Змей и радуга (СИ)

— Если увижу это на игре — поставлю замену! Лови снитч! И на сегодня закончим.

— Да, тренер! — пальцы Малфоя сомкнулись вокруг мяча, перехватив трепетавшие крылья.

Тренер. Вуд потрясенно застыл и даже повернул голову, глядя на Поттера. Усмешка Гарри напомнила малфоевскую.

— Гарри, ты ничего не хочешь мне сказать о Малфое?

И снова тот ухмыльнулся.

— Тренер, я готов сказать о Малфое многое, — ответил Гарри, наблюдая за полетом пресловутого слизеринца. — Охренительно играет в квиддич. Ловец что надо, верьте мне. В силу своих многочисленных мозговывертов — упорен в достижении цели. В общем, находка для команды. Спортивная форма — на уровне профессионального игрока. Характер — дерьмо, тут глупо спорить, но…

Малфой спикировал на поле и спрыгнул с метлы возле ящика для мячей. Финниган уже успел убрать квоффл и бладжеры, и в футляре оставалось лишь одно пустое углубление. Протянув Шеймусу снитч, Драко направился за остальными игроками в сторону раздевалок. Вслед за ними поле покидали и болельщики.

Когда трибуны опустели, Оливер вернулся к разговору.

— Гарри…

Поттер повернулся к нему и вскинул брови.

— Я что-то забыл? А. В порочащих его связях замечен не был… почти год точно.

— Гарри Поттер… — вкрадчиво сказал Оливер.

— Что?

— Ничего. Можешь идти.

Он заметил, что Гарри поднялся с сожалением: уходить с трибун герою никак не хотелось. Оливер вдруг вспомнил, что сам когда-то учил Гарри, радовался его победам. Вполне возможно, что тот теперь испытывает то же самое, глядя на своего протеже.

— Хотя — нет. Подожди. Мы не все успели обсудить.

Гарри напрягся.

— Как ты помнишь, в мае играем с Дурмштрангом, — Оливер потер больное колено.

— И мне бы не хотелось, чтобы играл Драко. Ты сам когда сможешь начать тренировки?

Гарри облокотился на перила и обернулся. Вуд не выглядел раздраженным и, возможно, сейчас было подходящее время, чтобы сообщить о своем уходе.

— Вот что, — Гарри сел рядом с Оливером и положил руку на его плечо. — Я давно хотел тебе это сказать…

Но Вуд уже знал. Вернее, понимал, просто сам говорить не хотел.

— Можешь не извиняться. Когда решил?

— В начале года, — Гарри покачал головой и отвернулся, наблюдая за игроками. — Всё не мог сказать. Извини.

— Надо было, — глухо ответил Оливер.

— Я из-за тебя играл. Если бы не моя травма…

Он осекся, и Вуд понял, почему. Само слово «травма» было запретным настолько, что последний первокурсник не смел его произносить в присутствии школьного тренера.

— Извини.

В душе плеснулась злость — не на Гарри, на самого себя. С ним носились как с инвалидом… Хотя, почему — как? Почему?

— Не стоит. Я понимаю, что ты хотел сказать.

Но Гарри уже повернулся к нему, и Оливер увидел в его глазах то, что так боялся — жалость. Самое страшное в жизни — дружеская жалость и ненавистный жест, когда друг сжимает твое плечо. Вуд дернулся.

— Не стоит. Не надо. И не надо было.

Гарри продолжал смотреть на него, ничего больше не говоря. Глаза за стеклами очков казались слишком понимающими и оттого еще более ненавистными.

После тренировки Пэнси еще раз поднялась на трибуну Гриффиндора. Пока на поле находился Драко, скандалить было опасно, но в беседе тет-а-тет Вуду можно было высказать все. Пэнси рассчитывала застать его одного, но Оливер разговаривал с Поттером, и тон беседы ее удивил.

— Какого черта? — резко сказал Вуд. — Какого черта вам всем понадобилось меня жалеть?!

— Оливер…

Злость билась в горле, сделав голос хриплым, срывающимся на фальцет.

— Не надо делать из меня мученика, понял? Я вас не просил меня жалеть. Я вашей жалости не стою.

— Стоишь, — жестко ответил Гарри, явно выходя из себя. — Ты, мать твою, герой.

Как многие здесь в школе. Ты свою жизнь… Макгонагалл решила подать петицию в Министерство, чтобы тебя представили к награде…

— Да плевать я хотел на эту награду! — Оливер смог сбросить его руку и вскочил с места, не обращая внимания, что колено словно обожгло изнутри. — Героический игрок в квиддич, да?

— Да! — запальчиво выкрикнул Гарри. — Где вы тренировались, в Ирландии? И аппарировали в Хогсмид всей командой. И приняли участие в битве!

Вуд хрипло рассмеялся.

— А кто-нибудь спросил нашего мнения? Кому-то было интересно, что я, например, не хотел спасать Хогвартс? Что я с удовольствием бы отсиделся дома в тот проклятый день?!

Он бросал вопросы прямо ему в лицо и чувствовал невыносимое удовольствие, что может наконец говорить правду. Судя по виду Гарри, тот опешил.

— Не веришь? — Оливер сжал кулаки. — Я же тебя никогда не обманывал, Гарри, придется поверить.

Он придвинулся к нему и процедил сквозь зубы:

— Я из-за чужой войны жизнь потерял. Доброволец, да? Герой? Избавьте меня от громких речей. Меня вынудили сделать выбор, не предоставив его. Да если бы мне сказали, что ногу можно спасти, я бы присягнул хоть самому Волдеморту!

Он предчувствовал удар. Нет, отчаянно желал удара в челюсть, но никак не ожидал, что Гарри просто опустится на скамейку и спрячет лицо в ладонях.

— А я умер, как тебе такое? — послышался его тихий голос. — И меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я умирать ради всего магического мира.

Никогда не сравнивай горе, подумал Вуд, моментально приходя в себя. Даже котел ледяной воды не имел бы такого эффекта.

— Никогда не сравнивай горе — у каждого оно свое, — проговорил Оливер, садясь рядом с ним.

— Да уж.

Гарри выпрямился и посмотрел на него.

— Что с ногой? Неужели — никак нельзя?..

— Нельзя. Несколько проклятий ударили одновременно, получился смешанный эффект. Лечишь одно — калечишь другое. Они их даже распознать не смогли.

— Хреново.

— Угу.

Они молчали, но оба знали, что вспоминают битву.

— Ты… вот что… — нарушил молчание Гарри, — на себя не наговаривай. Кому ты присягнул или нет — дело прошлое. Пару ублюдков точно положил, мне говорили. А это дорогого стоит.

Оливер усмехнулся.

— Две жизни за одну. Похоже, я всё-таки победил.

— Оливер…

— Оставь меня одного, — попросил Вуд.

Пока Поттер спускался вниз по соседней лестнице, Пэнси стояла, вцепившись в деревянные перила, чтобы не упасть. Признание Оливера ее шокировало. Злость мигом улетучилась. До этого Пэнси и представить себе не могла, что Вуд так похож на нее. А оказалось, что в войне он тоже не стремился принимать чью-то сторону, но его заставили сделать выбор. Главное различие было лишь во времени выражения протеста — крик Пэнси сорвался с ее губ сразу, а Оливер до сегодняшнего вечера носил возмущение в себе.

Приблизившись к нему, Пэнси снова замерла, гадая, что делать дальше. Оливер почувствовал чье-то присутствие, посмотрел на нее невидящим взглядом и тут же отвернулся, чтобы скрыть слезы. Пэнси успела разглядеть блестящую дорожку на его щеке, и ее сердце снова болезненно сжалось. Вуд не сказал ни слова, а Пэнси, затаив дыхание, шагнула вперед. Чтобы утешить? Она не знала. Раздраженно нахмурившись, Вуд снова обернулся, и в этот момент Пэнси сделала последний шаг, отделявший их друг от друга. Торопливо обхватив лицо Оливера ладонями, она поднялась на цыпочках и прижалась губами к его губам. Пэнси ни разу никого не целовала первой, но сейчас не смогла удержаться — ей хотелось дотронуться до Оливера, потому что… Нет, она не могла объяснить причину поступка даже самой себе. Мгновение спустя, испугавшись собственного порыва, Пэнси отшатнулась. И попыталась сделать шаг в сторону, но не успела — Оливер удержал ее за запястье и снова притянул к себе.

— Ты не… — договорить она не успела — губы Оливера смяли ее протест.

Пэнси закрыла глаза. Она не собиралась отвечать на поцелуй и обнимать Оливера за плечи — это получилось само собой. У Пэнси и в мыслях не было зарываться пальцами в его волосы, тем не менее, она это сделала, осознав содеянное уже после того, как совершила. Она понимала, что ей следует выбраться из кольца его рук, оттолкнуть, убежать прочь, но она упрямо не двигалась с места. Прикосновение Оливера было таким жарким и напористым, что Пэнси, не устояв перед этим напором, разомкнула плотно сжатые губы. И тут же застонала, потому что так яростно ее еще никто не целовал. Ладони Оливера скользнули по ее спине, спускаясь ниже, но Пэнси, вместо того, чтобы возразить, лишь еще сильнее прижалась к нему. Одному Мерлину известно, что еще она позволила бы сделать Оливеру, если бы на них холодной стеной не обрушился ливень. Взвизгнув, Пэнси отстранилась. Часто дыша, она смотрела на Вуда.