне неизвестны детали, но только окажетесь над землей, сразу прыгайте с обрыва. Вся пустыня в минах — кто туда наступит, тому крышка сразу. Выбрались на волю — и в океан. Там проплывите до купола и ворот, предназначающихся своему дистрикту. Вводите код и прикладывайте ладонь к детектору…только вы обязаны сделать это одновременно, иначе двери просто не раскроются, а вы погибните…

— Получается, придется плыть. Отлично, что еще скажешь, — фыркнул Алан, покачав головой, — давно вам это было известно?

— До последнего момента мы были в неведении. Но Джоанна решила хорошенько на вас оторваться…что она придумает дальше, к сожалению, в подробностях не расписано. Только вам придется отдуваться за всех погибших на прошлых Играх.

— Что же, мы заслужили, — заключил Алан, — но лично я сделаю все ради того, чтобы выжить.

========== Глава 9. Выдержи ==========

Изабелла лежала с широко распахнутыми глазами. У нее больше не было ни мыслей, ни переживаний, ни надежд. Все пропало, так и не зарождаясь. До звонка будильника оставалось еще несколько минут, но девушка проснулась намного раньше — если она вообще засыпала этой ночью. Какие-то салюты за окном, крики восторженной толпы — это не утихало вплоть до рассвета, еще сильнее давя на воспаленный разум девушки. Вот и все? Это — конец?

До последней секунды Хогарт надеялась, что происходящее только страшный сон. Такой мерзкий, обволакивающий, заставляющий то подниматься, то кричать, то вздрагивать от неожиданных падений; иногда просыпаться, но мгновенно засыпать. Иллюзия, которая должна была прекратиться с восходом настоящего солнца, чтобы вновь окунуться в семейный уют, услышать легкую мелодию с кухни и увидеть лицо улыбающегося отца.

Вернуться в счастливую жизнь, которая — увы — больше никогда не наступит. Выживет на Играх, проиграет в первый же день — мир полностью поменялся. Не только снаружи, но и внутри участников.

Резкий, пронзающий крик будильника отразился дрожью в теле девушки. Реальность жестока. И как же все надеялись на то, что она больше никогда не наступит. С десяти часов утра начнется Игра на Выживание. Игра? Какое странное слово. Трибуты будут играть с жизнями друг друга? Или спонсоры, снова та же спонсоры будут играть с жизнями невинных подростков? Как каких-то жалких игрушек, что отслужили свой срок. Уже сломленных, но еще способных позабавить своих Хозяев.

Как же сейчас Изабелла хотела окончательно сойти с ума. Сумасшествие — не великолепный ли ход на Играх? Ты не осознаешь свои действия, только забавляешь публику. Забавляешь…пока им не надоест. Что же тогда помешает им тебя прикончить? Ничего. Поэтому надо играть в правильного сумасшедшего, делая Игры куда более красочными, чем они могли бы быть на самом деле.

— Да отключи ты уже этот чертов будильник! — на пороге появился недовольный Алан. Изабелла даже не повернула головы в сторону гостя — ей было плевать. Пусть говорит, делает, что хочет. Пустота и нежелание окончательно овладели телом трибута. — Они говорят нам, когда вставать, что есть, что делать. А теперь будут указывать, кого убивать или оставить в живых. Как удачно. Ты как?

— Никак, — еле слышно ответила девушка, наконец-то прикрыв уставшие глаза, — не спала всю ночь. Знаешь, это удобно: успеваешь многое обдумать. Правда, мне немного страшно…тебе тоже?

— Нет, — парень покачал головой, опустившись на край кровати, — умрем раньше, умрем позже…никому до этого нет дела. Разве что родным, да и то под вопросом. Это в тебе души не чаяли… мне же все равно. Правда, тебя подводить не хочется, — снова та маска, которую время от времени могла снимать Изабелла. И сколько же лет прошло с того момента, когда Алан в последний раз искренне, расслабленно и радуясь чему-то улыбнулся? Может, в Четвертом Дистрикте он практически достиг свободы, но это было лишь мимолетно. А Изабелла помнила счастливые, воодушевленные зеленые глаза Алан, еще не покрытые серой пеленой отчужденности.

— Ты уже готов? — резко перевела тему девушка, оглядывая парня: плотно обтягивающая пресс майка серого цвета, зауженные штаны, на ступнях что-то отдаленно напоминающее черные ботинки. И это — костюм для игр?

— Да. Еще и курточка прилагается из такого же материала, как и брючки… Мишель сказала, что из похожей ткани делали гидрокостюмы. Странные в этом году наряды…

— Думаю, мне тоже стоит собраться, — резким движением сняв с себя майку, Изабелла отвернулась, — уйдешь, или хочешь посмотреть на мое обнаженное тело?

— Еще успеется, — ухмыльнувшись, Алан вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Изабелла не хотела даже двигаться. Одеваться, куда-то собираться, чтобы этот наряд стал для нее последним? Какие-то слишком холодные, полностью облегающие ноги черные леггинсы непривычно мешали свободному движению, майка скорее напоминала топик, единственным плюсом были неожиданно-легкие ботинки и капюшон на легкой курточке, повторяющей каждый изгиб фигуры девушки.

Волосы по совету неожиданно зашедшего в комнату Эрагона Хогарт заплела в две косы. Если честно, она бы с удовольствием отстригла свои огненно-голубые локоны, но стилист запретил ей так поступать еще с первой встречи. Уж очень спонсорам, да и самому Эрагону, нравились эти непослушные пряди.

— Пора отправляться на Арену, — с опустошенным видом произнес стилист, оглядев свое творение, — надеюсь, что ты еще успеешь надеть платье.

— На свои похороны, когда буду лежать в гробу, — отреченно заметила Изабелла, надевая капюшон и застегивая курточку.

***

Трибуты стояли в специальных помещениях, находящихся под Ареной. Подростки не помнили, как их сюда доставили, как прокалывали руку, чтобы засунуть туда следящее устройство, как дошли до этой комнаты — все было в тумане, который, к сожалению, уже никогда не вспомнить и который больше не стоит повторять.

Алан был донельзя спокоен, только изредка глубоко вздыхал, высчитывая в голове секунды. Буквально несколько минут, и казнь начнется. Веселая, интересная, захватывающая казнь, которой будут наслаждаться миллионы восторженных зевак. Может, парень высчитывал тактику, может, пытался вспомнить всех наиболее опасных противников — сейчас он даже сам не понимал, о чем думает. Мысли скручивались, лишая возможности что-либо испытывать. Только пугающее смирение.