Жюстина

- Елена, - спросил я девочку, сидевшую у меня на коленях, - что бы ты сделала, встретив своего подлого отца, который привел твою мать на виселицу, насладившись ею?

- Вы меня пугаете.

- Но если бы этот монстр был жив?.. Если бы он оказался в твоих объятиях, Елена... в твоей жопке?..

Произнося эти слова, я вторгся в названный предмет. Елена потеряла сознание. Мои резкие движения в ее потрохах быстро привели ее в чувство. Я извергнулся.

- Дитя мое, - заговорил я, отдышавшись, - выслушай меня. Я тот, кто дал тебе жизнь. Родной брат твоей несчастной матери и я были причиной ее смерти, но нашу вину искупит ребенок, которого я только что сделал тебе. Оставайся у меня, мне нужна женщина, которая будет служить моим удовольствиям и блюсти мои интересы; будь этой женщиной и выбрось из головы все предрассудки. Помни, что мне надо повиноваться безоговорочно. Ты должна быть и жертвой и госпожой в одном лице и исполнять все мои желания, и при малейшем сопротивлении или недовольстве с твоей стороны я, не задумываясь, верну тебя в жалкое состояние, в котором ты передо мной предстала: один из виновников гибели твоей матери может сделаться твоим палачом.

Елена бросилась к моим ногам; она стала умолять меня не думать больше о страданиях женщины, давшей ей жизнь, и обещала стереть эти воспоминания беспрекословным повиновением. Я устроил ее в своем доме в качестве гувернантки, и милая нежная Елена в Марселе заменила Клементию из Мессины.

Некоторое время спустя после этой встречи я безумно влюбился в шестнадцатилетнего юношу, красивого как Адонис, но его холодность, вызванная его чувствами к девушке того же возраста, каждый день приводила меня в отчаяние. Впрочем, Эмбер - так звали юношу - одарил меня своим доверием, а позже и дружбой, коща я предложил устроить ему свидание с возлюбленной в моем доме. Эфемия была статная девушка, рожденная быть моделью для художников, с приятными чертами лица, хотя не идущими ни в какое сравнение с красотой юноши, который вскружил мне голову. Я подружился с отцом и матерью Эфемии с единственной целью помочь Эмберу, и не проходило дня, чтобы мы не встречались друг с другом. В их компании я и придумал свой адский план самый чудовищный, который когда-либо созревал в моем черепе. Начал я с того, что стал рисовать черными красками юного Эмбера в глазах родителей Эфемии и благодаря искусству и хитрости завлек молодого человека в такие ловушки, что он сделался омерзителен для родителей своей возлюбленной. После этого не составило никакого труда настроить и Эмбера против этих людей, которые так косо на него смотрели, а от неприязни до преступления, тем более когда речь идет о пылкой душе, всего лишь один шаг, Эмбер понял, что до тех пор, пока живы родители Эфемии, он не может рассчитывать на счастье. Однако те были еще молоды, а Эмбер нетерпелив. Я улучил момент и вкрадчиво и неназойливо объяснил ему суть болезни и предложил лекарство от нее. Эмбер соблазнился и остался озабочен только одним:

- А как Эфемия, примет ли она убийцу своих родителей?

- Но зачем посвящать ее в это?

- Она все равно догадается.

- Никогда. Впрочем, я могу взять это дело на себя, мне требуется только ваше согласие.

- Боже мой, неужели вы сомневаетесь, что получите его?

- Тогда письменное, если можно.

- Я согласен...

Вот что написал по моей просьбе Эмбер:

"Измученный долгими страданиями, я прошу моего друга Жерома купить для меня сернистый мышьяк, чтобы покончить с родителями Эфемии, которые упорно отказываются отдать мне свою дочь".

Глупость и доверчивость юности часто оказывают ей плохую услугу. Хотя эта ловушка была весьма примитивна, бравый Эмбер согласился написать записку без колебаний, а я, едва заполучив ее, отравил за ужином врагов предмета своего вожделения. Эфемия ничего не заподозрила, тем не менее большой траур и искреннее горе заставили ее отлучиться на несколько недель. Ее увезла в деревню старая тетка.

- Эмбер, - обратился я к юноше, - этот отъезд мне не нравится. Разлука может охладить вашу любовницу и вызвать в ее душе чувства, которые питали к вам ее родители. Нельзя оставлять ее там; дайте мне новые полномочия, и я берусь вытащить ее оттуда.

Эмбер снова написал то, что я продиктовал. Во главе шайки головорезов, которым было заплачено золотом, я явился в сельское поместье тетки; я заколол ее собственноручно, мои люди, которым я разрешил грабить все, что попадется, быстро разделались с прислугой. Эфемию отвезли в загородный дом под Марселем, куда я пригласил Елену и Эмбера.

- Друг мой, - сказал я молодому человеку, - я все для вас сделал, пора расплачиваться.

- Что вы требуете?

- Вашу задницу.

- Мою задницу?

- Вы не получите Эфемию, пока не удовлетворите мою просьбу.

- Жером, вы же знаете, что я ненавижу такие мерзости!

- Ваша любовница, Эмбер, в соседней комнате. - Я дал знак прижать ухо к стене, чтобы услышать разговор, который вели между собой Елена и Эфемия. Если вы не предоставите в мое распоряжение ваш зад, вы ее не получите.

- Хорошо, наслаждайтесь, негодяй, только чтобы Эфемия не узнала об этом... Иначе она будет меня презирать.

- Ну что вы! Поверьте мне...

И тут мой вздыбленный член вонзился в самый изящный зад, каким я обладал в своей жизни. Я от всей души отдраил юного красавца, я залил ему потроха спермой, но так и не успокоил свою безумную похоть. Дело в том, что я задумал ужасные вещи, ужасных дел требовала моя испорченная душа.

- Одну минуту, - сказал я юноше, выбираясь из его зада, запер его в своей комнате и поспешил к Эфемии.

- Подержи-ка эту девицу, - приказал я Елене, мне надо с ней позабавиться.

Послышались крики, их тотчас подавили жестокие меры, и вот я блаженствую в очаровательной нетронутой вагине возлюбленной человека, в чьей заднице я только что вкусил неземное наслаждение.

- Приведи сюда юношу, запертого в соседней комнате, кивнул я Елене, да захвати с собой одного из моих людей, и пусть он держит его покрепче.

Появился Эмбер. Если его изумление было невыразимо, то не меньшим было мое удовольствие в тот момент.

- Подлец! - завопил Эмбер, пытаясь броситься на меня. - Мерзкое чудовище!