Вторая любовь

Как-будто при замедленной съемке, он улыбнулся, приложил руку к губам и послал ей воздушный поцелуй. И тут танцор с веерами вдруг снова возник перед ней. Вместо лица у него была отвратительная маска театра Кабуки [5], и он, словно гипнотизируя, размахивал бесцветными, призрачными веерами, скрывая Фредди от ее взгляда. Когда веера исчезли, она увидела, что муж уже далеко.

Веера опять задвигались взад и вперед, расшивая воздух калейдоскопом красок и стежков.

И снова разошлись.

Фредди исчез.

— Фредди! — закричала Дороти-Энн. — Фредди! Фредди!

Она почувствовала, что ее кто-то трясет, и чей-то голос прорвался сквозь плотное, похожее на вату, покрывало сна.

— Проснись, давай же, детка. Тебе приснился плохой сон.

— Фредди! — Дороти-Энн резко села в кровати. Сердце бешено билось, она чувствовала, как кровь сумасшедшими толчками переливается в венах, и огляделась дикими глазами. — Куда он ушел? Он был здесь!

— Все в порядке, — негромко успокоила ее Венеция, пододвинувшая кресло к кровати и так проведшая ночь, причем ее платье от Иси Мияке ничуть не пострадало от того, что в нем спали. — Это всего лишь сон.

Дороти-Энн потрясла головой, словно намереваясь прочистить мозги.

— Но… все казалось таким реальным!

Венеция засмеялась.

— Похоже, судя по тому, как ты молотила тут все вокруг. Детка! Я впервые услышала о женских поллюциях!

Дороти-Энн хмуро посмотрела на нее:

— Что… ты имеешь в виду?

— Ты так вертелась, словно занималась любовью. Ради Бога! Не смущайся ты так. Это все снотворное. Доктор Нури предупредил меня, что ты можешь повести себя странно.

Вдруг острая боль пронзила внутренности Дороти-Энн. Ее лицо сморщилось от сильного страдания.

— О Боже! — выдохнула она.

— Лапочка! — встревожилась Венеция. — Что случилось?

— Я… не знаю…

Живот Дороти-Энн снова конвульсивно дернулся, она обхватила себя руками, стараясь не кричать.

Венеция вскочила на ноги, откинула одеяло и подняла ночную рубашку Дороти-Энн.

Ей хватило одного взгляда.

У Дороти-Энн началось сильнейшее кровотечение.

Венеция схватила телефон, стоящий у кровати, и набрала домашний номер доктора Нури, который тот нацарапал на своей визитной карточке. Она нетерпеливо меряла шагами комнату, дожидаясь, пока на том конце ответят.

«Ну, давайте, — внушала она, — ну снимите же трубку, кто-нибудь…»

После шестого гудка трубку сняли.

— Алло? — сонно пробормотал голос.

— Доктор Нури? Говорит Венеция Флуд. — Она взглянула на Дороти-Энн, потом отвернулась и прикрыла микрофон рукой. — Вам лучше приехать сюда как можно скорее. Я думаю, что у миссис Кентвелл выкидыш.

Венеция словно тигрица металась по комнате ожидания. Она ненавидела больницы, даже такие просторные, как современный Маунт Олив Медикал Сентер. К тому времени, как появился хирург, женщина уже раз десять позвонила по своему сотовому телефону, и все впустую.

Все еще никаких новостей о Фредди.

А теперь еще и это.

Доктор Чолфин, хирург, даже не сменил своей зеленой формы, и Венеция бросилась к нему, едва он вошел в дверь.

— Как она, доктор?

— Миссис Кентвелл в послеоперационной реанимации. Теперь можете успокоиться. С ней все будет в порядке.

— Слава Богу. — От облегчения Венеция выдохнула так, что у нее закружилась голова. — Это первая хорошая новость за последнее время. Есть проблемы?

— Некоторые. — Казалось, доктор колеблется. — Насколько вы близки с ней?

Венеция посмотрела ему прямо в глаза.

— Очень. Мы почти как сестры, а что?

— Мне хотелось бы, чтобы рядом с ней кто-то был, когда я скажу ей.

Венеция произнесла едва слышно:

— О чем? О том, что она потеряла ребенка?

— И об этом тоже. — Врач кивнул. — Но главное о том, что нам пришлось провести экстренное удаление матки. Вот почему мы так долго возились.

Негритянка в ужасе смотрела на него.

— Господи Иисусе.

Она, вся дрожа, опустилась в одно из оранжевых пластиковых кресел. О выкидыше она догадывалась, но удаление матки? Это просто невозможно представить.

— Неужели ей мало досталось? — отстраненно произнесла она.

Врач не ответил.

— Сначала, пропал самолет ее мужа. Предположительно он потерпел аварию в Скалистых горах. Потом выкидыш. А теперь это! Сколько еще она сможет вынести?

Голос врача зазвучал негромко.

— Если это может служить утешением, то скажу, что могло быть куда хуже.

Венеция резко вскинула голову.

— Что вы имеете в виду?

— Мы обнаружили опухоль яичника и сразу ее удалили.

Венеция нахмурилась.

— Я не понимаю. — Она выглядела смущенной. — Опухоль яичника.

— Мы говорим о раке, — объяснил доктор. — О раке яичников.

Венеция пришла в ужас. Рак яичников! Какое-то мгновение она ошеломленно сидела, не шевелясь.

— Хорошая новость, — продолжал врач, — состоит в том, что мы все удалили. Разумеется, ей придется проходить регулярные осмотры. Но все-таки, должен сказать, что миссис Кентвелл — удачливая леди. Если бы мы не обнаружили его сейчас… — Он пожал плечами и тихо добавил: — Кто знает, чем бы все кончилось?

Венецию охватил страх.

— А… удаление матки? — спросила она запинаясь. — Насколько оно было радикальным?

— Медицинские термины обозначают это так: мы провели абдоминальную гистероэктомию с двусторонней сальпинго-ооферектомией.

— Я боюсь, что не понимаю вас, доктор. Скажите простыми словами, пожалуйста.

— Да, разумеется. Простите меня. На языке простых смертных нам пришлось удалить матку, оба яичника и обе трубы.

Венеция на мгновение закрыла глаза.

— Другими словами… — Она не смогла произнести этого.

— У миссис Кентвелл никогда больше не будет детей, — закончил за нее врач.

«О, Господи! — Негритянка глубоко вздохнула и закрыла лицо руками. Она и представить себе не могла, как Дороти-Энн воспримет все это. — Она так отчаянно хотела этого ребенка. А теперь у нее никогда не будет другого…»

— Я буду вам очень признателен, если вы пока ничего ей не скажете, — продолжал хирург. — Как я уже сказал, мне нужно ваше присутствие, чтобы вы могли морально поддержать ее, но главное, чтобы новости ей сообщил я. Таким образом, я смогу устранить возможное недопонимание и недоразумения, которые могут возникнуть.

Венеция кивнула:

— Когда вы ей скажете?

— Как только она достаточно окрепнет. Завтра к вечеру… Может быть, послезавтра. — Чолфин помолчал. — Мне очень, очень жаль.

— И мне тоже. — Венеция вздохнула. Ее руки вздрагивали на коленях, словно попавшая в ловушку птица со сломанным крылом. — Когда я смогу увидеть миссис Кентвелл?

— Как только ее перевезут из реанимации в палату. Не позже, чем через несколько часов. — Он махнул рукой проходящей мимо медсестре. — В какую палату собираются положить миссис Кентвелл?

— Я сейчас выясню, доктор, — отозвалась та.

Венеция встала, взяла сумочку и пожала хирургу руку.

— Благодарю вас, доктор, — тепло сказала она. — Я ценю все, что вы сделали.

— Только не утомляйте ее, — предупредил он, — ей необходим отдых.

— Не волнуйтесь, — заверила его Венеция, — я прослежу за тем, чтобы так и было. — Она торопливо пошла прочь, догнав сестру несколькими по-газельи длинными шагами.

Палата оказалась маленькой, зато без соседей, с телевизором, прикрепленным к стене, и крошечной примыкающей ванной с душевой кабиной. Занавески на большом окне были задернуты, и Венеция раздвинула их.

И увидела только свое отражение в стекле.

Что касается больниц, то по ее мнению, эта не из плохих. Очень даже ничего.

Закончив осмотр, она устроилась в кресле для посетителей и задремала.

Она резко проснулась, когда привезли каталку с Дороти-Энн, быстро встала, отодвинула кресло в угол и отошла с дороги. Два санитара так осторожно переложили пациентку с каталки в постель, что та даже не проснулась. Деловитая медсестра суетилась вокруг, проверяя капельницу и настраивая различные мониторы.