Какого цвета ночь?

Мишка злобно скрипнул зубами, как будто пережевывал стекло, но благоразумно решил промолчать.

Мы вошли в подъезд и поднялись на тринадцатый этаж.

На часах было девятнадцать сорок пять.

— Привет от Васи! — интимным шепотом пробормотала я в закрытую дверь, и она мгновенно распахнулась, как будто я произнесла волшебную фразу: «Сезам, откройся».

На пороге стоял немолодой мужчина в штатском костюме.

— Это вы Татьяна? — спросил он. — Проходите! Оставляя мокрые следы в коридоре, мы прошли в комнату.

— Предлагаю следующую диспозицию. — Я деловито огляделась. — Мы все прячемся в соседней комнате. Когда приходит Вася, ваша жена открывает ему дверь, заводит в квартиру. Тамара Васильевна опознает преступника, и мы его скручиваем!

— Лучше бы задержать его, когда он с шубой отправится к выходу, — несмело предложил Ненашев, выступая из темного угла. — Тогда это будет задержание на месте преступления, а так… Если он от предыдущей шубы уже избавился, а эту еще не успел украсть, тогда улик против него никаких, кроме заявления потерпевшей.

— Дельное предложение, — похвалила я своего шефа. — Еще замечания есть? Вот и отлично!

Мы заняли места. Я с Тамарой Васильевной, то есть с пострадавшей, притаилась в соседней комнате. Милиционер спрятался в ванной, чтобы вовремя выскочить в прихожую и отрезать преступнику путь к отступлению, Мишка засел на кухне с газовым пистолетом наготове. Сразу после того, как он удалился, с кухни донеслось подозрительное звяканье кастрюль и шелест разворачиваемой конфетной бумажки. Впрочем, может быть, мне это показалось…

Милиционерша достала шубу из шкафа, с болью глядя на нее, как на родное дитя, которое подвергается смертельной опасности. Волнуясь, она то и дело сжимала руки, точно в безмолвной тоске.

Минут через пятнадцать раздался звонок в дверь.

— Открывайте, — прошептала я со свистом. — Не сразу, спросите, кто там, а то он заподозрит неладное…

Милиционерша с дрожащими губами молча кивнула и приблизилась к двери.

— Кто там? — умирающим голосом спросила она.

— По объявлению, — донесся приглушенный перегородкой интеллигентный тенор. — Насчет шубы…

— Вы одни? — спросила милиционерша, тщательно следуя инструкции.

— Так точно! — последовал ответ.

— Он не один! — испуганно зашептала милиционерша. — Я видела в глазок, там еще какая-то тень! Открывать?

Я интенсивно закивала головой. Послышалось звяканье дверной цепочки, лязг замка.

— Проходите, — донесся голос из коридора. — Снимайте ботинки, у нас ковры… А вы же сказали, что одни? Кто это с вами?

— Приятель, — послышался почти ласковый голос. — Вы же понимаете, не могу я с такими деньгами по чужим подъездам ходить! Это моя охрана.

— Ой, я тоже так боюсь, так боюсь! Я ведь совсем одна, муж на работе, — забормотала милиционерша.

По ее голосу становилось ясно, что она действительно боялась — ее голос предательски дрожал, выдавая истерические кошачьи модуляции. Во всяком случае, она прекрасно играла свою роль.

— Ну, мамаша, показывай свой товар, — послышался голос уже гораздо ближе, из комнаты.

Я приникла к щели и увидела тощего хлюпика в старом китайском свитере и растянутых на коленях штанах. Нос его украшали очки, а короткие, давно не мытые волосы топорщились ежиком на макушке. Его напарника я разглядеть не могла, он, очевидно, остался в коридоре.

— А вот она, моя шубка… Смотрите, какое качество! Смотрите, какой мех, как шелк! — расхваливала милиционерша свой товар, боясь выпустить сокровище из рук.

Я дернула Тамару Васильевну за рукав. Она на секунду приникла к щели и тут же оторвалась от нее, оживленно тряся головой — узнала!

Визитер нехотя мял в руках полу шубы, подозрительно оглядывая комнату. Может быть, он смотрел, нельзя ли еще чего стащить. Впрочем, обстановка квартиры была довольно убогой, чего нельзя было сказать о блестящем серебристом чуде, которое (это чувствовалось даже на расстоянии!) так приятно щекотало ладонь шелковистыми иголочками меха.

— Не сомневайтесь! — испуганно бормотала милиционерша. — Это фабричная выделка, вот и этикетка имеется. Из Греции сын привез. За валюту куплено… А какая она легкая! Ну пушинка, чисто пушинка! А посмотрите, какой фасон! Вы только представьте, смотрите, какие фалды… Ваша девушка в ней будет просто неотразима!

— Да, шубка неплохая, — все еще шнырял глазами по сторонам покупатель. — Она у вас только одна? Да уж очень дороговата… Или еще есть что-нибудь на продажу?

— Нет, нет! — стала испуганно отнекиваться хозяйка (на мой взгляд, слишком испуганно). — В доме-то, кроме нее, ничего ценного и нет, живем от получки до получки… Потому и продаем!

— Да дорого очень… — заметил покупатель.

— Но вы же мне сказали по телефону, что…

— Да ладно, ладно, мать… Берем твой тулупчик… — снисходительно оборвал ее Вася. — За хорошую вещь и денег не жалко! Заверни-ка нам ее!

Хозяйка вышла из комнаты, зашуршала бумагой в коридоре.

Тем временем шустрый Вася клювом не щелкал. Подошел к телевизору, опрокинул в ладонь стоящую на нем хрустальную вазочку — блеснули холодным светом серьги, сунул добычу в карман.

Затем Вася, не стесняясь, пошел к стенке, открыл дверь секретера, пошарил там рукой, но, очевидно, ничего стоящего не нашел.

— Вот бечевочкой для вас перевязала, — послышался приближающийся голос милиционерши, — газетой обернула, донесете…

— Спасибо, мать, — поблагодарил Вася, выходя в коридор, и стал обуваться. — Довезу уж как-нибудь, лишь бы жена не заметила — сюрприз ей на день рождения…

Томительная пауза воцарилась в прихожей. От нетерпения я дрожала мелкой дрожью, по лбу катилась противная струйка пота.

— Как тут у вас двери-то открываются? — послышался все тот же вежливый голос и добавил шутливо: — Ну и замки! Вы что здесь, миллионы прячете?

— Постойте, ребята, а деньги? — сообразила хозяйка шубы.

— Какие деньги, мать?

— Две восемьсот, как договаривались!

— Мы же тебе уже все отдали, мамаша. На серванте оставили, иди посмотри.

— Нет там никаких денег! Отдайте шубу!

В коридоре послышалась громкая возня и пыхтение. Вдруг все звуки разом прекратились, послышался щелчок, и другой голос, более низкий и хриплый:

— А ну отойди, тетка! А то порежем!

В ответ раздался пронзительный вопль:

— Ваня, держи вора! Уйдет!

Услышав этот сигнал к наступлению, мы вылетели из комнаты и бросились к месту событий.

В прихожей уже творилось черт знает что. Мелькали руки, ноги, пальто, домашние халаты, чьи-то головы. Периодически из темной дерущейся каши выныривали разбитые очки и испуганно блестевшие глаза.

— Мишка, вяжи их! — заорала я, вцепившись в то, что было ко мне ближе.

На помощь подоспела и пострадавшая от рук грабителей Тамара Васильевна. Она ринулась в самую гущу событий. Куча мала засосала и ее. Круговерть рук, ног, голов, туловищ была так плотна, что не было никакой возможности рассмотреть, где наши части тела, а где чужие.

— Шубу порвете, гады! — Это подала голос милиционерша.

— Мочи их, Колян! — Это был голос интеллигентного Васи, который звучал теперь сдавленно и хрипло — совсем не интеллигентно.

Мишка наконец вспомнил об оружии, отпустил милиционершу и достал из кармана свой газовый пистолет.

— Три секунды на размышление, а затем стреляю на поражение, — жестко произнес он.

— Вот именно, — подтвердила я и повторила: — На поражение! В голову!

Грабители нехотя подняли руки…

В результате блестяще разработанной и проведенной операции милиция без хлопот получила преступников, мы с Мишкой заработали законную тысячу гонорара от Тамары Васильевны, вернувшей себе свое родное изделие греческих меховщиков, а рыжее чудовище со сверкающими злобным огнем глазами, получившее домашнее прозвище Мамай и постоянную прописку в нашей конторе, — целый килограмм минтая, причем без головы.

— Отнес бы ты его Юрке, — как-то предложила я своему шефу. — Пусть дитя насладится животным миром.