Какого цвета ночь?

А когда буйный уже присмирел, лежит на полу «надзорки», исходя от душевной слабости мочой и калом, его берут под белы руки и, тихого, смирного, ведут, точнее, несут в палату. Ноги его волочатся сзади, заплетаются, мокрые штаны противно хлопают по ляжкам, глаза в кучку — сознание рвется, как ветхая ткань под напряжением, изо рта тянется прозрачная нитка слюны. «Отвоевался, милок…» — заботливо качают головами санитары, кладут безжизненное тело в койку, фиксируют его, почти по-матерински заботясь о своем подопечном.

— Сейчас укольчик сделаем, и спатиньки, — заботливо поет Зинаида Васильевна, втыкая иголку в напряженное бедро.

Ее обширная грудь в вырезе халата живо шевелится, притягивает к себе взгляд.

Глазные яблоки закатываются, белки глаз смотрят на мир точно страшные бельма. Укол — отрывается он от грешной земли и летит, словно ангел, в безвоздушном пространстве навстречу теплому забытью наркотического сна.

А другим больным, взволнованным бунтом своего товарища, внеплановый «завтрак» — три таблетки в ярко-желтой упаковке. Чаще всего это реланиум, слабенький и безобидный, лишь немного приглушающий раздражение происшедшим и вызванное инцидентом чувство безотчетной тревоги.

По очереди медбрат подходит к каждому пациенту и кладет таблетки в покорно разинутый рот. Больной делает глотательное движение и снова послушно раздвигает челюсти — для проверки. Вздыхая, медбрат осматривает ротовую полость, пальцем проверяет, не спрятал ли хитроумный псих лекарство в защечных мешках, за губой, под языком. Палец мокрый, пахнет табаком и чем-то острым, медицинским. Если все чисто, медбрат добродушно бросает по-приятельски: «Ладно, пасть закрой…» — и направляется к следующему, а тот уже с готовностью разевает рот.

И беда тому, кто решится для каких-то своих целей утаить таблетку (из желания ли скопить побольше, чтобы потом выпить все разом и махом покончить с бренностью своего существования, или просто не желает целыми днями плавать в белесой одуряющей мути), — его, тихого «протестанта», ждет участь едва ли менее суровая, чем «протестанта» активного. Ему на ночь всыпят не какого-нибудь слабенького димедрольчика или сульфазина, а накачают по полной программе, так что не то что маму-папу забудешь, а и своего имени неделю не вспомнишь…

Поэтому лучше затаиться, прикрываясь мнимой покорностью. Лучше отказаться от бунта. Лучше стать безмолвным истуканом с пустыми глазами. Но только до поры до времени… До поры до времени…

В ту ужасную, кошмарную ночь Александра пролежала без сна почти до самого рассвета, уставившись неподвижным взглядом в темноту, кусая губы. То, что случилось с ней, — это ужасно… Ужасно несправедливо! Она так долго готовилась к встрече, придумывала, изобретала, истратила кучу денег! А вместо этого!.. Вместо незабываемого рандеву с возлюбленным ей достался вечер с законным супругом, да того еще и разобрало, как на грех. Целую ночь не давал заснуть…

А что она могла сделать? Ничего… Она не поверила, когда муж предупредил, что собирается неожиданно нагрянуть к ней, не ожидала, что он выполнит свое обещание. Ведь прежде он всегда звонил ей, перед тем как остаться, и предупреждал: «Милая, готовься, я еду!»

Лежа в темноте с раскрытыми глазами, Александра мрачно усмехнулась. Грех, конечно, жаловаться… Все прошло довольно удачно. Преступления против супружеской верности до сих пор успешно сходили ей с рук. Он не появился — кстати, почему? Как посмел?!

Откинув одеяло, Александра осторожно приподнялась на постели, спустила ноги на пол, нашарила тапочки. Только бы муж не проснулся, разбуженный ее шевелением!

Она накинула пеньюар и на цыпочках прокралась на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Из-под розового полупрозрачного халатика еще виднелись кожаные ремешки с черным агрессивным кружевом.

Прикусив губу, чтобы не расплакаться, она набирала номер:

Трубку долго никто не брал. Еще бы, три часа ночи, он, наверное, спит без задних ног.

Долгие гудки… Спит? Спит, но только узнать бы, где и с кем… Уже, наверное, и мертвый бы проснулся от такого трезвона. Ну так и есть! Наверное, забурился на всю ночь к своим девкам. Ну и подонок! После всех обещаний…

— Да, — глухо прозвучал в трубке сонный голос.

— Это я, — прошептала Александра, явственно всхлипнув.

— Ты с ума сошла, сейчас же ночь, а мне утром на работу! — Ее возлюбленный был явно не в восторге. Впрочем, хорошо, что еще не взбешен!

— Прости, пупсик, — шмыгнула носом Александра, опасливо поглядывая на дверь, ведущую в коридор, — вдруг муж проснется и услышит разговор! — Я так хотела услышать твой голос!

— Ну что, услышала?

— Я так тебя ждала сегодня, то есть уже вчера. — Тяжелый вздох высоко поднял округлую грудь, украшенную тонкими кружевами.

Трубка громко хмыкнула.

— Я увидел его машину около подъезда и дал деру… Представляешь, что было бы, если бы он нас застукал! Ты же сказала, что его сегодня не будет…

— Я сама так думала… — Александра чуть слышно всхлипнула. — А как ты провел вечер?.. Скучал?

Трубка протяжно зевнула.

— Ага… Да как провел?.. Приехал, пожрал и завалился спать…

— И никуда больше не ездил?

— Не, только заехал к Толяну, проверил тачку, и все.

— А кто у него еще был? — ревниво спросила Александра.

Она прекрасно знала, что у Толяна, знакомого владельца автосервиса, в подсобке часто собирались веселые компании с разбитными девицами, готовыми на все. Такие вечеринки экспромтом часто заканчивались многочасовой пьянкой со всеми вытекающими из этого последствиями…

— Да никого не было, так, мужики одни…

— А девушки?

— Да нет же, тебе говорю… Ладно, давай заканчивать трепотню. Мне завтра в контору к девяти, а ты будешь спать до обеда.

— Я позвоню тебе утром на работу… Может быть, завтра его здесь не будет… — сказала несколько успокоенная Александра.

— Не знаю, смогу ли, столько дел навалилось…

Она помолчала, обдумывая, как бы посильнее заинтриговать своего абонента.

— Угадай, пупсик, что сейчас на мне надето…

— Наверное, ничего, — равнодушно предположила трубка.

— А вот и не угадал! — страстным шепотом продолжала она. — На мне леопардовое белье с кружевами, кожаные трусики, рыжий парик… Но это нужно видеть! Только видеть!

— Чувствую, кое-кто сегодня неплохо развлекался… Надеюсь, ему понравилось? А мне завтра достанутся объедки с чужого стола…

— Нет, завтра я приготовлю тебе свежее блюдо! Такое, что пальчики оближешь! Спокойной ночи, милый! Целую!

Сонный голос проворчал:

— Аналогично…

— Пока!

— Пока…

Абонент Александры бросил на столик возле кровати трубку мобильного телефона и поморщился. Надоела ему эта баба хуже горькой редьки. Достает его, целыми днями звонит на работу, не дает покоя дома, контролирует каждый шаг. Дай ей волю, посадила бы его на цепь, как сторожевого пса, и кормила бы с ложечки, только бы он был в полной ее власти.

Конечно, она в общем-то ничего… И фигура, и вообще… Но характер! Стервоза еще та… Считает себя пупом земли и требует, чтобы все народы мира присоединились к этому мнению. Надо с ней завязывать, хватит тянуть бодягу. Кроме того, это становится слишком опасно. Если он догадается, им обоим несдобровать. Ей-то что, конечно… Ну, лишится мужа, подумаешь… А вот его могут выкинуть из бизнеса… Не-е, лучше завязать с этим грязным делом… Только как от нее отвязаться? Задачка не из легких. Эта прилипала так просто не отстанет. Истеричка, еще устроит скандал! Тогда он точно погорит. Надо скорее провернуть ту операцию, что он задумал. Дело опасное, рисковое, но… Риск — благородное дело, а ради миллиона баксов можно и свою шею под нож подставить… Если все выгорит, он вскоре умотает в теплые страны, и поминай как звали. Кинет здесь все: и свое семейство, и работу, и эту истеричку…

И тогда у него будет и теплое море, и пальмы, и девушки, а главное, нехилые бабки. Бабки — вот что главное. Только бы эта дура ему не помешала… Надо ее ублажать, пока дело не выгорит. Только бы она не догадалась…