Любовь искупительная

Джон пригласил его в дом. Элизабет укачивала ребенка, а Мириам, склонившись над огнем, помешивала кипящий бульон. При взгляде на нее его сердце взволнованно забилось. Выпрямившись, она улыбнулась ему, и он ощутил слабость в коленях.

— Присаживайся, Павел, — предложил Джон, похлопывая его по спине. — Мы давно с тобой не виделись.

Павел снова обратил свой взор на Мириам. Наблюдая, как она раскатывает тесто, режет на куски и выкладывает на чугунный противень, он задумался. Молчание Джона вновь привлекло его внимание. Элизабет улыбалась. Джон тоже. Он почувствовал, как жар приливает к лицу.

— Джон, я пришел, чтобы предложить тебе мои земли. — Краешком глаза он видел, как Мириам смотрит на него. У него на лице напряглась каждая мышца. — Я решил вернуться в горы, — сообщил он.

Джон вздернул брови.

Элизабет нахмурилась. — Это довольно неожиданное решение, Павел.

— Нет. — Он затылком ощущал на себе взгляд Мириам, которая стояла, уперев кулаки в бока.

— Ты хорошо обдумал это? — поинтересовался Джон. — Ты вложил в эти земли столько труда.

— Я все обдумал. Я считаю, что просто не рожден быть фермером. — Мириам повернулась к ним спиной и с грохотом швырнула крышку на кастрюлю. Элизабет и Джон, едва не подскочив от неожиданности, удивленно уставились на нее. — Я прошу совсем не много за нее, — продолжал Павел, стараясь не замечать Мириам. Он назвал свою цену, еще больше, их шокируя.

— Но эта земля стоит гораздо дороже, — возразил Джон. Он потирал щеку, озадаченный предложением.

— Почему ты это делаешь?

Мириам резко повернулась к ним. — Да потому, что он глупец!

— Мириам! — ошарашено воскликнула Элизабет.

— Прошу прощения, мама. Он идиот, болван, дурак и тупица!

— Ну все, хватит! — прервал ее Джон. Он поднялся из кресла, темнея от ярости. — Павел наш гость!

Мириам взглянула на Павла, ее глаза блестели от слез, стекавших по бледным щекам.

— Прости, папа. Я и вправду забыла свое место. Извините меня, пожалуйста. — Она спешно пересекла комнату, накинула на плечи шаль и распахнула дверь. Оглянулась на Павла. — Давай, действуй. Беги к своим горам и золоту. — Выскочив на улицу, она громко хлопнула дверью.

Павел сидел неподвижно, расстроенный. Ему хотелось пойти за ней и все объяснить, но что он ей скажет? Что он любит ее и из–за этого сходит с ума? Что Михаил скоро забудет Ангелочка, и она обязательно его дождется?

Джон опять опустился в кресло. — Я прошу прощения, — сказал он. — Я не знаю, что на нее нашло.

— Я уверена, что она не имела в виду сказанного, — добавила Элизабет.

Лучше бы это было иначе.

— Так что скажешь, Джон? Хочешь купить эти земли, или мне стоит поехать в город и попытаться найти покупателя там? — Чем раньше он отсюда уберется, тем лучше.

Нахмурившись, Джон взглянул на жену. — Позволь мне обдумать твое предложение. К концу недели я дам тебе знать о моем решении.

Целых три дня. Сможет ли он выдержать еще три дня?

— Спасибо, — ответил Павел поднимаясь.

— Приходи к нам почаще, — проговорил Джон, положив руку на плечо Павлу и провожая его до двери. — И, что бы ни случилось, знай, что ты здесь всегда желанный гость. — Они вышли во двор. — А если Мириам что–то беспокоит, она с этим скоро справится.

Павел увидел, что она идет через поле, направляясь к дому Михаила.

— Наверно, да, — ответил он, грустно улыбнувшись. — Продолжим разговор через несколько дней, Джон. — Надев шляпу, он пошел домой.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил Джон у Элизабет, вернувшись в дом.

— Ты знаешь, Джон, с тех пор как Амэнда уехала, я перестала замечать в поступках окружающих хоть сколько–нибудь здравого смысла.

Они с нетерпением ждали возвращения Мириам, надеясь, что она доверится им, как обычно. Уже стемнело, и вот, наконец, она вернулась.

— Мы беспокоились, — сделала замечание дочери Элизабет. Они никак не ожидали, что ее не будет так долго.

— Где ты была? — потребовал отчета Джон.

— Я была у Михаила. Потом гуляла. Потом сидела. И потом я молилась. — Прижав руки к лицу, Мириам разрыдалась. Джон и Элизабет лишь удивленно переглянулись. Да, их дочь была нежной и впечатлительной, но так она вела себя впервые.

— Что с тобой, дорогая? — спросила Элизабет, обнимая дочь. — Что–то случилось?

— О, мама. Я люблю его так сильно, и это так больно! Элизабет взглянула на мужа. — Но ведь он женат. Ты же знаешь.

Мириам подняла на мать красные от слез глаза. — Павла, мама! Не Михаила.

— Павла! — произнесла Элизабет с нескрываемым облегчением. — Но мы думали…

— Я всегда любила его, и я знаю, что он меня тоже любит. Он просто слишком упрям, чтобы признаться в этом даже самому себе. — Она посмотрела на отца. — Я не могу позволить ему уйти, папа! Если ты купишь у него землю, я тебе этого никогда не прощу!

— Если не я, то кто–нибудь другой купит. — Он пытался увидеть в происходящем хоть толику здравого смысла. — Если он тебя любит, то почему тогда продает свои земли и собирается уехать?

— Я думаю, по той же причине, по которой Амэнда оставила Михаила.

— Ты, кстати, так никогда нам и не сказала, что она тебе говорила, — напомнила дочери Элизабет.

Мириам покраснела. — Я не могу. — Она села в кресло и закрыла лицо руками. — Я просто не могу.

Элизабет присела с ней рядом и попыталась ее утешить.

— Как ты собираешься предотвратить отъезд Павла? — спросил ее отец. — Он уже принял решение, Мириам, и, похоже, это случится.

Мириам посмотрела на отца. — Я смогу заставить его передумать.

Вглядываясь в полное решимости лицо дочери, Джон нахмурился. — Что ты задумала?

Мириам закусила губу. — Кое–что из Библии. — Вытерев слезы, она выпрямилась в кресле.

— Из какой части? — строго спросил отец.

— Я знаю, что для этого потребуется, папа, но тебе придется доверять мне.

— Сколько ей лет, Хозяин?

Его губы язвительно скривились.

— Ревнуешь, Ангелочек?

Ей хотелось убить его. — Восемь? Девять? Она не может быть старше, иначе она бы не вызвала у тебя интереса. В его глазах затаилась угроза.

— Я бы посоветовал тебе прикусить твой маленький грязный язычок, моя дорогая. — Он подвинул ей стул. — Сядь. Нам нужно кое–что обсудить.

Ангелочек была одета в розовый атлас и кружева. Хотя одежда выгодно подчеркивала все изгибы ее стройного тела, она ненавидела ее. Ей было крайне неприятно, что Хозяин рассматривает ее с головы до ног. Он словно оценивал товар, решая, как лучше использовать его для получения максимальной прибыли.

— Розовый цвет тебе больше не идет, — произнес он, пугая ее тем, насколько похожи их мысли. — Я думаю, лучше красный. Или голубой, с оттенком сапфира… Возможно, даже, изумрудно–зеленый. В этих цветах ты будешь смотреться, как богиня. — Прежде чем сесть, он прикоснулся к ее обнаженному плечу.

Она села напротив него за маленький столик, стараясь придать лицу равнодушное выражение. Он смотрел на нее, натянуто улыбаясь.

— Ты изменилась, Ангелочек. Да, ты всегда была такой упрямой и надменной. Это было частью твоего очарования. Но теперь ты ведешь себя так, словно тебе все безразлично. Это не разумно в твоем положении.

— Допусти, что мне на самом деле безразлично, что со мной будет.

— Ты хочешь, чтобы я доказал тебе, что ты заблуждаешься? Я могу, ты же знаешь. Очень просто. — Он сложил вместе ладони, постукивая кончиками пальцев друг о друга. Она рассматривала его руки аристократа — без мозолей, белые и ухоженные. Красивые, холеные руки, способные творить невероятную жестокость.

Она вспомнила руки Михаила, большие и сильные, привыкшие к тяжелому труду. Его руки были жесткими и мозолистыми. Они казались такими грубыми, но на самом деле оказались такими нежными. Его прикосновения исцелили ее тело и открыли сердце.