Мое побережье (СИ)

Вот так просто. Лучше.

Хэппи пристально пялился в стену, словно ничего увлекательней в собственной жизни не лицезрел.

Я нервно облизнула губы, чувствуя, как румянец приливает к щекам.

— Откуда…

— Откуда я знаю? Не смеши, — уголки его губ дернулись вверх, — я же не совсем дурак. Я знаю, что означает этот взгляд, когда он на тебя смотрит.

Этот взгляд? Мне чуть не стало смешно. Последнее время я была чрезмерно подвластна истеричному веселью.

— Все не так. Мы… это просто его игры, — и в горле вдруг встал тугой ком, — не больше. Любопытство и тяга к запретному.

Слух уловил протяжный вздох. Не исключаю, что Хэппи не горел желанием разбирать эту тему по косточкам — или, по крайней мере, не был готов.

— В таком случае, он сильно заигрался.

Хоган показательно отвернулся, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Я не могла его винить: длительные полемики о чувствах, тем более — не его, всегда давались моему лучшему другу с трудом.

Сильно. И Хэппи даже не представлял, насколько.

Когда ди-джей сделал музыку тише, готовясь сменить композицию, а в зале потухли прожектора перед тем, как загорелся бы свет, я пришла к выводу, что во фляжке Хогана имелось слишком много содержимого, чтобы пить его в одиночку.

Мы сидели с бесконечно тоскливыми минами вдвоем, пока Старк танцевал с какой-то девицей под явно окрыляющие его, резвые мотивы. Хэппи полностью погрузился в свой мобильный и лишь сообщил, что ведет крайне странный и неотложный диалог, не оставляя мне альтернативы, кроме как бездумно пялиться в зажигающую толпу.

Вот тебе и выпускной. Чьи-то ожидания не оправдались, не так ли?

А, впрочем, на что я рассчитывала? С таким настроением не то, что веселиться — из дому лучше не выходить.

Слегка запыхавшийся Старк закрыл своим корпусом мерцание дискобола. Он что-то пробормотал про жару и ослабил узел галстука.

Внезапно захотелось, чтобы он ушел. Никого, к великому сожалению, кроме себя, винить в сложившейся ситуации я не могла: надо было сразу думать головой и соврать, что меня уже пригласили. Не пришлось бы мучиться. И с выбором платья, и с видом его безгранично довольного жизнью выражения лица.

— Все нормально? — вопрос смутил эффектом неожиданности. Я растерянно моргнула, на секунду подумала отмолчаться, но Тони наблюдал за мной в упор, терпеливо ожидая ответной реплики.

Я потянулась к фляжке Хэппи и коротко буркнула:

— Нет.

Он ждал объяснений. Как досадно, что я не спешила его ими одаривать.

Тони приоткрыл рот и набрал в легкие побольше воздуха, однако возымел неосторожность скосить взор в сторону.

— О, — многозначительно проронил он, наблюдая за девушкой в ярко-красном платье.

Я проследила за его взглядом и тоже замерла, напряженно ожидая, чем же окончится новоявленное представление.

Удивленным не выглядел только Хэппи, который спрятал телефон в карман и с чрезмерно гордым видом одернул пиджак.

Ступор Старка длился недолго:

— Посмотрите, кто к нам идет. Можно, я ее пну? Директору скажу, что так и было.

— Тони!

Возмущенное шипение Хэппи не произвело на него никакого впечатления.

Старк, беспечно пожав плечами, сложил руки на груди и состроил гримасу, точно какой-нибудь недалекий репортер собрался брать у него короткое интервью да возымел глупость поинтересоваться, как глаголящего, собственно, зовут — немая демонстрация отношения к приближавшейся к нашему столику Кристи Такер.

Видно было, что уверенностью она не лучилась, а выражение лица Тони наверняка отбивало у нее последние капли решимости по поводу возникшей мысли подойти к нам. Думаю, я понимала Старка. После того, как Хэппи поделился со мной в подробностях, что именно она ему говорила и как себя вела, руки у меня начинали банально чесаться при виде чрезмерно залитой лаком прически.

— Привет, — Кристи обращалась ко всем нам, и все же взгляда в сторону Тони благоразумно избегала. — А… Хэппи?

Мы, как по команде, повернулись к Хогану. Выглядел он то ли пристыжено, то ли растерянно — вполне естественно для человека, который совершил какой-либо проступок крайне необдуманно; а в том, что поганец сорвался и написал ей, либо же ответил на присланное сообщение, я не сомневалась: эмоции Гарольда Хогана, как правило, светились яркими неоновыми буквами на лбу, и среди них мелькало опасливое: «Пеппер-меня-убьет».

— Я отойду, — он сдвинулся на стуле так резко, что скатерть едва не поспела следом, — ненадолго.

Если брать во внимание взор, коим Тони одарил фигуру Хогана, то пожелать последнему можно было бежать отсюда как можно быстрее и на как можно больший промежуток времени.

Кристи семенила впереди него, очень скоро теряясь в танцующей толпе.

Будь раздражение Тони материально, оно бы давно потеснило меня на стуле, если не вдавило в ближайшую стену. Он бодро отхлебнул из своей фляжки и с излишней ретивостью сунул ту во внутренний карман пиджака.

Я устало вздохнула. Ну, что я могла сделать? И с первым, и со вторым; казалось бы, таким упрямцам просто противопоказано контактировать на короткой ноге — не то, что дружить, — однако они умудрялись.

«Послушай женщину и сделай по-своему» — да, Хэппи, ты оставался верен своим «традициям», на грабли которых уже столько раз напарывался, внимая впоследствии моему: «Я не буду говорить, что я не предупреждала».

Ноги Старка под столом едва не осатанели, то елозившие по полу, то гневно стучащие коленками о ножки попавшейся под раздачу мебели. Я одарила горестным взглядом маленькую вазочку с цветами, вода из которой грозила вот-вот перелиться через край. Тони, кажется, тоже на нее смотрел. И мысленно обрывал лепестки, потроша несчастное растение на кусочки.

Я наблюдала за ним несколько секунд. Нетерпение неумолимо закипало внутри, однако язык не поворачивался — честное слово! — произнести то, на что не хватало духу.

Создавалось впечатление, словно я со скоростью света перенеслась на несколько лет назад. И снова сердце заходится от глупого девчоночьего волнения, когда ты остаешься один на один с парнем, вроде Тони Старка. И — так нелепо — отчего-то застревают в глотке любые слова, покуда мозг уже сорвал воображаемый голос, крича изо всех сил: да скажи ты что-нибудь, наконец!

Вглядываться в напряженный профиль не сыскивалось сил.

Нельзя его долго оставлять наедине с угрюмыми мыслями. Глядишь, надумает того, чего никогда не было и в помине. Несуществующая чаша с терпением переполнится. А контроль Тони терял очень быстро — это сравнимо с тем, чтобы держать в руках гранату и в ступоре ждать, когда рванет.

Именно поэтому стиснутые губы разжались, а язык несмело шевельнулся во рту:

— Не хочешь потанцевать?

— М?

— Выпускной, танцы, — желание отвернуться в момент, когда он встретился со мной взглядом, с трудом удалось перебороть.

Сработало: Тони мигом отвлекся от размышлений, приступая к бурной двигательной деятельности, словно в мозгу что-то резко щелкнуло.

— Да-да, идем. Я ужасный кавалер. Как ты меня терпишь?

— Так же, как и все двенадцать лет.

От его смешка сдавливающая горло рука напряжения немного разжалась.

По крайней мере, в моем арсенале имелась одна идея в отношении того, как развеселить Энтони Эдварда Старка.

Непривычный огонек озорства распалялся внутри. Наблюдать его на мгновение растерявшуюся мину, когда я коротко приказала «ждать здесь», а сама, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, направилась к ди-джею, было истинным удовольствием.

Старая, как моя жизнь, музыка; изобретения, смысл которых понятен в лучшем случае только ему самому; автомобили стоимостью, за которую можно отстроить себе приличный дом с первоклассным ремонтом; фильмы, наполненные бесконечными перестрелками и погонями — в этом был весь антураж того Тони, которого я знала всю жизнь.

Когда я спустилась к танцполу, а первые мотивы саундтрека к «Рок-н-ролльщику», затертому в его кино-коллекции до дыр, огласили помещение, Старк вдруг рассмеялся.