Мое побережье (СИ)

Он повернул к ней голову, отчего носы почти соприкасались. Не хочу смотреть. Не хочу этого видеть. Тони отставил банку в сторону, перемещая ладонь на талию Моники. Прикрыл глаза, целуя просто, но задержав прикосновение. Отстранился с улыбкой, коротко взглянул на нее, а в следующий момент Моника заключила его лицо в ладони и поцеловала полноценно, обхватывая нижнюю губу и наклоняясь корпусом вперед, наваливаясь на его грудь.

— …или больше гуманитарный цикл?

Лицо и уши горели. Я сморгнула, только когда осознала, что изображение перед глазами тронула рябь. Поспешила перевести взгляд на собственные коленки, обтянутые джинсами, но на сетчатке четко отпечатался образ человека, смыкающего веки и чуть склоняющего голову вправо.

Каково это — целовать Тони Старка? Каково трогать его волосы, иметь полный доступ к любому участку тела, прикасаться к его рукам и водить пальцами по щекам? Что она чувствует, когда он целует ее? Когда прижимается к нему, когда он ведет ладонью вдоль ее бедер, перемещая руки на более мягкие части женского тела.

Каково это — чувствовать его тепло?

— Джинни, — так официально. Я слышала голос Роуди за циркуляцией крови, которая, как мне казалось, затопила все внутренности и мозг в частности.

Он не спрашивал, почему я пропустила мимо ушей все вопросы. Он ничего не говорил. Не удивлюсь, если он все понял без слов. Джеймс парень не глупый.

— Все нормально, — нелепо строить из себя дурочку, не понимающую, за какой целью ее назвали по имени. Это же Роудс. Даже если он никогда не догадывался и столкнулся с моей проблемой впервые, он не станет никому рассказывать. Он не такой. Он знает, что значит быть другом в таких случаях.

Джеймс молчал с несколько секунд, прежде чем нагнулся к костру и протянул мне палочку с зефиром.

— Спасибо, — голос прозвучал непривычно глухо и надломлено.

— Хочешь пройтись?

Отрицательное «нет» человеку, обращающемуся к тебе с искреннем беспокойством, выдавить не получилось. Я только резковато качнула головой.

—Я хочу… одна прогуляться, — ноги, упиравшиеся в землю, были явно чужими. — Спасибо за зефир, — я взмахнула палочкой, выдавливая жалкое подобие полуулыбки. Мышцы лица упрямо сопротивлялись и не желали принимать противоестественные выражения.

Роуди кивнул, роняя: «Конечно». Как будто бы двузначно.

Никто не обратил внимание, что один человек отделился от «стайки» в самый разгар веселья. Если бы на душе не было так мерзко, я бы скептически фыркнула — боже, кому есть дело до девчонки, имя которой они даже не знают.

Погано. Отвратительно.

Я дошла до кромки воды, имея единственное желание — где-нибудь сесть, подтянуть к груди коленки, свернуться в комок и сжаться до той степени, чтобы мир вокруг перестал существовать. Чтобы не чувствовать, чтобы не думать. Чтобы исчез из подсознания образ, который я видела не раз, но от количества ощущения не притуплялись. Возможно, это наоборот было воздействием отрицательным — точно одну и ту же рану продолжали разворачивать ножом, вынуждая вскрываться в новых местах, кровоточить.

Сжав палочку зефира в руках, присела на край холодного и влажного валуна — менее острого и более пригодного для пристанища на фоне остальных. Море грозно шумело, шипело раскатами почти черных волн. Если бы не знание, что за спиной у меня полыхает костер и веселится толпа беспечных подростков, я бы смогла по-настоящему отвлечься и погрузиться в бесконечное разглядывание бушующей стихии, забывая о ладонях Тони на заде Моники.

Холодный ветер пронизывал насквозь, не спасала куртка. Причем едва ли он окутывал одно тело; казалось, сквозняк свободно и вольготно гулял внутри, под кожей, обволакивал кости. Я невольно съежилась, поджимая руки и опираясь локтями в коленки, «складываясь», как сказал бы папа. Жаль, аппетита для поедания зефира не было. Я любила его в дополнении горячего шоколада, политого сверху.

В ребра било что-то большое и колючее, сдавливающее горло и мешающее дышать. Тони, Тони, Тони. Энтони. Дурацое имя медленно, но верно на протяжении долгого времени крошечным плотоядным червячком поедало кору мозга. И исполинская злость на саму себя, что позволяла изо дня в день накатывать чувству-привычке старыми волнами.

Возможно ли его вообще как-то «отпустить»? Это реально — обращать внимание на других парней, перестать зацикливаться на том, кто не моргнет, «по-дружески» вытерев о тебя ноги, а потом, как дворняжку, поманит обратно и будет радоваться, что она бежит, как и прежде? Ему ведь плевать. Плевать, плевать, плевать. Может, для него и имеет значение роль друга, эдакого побережья, доброй гавани, к которой всегда можно причалить, но не больше. Друг — не девушка. Девушке ты никогда не станешь звонить и сообщать, как пошел в туалет и понял, что «бумага закончилась, Пеп, есть предложения по дальнейшим действиям?».

— Пеппер Поттс? — От неожиданности я едва не выронила зефир, резко оборачиваясь на камне. Ощущения не из приятных.

На берегу стоял парень. Совершенно незнакомый мне высокий парень в приличной (на фоне некоторых типов, взгляд за которых случайно зацепился у костра, это стало значимой деталью) куртке и со светлыми волосами, зачесанными назад. Лицо его было видно плохо.

— Мы знакомы?

Парень направился ко мне только после ответа на обращение. Холодок прошелся по спине, но затем он вновь заговорил:

— Олдрич Киллиан. Возможно, ты помнишь: очки, длинные волосы… — он рассеянно махал рукой у своего лица, имитируя произносимое, а когда оказался в непосредственной близости, по рассудку словно молотом огрело — боже, в самом деле он.

— Киллиан? — на секунду у меня даже вылетели из головы все мысли о Тони, сменяясь чувством чистейшего изумления.

— Зови меня просто Олдрич, — он улыбнулся, сильно задействовав при этом только одну половину рта. Почти как Тони, но Киллиан чем-то отдаленно напомнил хищника. Однако факт, что передо мной стоял тот самый некогда несуразный мальчишка, запомнившийся исключительно в качестве фаната Старка, притуплял все тревожные чувства, уступая интересу и некоторому восторгу.

— О, господи, — я повернулась к нему, разглядывая во все глаза. — Как… как ты?..

Его улыбка стала шире. Киллиан покачал головой.

— Несколько лет в руках медицинской команды творят чудеса, — он шутливо развел руками, а я прикусила губу, стараясь скрыть добродушную улыбку. Этот человек выглядел… черт, да просто шикарно он выглядел, памятуя о давних временах. — Ты позволишь?

Я перевела взгляд на свободное место рядом и в спешке подвинулась, приглашая его сесть.

— Если честно, я ожидал увидеть тебя в компании Старка, — заговорил он, когда обмен мелочными формальностями подошел к своему логическому завершению.

Червячок в голове шевельнулся, заслышав знакомую фамилию.

— Ам, он… у него свои интересы, как правило, не совпадающие с моими.

— Понял, — он принял натянутую улыбку за чистую монету и вернул ее мне, после чего отвернулся в сторону моря. — И только от этого ты сбежала в общество камней и бревен?

— Мне нравится море, — ляпнула невпопад, чувствуя себя полной дурой. — Хэппи нигде не видно, — попыталась перескочить с темы, — а от шума голова раскалывается. Дело не в Тони, просто не люблю большие компании.

— Хэппи?

— Что? А, мой друг.

— Друг — в смысле парень, или друг — просто друг?

— Нет-нет-нет, просто, просто друг, — о, Вирджиния Поттс. Ради богов всех религий, молчи и не позорься.

Тем не менее, Киллиан не проявлял никаких признаков адресованной мне насмешки.

— То есть, ты свободна? В этом плане. — Что?

Что? Сотня воображаемых чаек, как в мультфильме «В поисках Немо», вытянули свои шеи и уставились на Олдрича вместе со мной.

— Я… да, — двойную премию тому, кто объяснит, какого беса здесь происходит. — Я во всех планах свободна.

Либо Киллиан действительно был слепой, либо очень тактично не обращал внимание на мои потрясения, льющиеся, как из рога изобилия.