Когда угодил в шторм, обратной дороги нет (СИ)

— Твои слова не лишены смысла, — пожал плечами Джон Аррен.

— Начинаем до рассвета, пока они все спят, — бросил Роберт и, развернувшись на каблуках, уверенно зашагал к выходу.

— Ты должен остаться со знаменосцами, — Роберт почувствовал, как на его плечо опустилась рука Эддарда. Он сидел уже довольно долго на берегу, смотря на огни лагеря противников.

— Это еще почему? — Роберт поднял глаза на друга.

— Твоя рана еще не до конца затянулась, — Нед качнул головой в ответ.

— Вот еще! — огрызнулся Роберт. — Ты считаешь, что я упущу возможность собственноручно снести голову этому ублюдку? Старина, да если мы проиграем сейчас, то терять-то будет уже нечего!

— Роберт, — грустно улыбнулся Нед, присаживаясь на землю рядом. — Ты и так одержал много побед с оружием в руках. Одна Колокольная битва чего стоит!

— Это твоя победа, дружище! Если бы не вы, нас бы там, как крыс перебили люди Короля по подвалам да чердакам. Хорошо еще, что Коннингтону не пришло в голову просто сжечь ко всем Иным город, как сделали бы Тарли или Тайвин Ланнистер, — Роберт не отрывал взгляда от противоположного берега. — Старина, раз уж все решили, что это мое восстание, то мне и вести людей вперед. Да и какой я полководец, когда у нас есть Бринден Талли и Джон Аррен?

К их счастью, ночь была безлунная и небо еще не начинало светлеть на востоке. Конь по грудь уходил в воду, так что ноги Роберта безнадежно промокли. Когда уже они вышли на мелководье, королевские войска подняли тревогу в лагере. Даже в темноте было понятно, что армия под знаменами Таргариенов по большей части состояла из совсем молодых мальчишек, первый раз в жизни взявшихся за оружие.

Это не было сражением. Это была просто бойня. Роберт видел, как тот рыцарь, с которым он сражался за победу в Харренхолле, укладывал дорнийцев направо и налево одним ударом, видел, как своим двуручным мячом орудует Эддард, разбрасывая солдат Его Величества в стороны. В первых лучах солнца на мелководье он заметил рыцаря в черных доспехах с нелепыми рубинами на панцире. Остальная битва для Роберта словно перестала существовать. Он видел лишь одного врага: того самого, что похитил его Лианну.

— Эй ты, Рейегар! — неистово крикнул Роберт, спешившись. Багровая вода Трезубца была ему ниже колена.

Кронпринц резко обернулся на голос. Забрало его было опущено, а меч в руках был в крови.

Если когда-нибудь барды и сложат песню об этом сражении, они придумают что-то о том, как Роберт увидел лицо любимой, как почувствовал поддержку всех своих невинно погибших друзей, что придала ему сил. И эти барды окажутся лжецами. Роберт чувствовал лишь ярость. Ярость, которая сузила весь его мир до одного человека, смерти которого он в тот момент желал больше всего на свете. Ярость была единственным, что давало силы телу, тем, что двигало его вперед, затмевая боль в незажившей ране. В каждый свой удар он вкладывал всю силу, на которую был способен. Принц отражал выпады, но смог ответить лишь пару раз. Правда, один из них пришелся Роберту в ногу и, зарычав от боли, он сбросил шлем.

— Я тебя убью, выродок! — ярость была сильнее боли, сильнее усталости и холода, и Роберт снова и снова обрушивал удары молота на того, кто похитил его невесту. Он не слышал звуков битвы, криков вокруг, плеска воды под ногами. Лишь только песнь стали, когда его молот скрещивался с Таргариеновским клинком.

Все же принц пропустил один удар. Молот острым концом пробил броню и с неприятным звуком, пробиравшим до самых костей, погрузился в грудь Рейегара. Вычурные рубины разлетелись в разные стороны. Роберт видел, как в ужасе расширились фиалковые глаза в прорези шлема. Рыцарь в черных доспехах начал падать назад под тяжестью молота, безвольно раскинув руки в стороны и выпустив меч. Когда тело его коснулось дна мелководья, он был уже мертв. Роберт без сил рухнул на колени рядом. Какие-то солдаты бросились искать на дне рассыпавшиеся драгоценные камни, а воины Короны, поняв, что их полководец погиб, пустились в бегство. Ничего этого Роберт уже не видел. Он лишь смотрел на свой молот, торчавший из груди врага, чья выходка погубила столько жизней. Молодой и талантливый красавец-кронпринц лежал мертвым в ледяной воде, погибнув Неведомый не знает за что.

«Интересно, много ли еще мужиков потеряют свои короны и жизни из-за красивых девок?» — пронеслось в голове Роберта.

Он не чувствовал ничего: ни холода, ни боли. И ярости больше не было. Где-то из глубин груди поднималась волна радости и умиротворения, вроде тех, что накатывают чуть позже, когда все закончилось, а раскрасневшаяся девка тяжело дышит где-то под тобой. Роберт рассмеялся, поднимая глаза к светлеющему небу.

Мейстер сказал, что Роберт проспал больше трех дней, изредка зовя Лианну в бреду. К старой ране, открывшейся во время битвы, добавилась и новая. Как только он смог держатся в седле, скомандовал небольшому отряду, что остался с ним, выходить на Королевскую Гавань.

На берегу Трезубца стояла несносная вонь смерти. Хоронить убитых было некому, так что для диких зверей, стервятников и воронов был знатный пир.

Роберт пустил коня рысью, чтобы скорее вдохнуть свежего воздуха.

Несколько дней они скакали по безлюдным просторам, но то с одной стороны, то с другой попадались сожженные хижинки. Где-то на деревьях были повешены совсем истлевшие трупы и мужчин, и женщин. Дорога вывела южан к спаленной дотла деревне. В черных развалинах ходила девка в белом платье, похожая на призрака. Роберт подъехал к ней поближе и окликнул:

— Что здесь случилось?

— Сначала рыцари Долины разграбили нас, так как наши мужчины не хотели идти на войну. Но нас не тронули: мы и не мешали им, — со злостью в глазах ответила девушка, на щеке которой был довольно свежий шрам от клинка.

— А кто здесь все сжег? — Роберт чувствовал, как что-то упало у него в груди.

— Не все ли равно? — девушка с нескрываемой ненавистью произнесла эти слова, а ее довольно молодое лицо исказила гримаса отвращения.

— Я могу дать тебе каких-то денег? — участливо спросил Роберт. — Я могу взять тебя с собой, дать работу на кухне или в поле. Как ты решишь.

— Ничего мне от вас не надо, — выплюнула она. — Работу он мне даст! А остальным? Всем сиротам, вдовам? Может, и мужа моего сир сможет вернуть? Мужа, который сгорел в септе, помогая детям и старикам там укрыться! — она поджала губы. — Плевать мне, за что вы там воюете! Я хочу лишь жить с любимым, да нет его больше! И сестры нет, которую у меня на глазах обесчестил десяток солдат, а потом еще и горло ей перерезали! Это ваши игры, м’лорд! За что умираем мы?!

Еще раз плюнув на землю, незнакомка ушла куда-то вглубь того, что осталось от деревни. Роберт чувствовал боль сильнее той, что мучила его из-за ранения. Лишь оклик оруженосца заставил его оставить мрачные мысли и продолжить путь.

Над Красным Замком развевался его герб, когда Роберт въехал в столицу. Опираясь на молот он прохромал во внутренний двор через гостеприимно открытые ворота. Солдаты Западных земель расступились перед ним, открывая взору обезображенные тела Короля и всей семьи кронпринца.

— Вы все рассудка лишились? — прогремел его голос. Он обвел всех собравшихся гневным взглядом. — Кто убил Элию? — все, кроме Тайвина Ланнистера опустили головы. Тот лишь холодно смотрел своими зелеными глазами на него, будто говоря, что не боится того, кого скоро коронуют. — Кто, матерей ваших в Седьмое Пекло, убил Элию? Да еще и надругался над ней?

— Роберт, — подал голос Эддард. Он был серьезен и говорил негромко. — Когда мы вошли в город, они были мертвы. Да и разве не ты кричал, что все драконы должны погибнуть?

— Драконы, Эддард, драконы! — ноздри Роберта в ярости раздулись и побелели. — А не Мартелл! Она пострадала от своего ублюдка-мужа не меньше, чем все мы!

— И что бы вы с принцессой сделали, милорд? — вкрадчиво спросил лорд Ланнистер, не сводя холодных глаз с его лица.

— Отправил бы домой, в Дорн! — рявкнул в ответ Роберт. — Кто ее тело повезет Мартеллам? Может вы? Или ты, Эддард?