Вкус запретного плода

— Утром я съехала из отеля. Не было смысла платить за лишний день, — объяснила она.

У Джефа был огорченный вид.

— Если я попаду сегодня на ночной рейс, я успею утром позавтракать с мальчиками. В противном случае я целый день потрачу на дорогу.

— Я надеялся, что мы проведем вместе уик-энд. Нам почти не удавалось побыть друг с другом…

— Весь день на съемочной площадке, вечерами — за обедом.

— Я имел в виду — вдвоем. Без рабочего напряжения. Вдали от шумных многолюдных ресторанов.

Поняв, что она чувствует себя неловко, он улыбнулся:

— Моя мать назвала бы это «временем для ухаживания».

— Извини, Джеф. Но мальчики…

— Понимаю. Мы пообедаем, потом я отвезу тебя в аэропорт. Я не должен был давить на тебя.

— Спасибо, — с облегчением произнесла она.

Вместо «Чейзена», «Ла Рю» или «Дерби» Джеф выбрал маленький ресторан в Долине, где они будут избавлены от любопытных взглядов и догадок людей из кинобизнеса.

Они говорили о многом, но главным образом о впечатлениях Клер от съемок. Привыкшая к сцене, работавшая последнее время в прямом телеэфире, она прежде не представляла, как трудно сохранять цельность игры, когда постановка разбита на мелкие эпизоды и сцены. И хотя ей приходилось участвовать на телевидении в бесконечных репетициях, прогонах, теперь эта работа казалась ей гораздо более легкой, чем участие в съемках.

— И так — пять дней в неделю. Иногда шесть, — сказал он. — Люди считают эту работу легкой, но это не так. Она очень одинокая.

В последней фразе Джефа прозвучали более личные ноты.

— Откуда у тебя есть время чувствовать себя одиноко? — спросила она.

— Есть, — печально ответил он. — После работы. Когда обедаешь один.

— Ты не обязан обедать один, — сказала она, имея в виду, что в его жизни, конечно, есть другие женщины.

— Существуют женщины, с которыми мужчина может спать, но не есть, потому что им нечего сказать, нечего отдавать, кроме самой дешевой вещи в этом городе.

Он произнес это смущенно. Он впервые сделал такое признание.

— После моего приезда в Нью-Йорк их было немного. Это весьма консервативное признание для мужчины моего возраста. Встреча с тобой что-то изменила во мне. Заставила меня понять, что в глубине души, несмотря на мое не слишком счастливое детство, я — семейный человек. Но только для женщины, которой есть что дать. Я нуждаюсь в поддержке, вере. Все просто. Мне не нужно восхищение. Похвала. Я хочу быть нужным человеку, хочу знать, что кто-то — со мной, для меня. Джоан никогда не была такой. Как и моя мать. Я имею в виду — для отца. Она знала, что он потерпит крах. Всю жизнь ждала этого. Думаю, на самом деле она хотела этого.

Джеф не собирался произносить подобные слова. И она не ожидала их услышать. Но они прозвучали. За столом воцарилась долгая тишина. Затем Джеф посмотрел на свои часы и сказал:

— Дорога до аэропорта займет почти час.

Он жестом попросил счет, и они ушли.

Лос-анджелесский аэропорт вечером имел более дешевый вид, чем днем. Везде пахло табачным дымом. Служащие потеряли свои знаменитые услужливые дневные улыбки. Пассажиры выглядели так, словно они внезапно проснулись после глубокого сна. Маленькие дети невозмутимо спали на руках родителей, только один малыш кричал так громко, что его было слышно по всему залу.

Они сдали багаж Клер и стали ждать возле прохода.

— Я не смогу попасть в Нью-Йорк в течение семи-восьми недель, — сказал Джеф. — Если бы ты смогла приехать! ТКА снимает много сериалов. Найти роль не составит труда. Может быть, ты возьмешь с собой мальчиков и поживешь здесь подольше.

— Не знаю, — сказала Клер. — Я подумаю.

— Я тебе позвоню. Но мы должны договориться о времени.

— Когда у тебя заканчивается съемка, в Нью-Йорке — девять часов вечера. К тому же тариф ниже, — вполне серьезно сказала она.

Он улыбнулся.

— Моя мать говорила: «Остерегайся девушек, которые хотят тратить твои деньги. Но еще больше остерегайся той, которая бережет их. У нее серьезные намерения».

Они оба рассмеялись. Звонкий металлический голос, донесшийся из громкоговорителя, объявил посадку на рейс Клер. Они направились к выходу на поле.

— Без тебя будет скучно, — сказал он.

— Ты найдешь, чем себя занять, — сказала она.

— Мне предстоит выступить с речью в Канога-Парк. Там состоится вручение премии лучшему ведущему телепередач.

— О чем ты собираешься говорить?

— Не знаю. Я еще не видел речи. Кто-то ее сейчас пишет.

— Тогда помни совет Элфреда Ланта молодым актерам. Произноси слова так, чтобы они были слышны. И не натыкайся на мебель.

Он даже не улыбнулся.

— Я бы хотел, чтобы ты была там.

Пассажиры начали подниматься в самолет. Перед тем как отойти от Джефа, Клер сказала серьезным тоном:

— Для человека, у которого нет «свободного времени», ты ухаживаешь очень хорошо.

— Правда? — удивленно спросил он.

— Последние два часа я говорила себе: «Если он сделает мне предложение, я поставлю условие: мальчики и дальше будут воспитываться как евреи», — внезапно сказала Клер.

— Другие условия будут?

Она не успела ответить — служащий аэропорта потребовал, чтобы она прошла в самолет. Клер направилась к трапу, остановилась, повернулась и с улыбкой покачала головой — нет, других условий не будет.

Канога-Парк — это светящийся неоновыми огнями калифорнийский городок с торговым центром, расположенным в пределах прямой видимости от автомагистрали. Вы заезжаете сюда только в случае возникновения какой-нибудь неисправности. И тогда задаете себе вопрос — а что делают здесь люди в течение трехсот шестидесяти пяти дней в году?

В этот вечер Джеф уехал со студии на лимузине, оплаченном отделом рекламы «Театра звезд КМ». Актер расслабился после напряженного дня с помощью налитого в термос виски с содовой. Затем он взял написанную для него речь. До этого момента ему удалось взглянуть на нее лишь один раз, когда он давал свое одобрение. Сейчас ему предстояло запомнить ударные фразы, чтобы в нужные мгновения смотреть на аудиторию. Эта задача не вызывала у него беспокойства. Он легко заучивал текст. Он развил эту способность за годы работы в кино: иногда авторы сочиняли диалоги за несколько часов до съемки.

Но сегодня дублей не будет. Он должен все произнести правильно с первого раза. Джеф откинулся на спинку сиденья с напитком в одной руке и с речью — в другой. Он принялся читать. Начало ему понравилось. Он говорил, что ему более лестно получать награду в Канога-Парк, чем в большом городе, потому что Америка — это множество Канога-Парк. Здесь сохраняются лучшие традиции христианской благотворительности. Последним примером служит успех кампании местного благотворительного фонда. Выбирая сценарий для телепостановки, он думает о таких людях. О тех, кто составляет его аудиторию. Поэтому он с гордостью принимает их награду.

В речи только слегка затрагивались вопросы, которые можно было назвать политическими. Джеф отделил себя от других политиков: «Наш долг, долг людей, ради которых существует это правительство, — спасти его от политиканов, использующих эту страну в качестве лаборатории для проведения сомнительных социологических экспериментов». Слово «социологические» было использовано преднамеренно.

Джеф соглашался практически со всем содержанием речи, хотя, будь он менее усталым и более внимательным, у него могли бы возникнуть возражения.

Все прошло гладко — от жареных цыплят до яблочного пирога. Наконец распорядитель торжеств представил Джефа, поблагодарил его за визит в такой маленький город, как Канога-Парк. Это свидетельствовало о человечности актера, которую прекрасно отражал телеэкран.

Леди и джентльмены — Джеф Джефферсон!

Зазвучали громкие, продолжительные аплодисменты. Они усилились, когда Джеф приблизился к кафедре. Наконец ему пришлось попросить тишины с помощью протянутых вперед рук.

Начав говорить, он был награжден такой тишиной, что ему показалось, что слова уходят в пустоту. Он сбавил темп после нескольких минут и начал наслаждаться сосредоточенностью слушающей его толпы.