Ashen crown (СИ)

Понадеявшись, что более никаких подлостей его не ждёт, Юнги вернулся домой и с унынием обнаружил, что здесь ему невероятно скучно. Спускаться в погреб нет нужды: там ни одного детища. А отцовский кольт на хранении у Эсперансы. Поразительно, как можно было доверить взбалмошной девице практически члена семьи, но Юнги доверил.

Юнги подобрал удачный час для выхода. Разленившееся солнце скрылось за тучами, сменился ветер. Общественный транспорт он не любил, а потому изучал пешком тротуары. По дороге встретились ребятишки, которых он обучал, и пришлось соврать, что занятия временно приостановлены, так как падре немного «приболел». Отпустив их с улыбкой, он сунул руки в карманы и затосковал. Скорее всего, возобновить не выйдет.

И вот, плохо понимая, зачем и почему, он обивает порог, к которому притянут невидимой струной. Пришёл не с пустыми руками: коробка маффинов и… На букет цветов он сам продолжает смотреть, как на первый признак полоумия. Но что сделаешь, если так воспитан?

Эсперанса расположилась на квартирке рядом с борделем, успешно подселившись к Чимину. Насколько известно Юнги, здесь недавно побыл ремонт, и внутри, согласно утончённому вкусу владельца, должно быть уютно.

На звонок или стук отклика не случилось. Толкнув дверь плечом, святой отец обнаружил, что та поддаётся. Взволновавшись не на шутку, он прошёл внутрь, опустил гостинцы на столик и прислушался. Со стороны ванной комнаты доносилась искристая восточная музыка, барабанная дробь. Покинув Стамбул, кое-кто привёз его частями с собой. Юнги пригнулся, осторожно идя по стенке, принюхался к сладкому аромату эфирных масел. Падкий на вкусные запахи, прошёл дальше по коридору. Любопытство не травилось порядочностью.

…Появившейся щелки в двери Хосок не заметил, так как возлежал в пенной ванне, уложив голову на подушечку, и пел на турецко-итальянском, почти везде попадая в ноты.

Из-под покрывала белых пузырей выглядывают смуглые колени, и плещется белая пушистая вода до уровня резных ключиц, а он тягуче тянет «ре» второй октавы и срывается вниз до хрипа, а потом затихает, обнаружив голодные волчьи глаза, впившиеся в него с неприкрытой похотью. Они зияли и блестели в черноте.

Хосок быстро собрал волю в кулак и успокоился, провёл рукой по волосам и устроился поудобнее, как могла бы сделать Венера Милосская, отрасти она руки и будь способна пошевелиться пред алчущим взором смотрящего. Первое правило Хосока: помни, что всегда выглядишь прекрасно.

— Я сделаю вид, что не заметил, хорошо? — прикрикнул Хосок, сделав музыку потише и услышал смешок. — Это посягательство на частную жизнь, между прочим!

— Тогда тебе следовало бы запираться, bambolina…

Покраснев до ушей, Хосок опустился в ванну поглубже. Святой отец очень плохой мальчик, раз называет его «куколкой», невероятно плохой и напрашивается на перевоспитание.

— Я подожду в гостиной, — слышится следом, и шаги падре удаляются прочь.

Прежде, чем она явилась, Юнги успел осмотреться, оценить светлые просторы квартиры в стиле арт-деко, посидеть и даже полежать на роскошном угловом диване.

— Держи…

Он присел и обернулся. Эсперанса, облачённая в голубое шифоновое платье, подпоясанное под грудью, подошла и торжественно вручила кольт, обёрнутый в мягкую серую ткань. Ей ведь никто не говорил, что Юнги заботится о нём, правда? Приняв дар, он едва успел придержать улыбку.

— Ты ведь за ним пришёл, насколько я понимаю, — как истинная хозяйка, она села рядом и, закинув ногу на ногу, нежно поинтересовалась: — Чай, кофе? А может быть ты голоден? Ну, судя по тому, как ты пялишься на мою грудь.

Юнги неохотно поднял глаза на ухоженное личико, но стыда в них не обнаружилось.

— Это вполне естественно, нечего напоказ выставлять, — простодушно ответил он. — И спасибо, но мне кусок в глотку не лезет.

— Смотря чего кусок, — заметила она и толкнула язычком в щёку.

Остроумна. Безбожница эдакая.

— Кстати! Минутку. А то забуду.

Юнги отлучился. Проводив его удивлённым взглядом, Эсперанса успела посмотреться в зеркало и поправить чёлку, стереть комочек туши, упавший на скулу. Падре принёс подарки и, протянув букет, поцеловал изящную ладонь танцовщицы, взглянув так, что у неё в самом деле подпрыгнуло сердце. Она бы завопила от прилива эмоций, но лишь смущённо спрятала в ладошку кашель и поблагодарила.

— А ты ничего так джентльмен, — семь розовых роз тут же отправились в вазу, она забегала туда-сюда, готовя кофе под выпечку. — Тебя не смущает, что Хосока нет?

Сев поудобнее, Юнги отрицательно помотал головой. В какой-то степени он восторгался этим его умением играть за двоих, его намертво привязывает всё, что выходит за рамки, хоть убейся.

— Я же говорил: будь, кем хочешь.

Эсперанса расцвела. Вскоре они могли насладиться великолепным латте, обсуждая вещи, далёкие от духовных.

— Из-за отъезда босса такой раскисший? — умяв ещё один маффин, спрашивает она.

— Да нет, — Юнги пожал плечами. — За него я как раз меньше всего переживаю. Наверное.

— Ага, — она прищёлкнула пальцами. — Твои оружейные делишки под угрозой. Я бы тоже расстроилась. Видела я этих кардиналов, шастали по улице, от них и впрямь мороз по коже…

— Где видела? — перебил Юнги, сдвигая брови в кучу.

— Из окна кабинета в борделе. Сегодня с утра. Их было двое… — Вдруг Юнги встал с места и прошёлся по комнате, добрался до окна и словно бы проверял, нет ли кого на уровне четвёртого этажа . — Что-то не так?

— С чего это они разгуливают, где вздумается? — насторожился Юнги.

— Точно, не все ж такие грешники, как ты, им у публичных домов делать нечего, — напряжённо подметила Эсперанса. — Или ты о чём-то серьёзном…

— Я воспользуюсь телефоном?

— Пожалуйста… — едва она ответила и указала на мобильный, как Юнги уже вышел звонить.

Разговора она не слышала, но чувствовала невыразимую радость от того, что он поблизости, от того, что можно слушать его голос. По возвращению изрыгнувший скверну.

— Блять! Надо было мне сразу спохватиться, — Юнги заметил небывалое удивление, посланное в его адрес, объяснился.

Он звонил товарищу из Ватикана и просил уточнить фамилии и имена тех, кого выслала Сигнатура, затем сверил их с теми, кто представился ему, на всякий случай отзвонился управляющему гостиницы. Сложить два и два смог бы и ребёнок. К нему приходили четверо самозванцев, а настоящие кардиналы только-только распаковывают чемоданы.

— Но если эти настоящие только что пожаловали, то кто тогда те и что им нужно? — Эсперанса округлила глаза.

— Какие-то засланные казачки, от которых нам нужно поскорее избавиться. Скорее всего, пытались пронюхать о моих тайниках или ещё чего учинить. В любом случае, оставлять их без присмотра нельзя, — Юнги уложил кольт в сумку. — Стрелять умеешь?

— Я? Ну… — она замялась, не желая показаться хоть в чём-то несовершенной.

— Ладно, — он снисходительно улыбнулся. — Позже научу. Могу я на тебя рассчитывать в одном деле?

— Разумеется! Каков план?…

С такими и в огонь, и в воду, и в самое жерло вулкана прыгнешь. С теми, у кого душа всего горячее.

Для выполнения такого опасного плана никто другой не подошёл бы Юнги в качестве союзника так же хорошо и по всем параметрам: красоты, ума, интуиции и навыков самообороны. Предполагаемые «кардиналы», одетые в штатское, ужинали в малоизвестном баре и тихо шушукались за столиком в углу. По всей видимости, они готовятся покинуть город.

…Подперев кулачком подбородок, Эсперанса не сводила блестящих глаз с Юнги. Она ещё не видела его в обычной одежде. Кепка, дырявые джинсы и клетчатая рубашка, которых он не носил почти ни разу, входили в тот скудный запас вещей, что использовалась на крайний случай. Он чувствовал себя чуть по-новому, но в целом не обращал внимания, прислушиваясь к каждому шороху и изредка щупая рукоять спрятанного ствола.

— Слушай, почему бы тебе всегда так не ходить?

— Заканчивай пялиться на меня, — Юнги допил пиво и поморщился. Грешить, так грешить. — Готова? Начинаем.