Аpple play

— Сэм, просто скажи мне, кто твой друг, — внезапно превратившись из злого полицейского в доброго, ласково проворковал мужчина за его спиной, поглаживая разгоряченные ягодицы.

— Нет у меня никакого друга! — простонал Сэм. Парень откровенно млел. После таких болезненных шлепков рука мужчины, разгоняющая жар, казалась манной небесной.

— А кому же ты звонить собирался? — ладонь Германа замерла, прекратив ласку. Сильные пальцы болезненно сжали половинку. — Опять врешь! Ну что ж… Значит, этого мало, — проговорил Герман и, вкладывая силу, начал наращивать интенсивность ударов. ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП…

— А-а-ай… М-м-м-м, — задергался Сэм. И на очередном ударе, вздрогнув, завертел задницей. — МАМА!!! Больно! Пусти!

— Не пущу, пока не ответишь на заданные вопросы, — полицейский выдохнул угрозу прямо в горящее ушко.

— Ты не имеешь права меня бить. Это непедагогично. М-м-м-м, — взвыл при очередном ударе Сэм и упал лбом в стол. Задница горела, как на сковородке. — Я все сказал! За котом залез. Он у меня удочку упер. А яблоки я просто с детства люблю, как Рюк.

— А кто говорит про яблоки? Ты украл то, что намного серьезнее яблочек в саду. — Герман отбросил лопатку и провел ладонью по горячим половинкам. Шлеп! — горячий поцелуй ладони о ягодицы музыкой пронеся по комнате. — Признавайся!

— АУЧ!!! — всхлипнул Сэм, когда смачный шлепок обжег зад. В голове у Сэма помутнело. Парень лихорадочно прокручивал в мозгу, вспоминая все, что сегодня творил, начиная с самого пробуждения и чашки кофе за чтением «Книги ФаНтиков» до этого рокового часа, и не мог припомнить ни одного прегрешения. — НЕ КРАЛ Я НИЧЕГО!

Герман намотал длинные волосы задержанного на кулак. Потянув на себя, склонился над парнем, который совершенно отчетливо почувствовал, как к его горящим половинкам прижался внушительный стояк.

— ТЫ ВОР! И ты украл, — шепот в красное ушко вызвал новую волну мурашек.

Сэм судорожно глотал раскрытым ртом воздух, которого не хватало. С сухих губ сорвался стон. Ягодицы полыхали. Изнывающий член головкой терся о край стола.

Чувствуя под собой жаркое тело, полицейский горел изнутри. Дурманящий запах спелых яблок, исходивший от парня, заполнял каждую клеточку, въедался ядом, заставляя звереть и желать, скинув все оковы, ворваться, подчинить, присвоить себе. Все существо Германа желало воришку, который, сам того не замечая, прижимался голой попкой к его паху.

Виляя задницей, парень пытался скинуть с себя руку полицейского, но выглядело это так, будто Сэм терся о пах мужчины, еще больше распаляя того.

Полицейский одобрительно зарычал. Отпустив волосы парня, Герман провел пальцем по его раскрытым губам, другой рукой, не переставая, поглаживал горячие половинки.

Парень был так распален происходящим, что не сразу заметил, как в его рту оказались пальцы копа и заскользили по дерзкому язычку. Дух противоречия и отчаянной дерзости не оставил в покое сорванца, и Сэм сжал зубы, прикусив фаланги.

— С-с-с… — зашипел теперь уже Герман, сдерживая крик, и резко выдернул пальцы. — Ах ты ж… з-з-зубастик…

Мужчина отстранился. Резкий взмах руки рассек воздух, и Герман от души хлестнул по обнаженной заднице. ШЛЕПС! — полетел по комнате звук.

— А-а-а, — вскрикнул Сэм, но его крик подавила ладонь, накрывшая кусачий рот.

Удерживая ладонь у рта парня и глуша вскрики, Герман размеренно и сильно шлепал вертлявую задницу. Сэм вздрагивал, при каждом шлепке вздергивая ноги и натыкаясь членом на край стола. Чувствуя, как жаркая волна бежит от задницы по телу, заставляя лицо гореть, а кожу покрываться испариной. Прижатая к губам ладонь не давала возможности кричать, дышать, но почему-то парню так хотелось чувствовать ее у своего рта еще и еще, и он неосознанно лизнул пальцы Герману.

— Котенок, ты готов сказать мне все, что я хочу услышать? — почувствовав, что гладкий язычок пацана ласкает его ладонь, Герман убрал руку. — Признайся, что ты украл, — шепнул Герман. — И может быть, я тебя пощажу.

— Я тебе все сказал, — уткнувшись в вытянутые руки лицом, всхлипнул Сэм. — Не крал я…

— Ну, тогда пеняй на себя! — расстегнув ремень, полицейский резко выдернул его из шлевок и сложил пополам. — Ты не яблоки украл… — продолжал настаивать Герман на том, о чем Семка понятия не имел, и, пропустив ремень через кулак, щелкнул.

Семка вздрогнул. Шорох одежды, а затем и пощелкивание сложенного ремня не предвещали ничего хорошего.

— Нет! Нет! Не надо! — взмолился Сэм и, стараясь убрать зад с линии огня, до дрожи в мышцах сжал ягодицы.

ХЛЕСТЬ! Лента кожи легла на спину чуть выше поясницы. Герман не был садистом, но непонятное будоражащее желание обладать и доминировать взыграло в теле, ломая все запреты, напрочь срывая крышу.

— АЙ!!! — вскинулся парень. — А-А-А-Й!!! Больно! — под хлестким ударом Сэм свел лопатки, выгнул спину. Горящая полоса на спине заставила стонать и судорожно всхлипывать.

ХЛЕСТЬ! Ремень обжег кожу Сэма с другой стороны наискосок. Полицейский загнанно дышал, понимая, что проигрывает своим порывам, и шальные мысли проносились в его голове: «Мой маленький зверек. Дрожишь, но такой упрямый, сильный, желанный. Даже после всего несломленный! И от этого я хочу тебя еще больше».

— М-м-м… — стискивая зубы, выстонал Сэм.

ХЛЕСТЬ! И ремень лёг на голые плечи, рисуя на коже пересекающиеся линии. Перед глазами мужчины уже стояла картина, как, задыхаясь в экстазе, он вбивается в этого парнишку, что дрожал сейчас словно осиновый лист.

— С-с-с… — тот из последних сил терпел, вздрагивая под ударами.

ХЛЕСТЬ! Хлесть! Хлесть… — То сильные, то слабые удары покрывали кожу, не давая парню привыкнуть к ощущениям.

— Нет! Нет! ВСЁ! Хватит. Я ВСЁ СКАЖУ! — не выдержал Сэм. Из глаз и носа парня текла боль, волосы прилипли к намокшему лбу, жар разливался по телу, но странное нарастающее желание не отпускало.