Кармелита. Наследники: лёд и пламя (СИ)

Еще листков пахучих не раскрывши

И солнцу их красы не посвятивши.

Причину б грусти только нам открыть,

И стали б грусть усердно мы лечить!

Прозвучали чуть ли не первые аплодисменты за весь вечер. Чувствовалось, что публика поверила в то, что происходило на сцене. Это уже огромный плюс.

Лапина просто распирало от удовольствия.

- Молодцы! Молодцы! Так держать! Не снижаем планку! Давайте! – декан похлопал Макара по плечу, едва они скрылись за кулисами.

Следующая сцена заставила профессора понервничать. Так как Бенволио достался Макару, то их диалог со Ждановым, за которым все же утвердили роль Ромео, мог оказаться жестче, чем следовало, однако, на сцене оба проявили мудрость и словно забыли обиды, играя не потеряв прежней убедительности. Что, очередная мина замедленного действия? Возможно. Знал бы Лапин, что ждало их впереди…

Бенволио.

Брат! с добрым утром!

Ромео.

Разве день так молод?

Бенволио.

Сейчас пробило девять.

Ромео.

О! как длинны

Часы печали! Не отец ли это

Сейчас отсюда быстро удалился?

Бенволио.

Он. Что же это за печаль, однако,

Которая часы для Ромео длит?

Ромео.

Печаль от неимения того,

Чем обладанье их бы сокращало.

Бенволио.

Влюблен?

Ромео.

С ума сошел я...

Бенволио.

От любови?

Ромео.

От нелюбови той, кого люблю я.

Бенволио.

Да! Видно лишь в мечтах любовь сладка,

На деле же – тирански-жестока.

Ромео.

Увы! Любовь – слепая, говорят,

Но и без глаз дорогу к цели видит.

Где мы обедать будем?.. Ах! А что

За шум здесь был?.. Но нет... не говори мне!

Наслушался я этого. Раздолье

Вражде тут, а еще раздолье шире

Любви!..

О, злобная любовь и любящая злоба!

О, нечто, порожденное ничем!

О, тяжесть пустоты! о, важность вздора!

О, безобразный, образов прелестных

Исполненный хаос! О, пух свинцовый,

Дым ясный, пламень ледяной, здоровье

Вольное, грезы въявь и явь во сне,

Который сам – ни сон, ни явь! Такую

Любовь я ощущаю, не любя

Такой любви... Смеешься ты?

Бенволио.

О нет,

Любезный брат! Готов скорее плакать.

Ромео.

О, добрая душа! О чем?

Бенволио.

О горе доброй

Души твоей.

Ромео.

Судьба любви такая!

Страданья в глубине души моей

И так уж тяжелы, но будут тяжелей

От бремени твоих, и в отягченье

Мученью моему твое мученье.

Любовь... ведь это дым, который порожден

Парами вздохов. Если не стесняет

Его стремления преграда, ярко он

Огнем в очах двух любящих пылает.

А запертой, он – море, и питают

То море слезы любящих. Ну, что же

Еще? Безумие, которое дороже

Рассудка, злая горечь злого яда

И сладости живительной отрада...

Прощай, мой друг!

Шквал оваций сделал свое дело – кураж достиг апогея. Лапин чувствовал, что происходит что-то не только на сцене, но и в зале. Следующей сценой была поставлена самая сложная – встреча Ромео и Тибальта на балу. Аскольд Прокофьевич боялся, что не вытянет Крылова, однако вечер сюрпризов сегодня был обеспечен. Цыганка очень точно вписалась в образ главного антагониста произведения.

Тибальт.

А это, ведь, по голосу Монтекки!

Поди, сыщи мне шпагу, паж! Посмела

Тварь эта, харю старую надев,

Сюда на праздник наш забраться,

Чтобы над нами издеваться!

Ну, древней честью рода моего

Клянусь: не грех к чертям послать его!

Сцена ругани Тибальта с дядей выдалась на славу. И вот он – кульминационный момент. Массовка, изображающая танцующих, отошла на задний план. Музыка заметно стихла, воцарилась полутьма. Зрители сидели буквально с открытыми ртами. Стало понятно, что главная парочка явно произведет фурор. Ромео и Джульетта. Есть ли в природе чувство более прекрасное, чем любовь?

(Ромео берет руку Джульетты).

Коль осквернил я грешною рукою

Святыни неприкосновенный клад,

Эпитимье строжайшей за такое

Я дело грешное себя подвергнув рад.

След грешного руки прикосновенья

Дозволь устам ты набожным моим

Изгладить поцелуем умиленья.

Джульетта.

К руке вы слишком строги, пилигрим!

По ней могла лишь набожность узнать я.

Ведь пилигрим достоин и святых

Руки касаться... Богомольно их

Приветствует руки его пожатье.

Ромео.

Святым и страннику равно уста даны.

Джульетта.

Молитве их уста посвящены.

Ромео.

Так пусть, моя святая, рук примеру

Последуют уста! Склонись к молитвам их,

От мук отчаянья ты огради в них веру.

Джульетта.

Склоняясь на мольбы, недвижим лик святых.

Ромео.

Так и останься ж без, движенья,

Пока мольбы воспримут исполненье. (Целует ее).

Твои уста грех сняли с уст моих.

Умилению зрителей просто не было предела. Ещё бы! Никто (или почти никто) не заметил, как дернулся Игнат, едва губы ненавистного Жданова коснулись губ Киры. Пусть это длилось несколько секунд, кавказец еле сдержал себя. Он успокаивался только от мысли, что через пару сцен его выход и вот тогда…

- Браво! – раздалось в зале. Бероев сжал кулаки и выдохнул. Осталось недолго. Бурные овации не смолкали и лишь два карих глаза горели желанием кровавой мести во тьме кулис.

Тем временем пришел черед Глеба. Он так стеснялся своей роли и ещё больше боялся забыть зазубренный текст…

Джульетта.

Поди сюда, кормилица! Скажи мне,

Пожалуйста, кто этот вот синьор?

Кормилица.

А старого Тиберио наследник.

Джульетта.

А этот вот, что в дверь сейчас выходит?

Кормилица.

Должно быть, что Петрукио молодой.

Джульетта.

А вот за ним, не танцовал который?

Кормилица.

Ну, вот уж и не знаю, право, я!

Джульетта.

Сходи узнай, кто он? Да не женат ли?

(Кормилица отходит к дверям).

Мне лучше смерть тогда, чем брачная постель!

Кормилица (возвращаясь).

Ах! Ромео он зовется и Монтекки!

Сын недруга он вашего единый.

Джульетта.

Увы! Моей единою враждою

Порождена любовь единая моя.

Незнаемый – предстал он предо мною;

Узнать его – узнала поздно я.

Чудовищную страсть во мне судьба родила,

Смертельного врага я полюбила.

Кормилица.

Что? что такое?

Джульетта.

Ничего... Стихи,

Которые сегодня затвердила

От моего танцора я.

После ещё одной блистательно сыгранной сцены уже сам Лапин чуть не прослезился. Зря он все же их критиковал и ругал на репетициях! Или не зря? Профессор слишком боялся спугнуть удачу.

====== БОНУС (часть 1). ======

- Куда мы её денем? – Бергер недовольно огляделся.

- Что значит «куда»? – возмутился Жданов. – У тебя в квартире места для десятерых хватит!

- Извини, Стас, но ты знаешь, что я никогда…

- Да знаю! – отмахнулся блондин.

Дина тем временем пыталась успокоится. Пережитое сказалось, едва она вылезла из машины адвоката – слезы, доходящие до истерики, буквально разрывали изнутри. Несколько минут мужчины просто стояли, открыв рты, но потом отвернулись, продолжая прямо при ней разговаривать о её же судьбе, впрочем, девушка так была «увлечена», что всё равно бы не стала их подслушивать.

- Аркаш, я тебя прошу, на пару дней…

- Нет, Стасик! – Бергер схватил курьера за грудки. – Не мечтай, что ты поселишь эту фифу у меня в доме и будешь с ней кувыркаться на моей кровати!

- Не ори, – процедил сквозь зубы Жданов. – Ты предлагаешь отправить её в гостиницу, чтобы там она растрепала кому-нибудь о том, что видела?!

Аркадий задумался. Да. Дина находилась в шоке, а значит вполне могла ляпнуть что то лишнее.

- Допустим! – юрист сжал кулаки. – Допустим, она поживет здесь, с нами, но… куда потом её деть?! Она – свидетель! Понимаешь ты это?! Мы вляпались очень здорово! Как мы будем уговаривать её молчать, ты подумал?!