Ночи дождей и звезд

— Мне позвонил сын из Штатов. Мы отлично поговорили. — Томасу не терпелось поделиться радостью.

— Я очень рада за вас.

Похоже, этому человеку есть дело только до маленького мальчика по имени Билл, чью фотографию он показывал им всем. Мальчик такой же, как многие другие, белокурый, с широкой улыбкой, но для Томаса он самый лучший, как и для любого отца.

Она отвлеклась от своих мыслей.

— Знаете, прошлой ночью я подумала, что он обязательно вам позвонит, я почувствовала это, когда вы о нем рассказывали.

— Позвольте угостить вас кофе, — предложил он, и они направились к маленькой таверне на берегу. Беседа их была непринужденной, как вчера, — о трагедии, о том, как трудно было заснуть и поверить, что все те люди начали свой день в такой же таверне, а теперь лежат мертвые в церкви.

Фиона сказала, что шла в город купить хлеба и меда на завтрак и собиралась поделиться с хозяевами, в доме которых они остановились, чтобы взамен ей позволили приготовить чашку кофе для Шейна, когда тот наконец проснется.

— Мы собирались в Афины сегодня, но думаю, он слишком устал, — поделилась она. — Я даже рада, что он так устал. Мне здесь нравится. Хочу пожить здесь.

— Я тоже мечтаю побродить по тем холмам и на похороны хочу остаться.

Она с интересом посмотрела на него:

— И я хочу. И не только из любопытства и желания знать все первой. Хотела стать частью здешней жизни.

— «Хотела»? Это значит, что не останетесь.

— Ну, не знаю пока, когда мы уедем, а Шейну надо в Афины.

— Но если вы хотите… — Голос его затих.

Фиона заметила выражение его лица. Такое же выражение появлялось у каждого, кто видел Шейна. Она встала.

— Благодарю за кофе. Мне надо идти.

Он казался разочарованным. Словно ему хотелось, чтобы она осталась. Ей бы тоже хотелось поговорить с этим милым, приятным человеком, но она не могла допустить, чтобы Шейн проснулся и не нашел ее рядом.

— Томас, полагаете, я могу оставить вам денег, на случай, если… ну, если будет нужно для них?

Он поднял руку. Он знал, что у нее мало денег.

— Пожалуйста… я с удовольствием куплю цветы и обязательно сделаю букет «Да пребудете с миром» от Фионы из Ирландии.

— Спасибо, Томас, и если увидитесь с остальными, с Дэвидом, Эльзой…

— Скажу, что вы и Шейн должны были уехать в Афины и попрощались со всеми, — тихо произнес он.

— Они были так милы, с вами со всеми было так замечательно… Интересно, где они теперь?

— Видел, как они оба уезжали из города на такси сегодня утром, — сказал Томас, — но это маленькое местечко, увижусь с ними снова.

Он смотрел, как она покупала большой теплый хлеб и маленький горшочек местного меда для этого молодого эгоиста, и вздохнул. Профессор, поэт, писатель… но как мало он понимает в жизни и в любви.

Почему Ширли считала его холодным и отчужденным, а безмозглого Энди приятным компаньоном? Томас вспомнил их разговор на закате вчера, он не понимал жизни своих новых знакомых, о которой они рассказывали. Почему, например, отец Дэвида, которому следовало гордиться и радоваться, что у него такой сын, держал его на расстоянии и говорил ему только обидные слова?

Томас не понимал, что случилось у этой божественной немки Эльзы, отчего она с испуганными глазами сбежала из дома.

Он никогда не поймет этого, говорил он себе в отчаянии. Лучше и не пытаться.

Он взглянул и увидел Вонни, переходившую улицу.

— Яссу! — воскликнула она. — Яссу! Какая трагедия!

— Полагаю, вы знали Маноса?

— Да, еще совсем малышом, школьником, он был ужасный шалун, всегда таким был. Воровал у меня в саду, тогда я предложила ему работу. Это его немного урезонило. — Казалось, воспоминания ей в радость.

Томасу захотелось с ней поговорить, расспросить, почему она на этом острове, но в ней было что-то, что исключало любую откровенность. Она оказалась скорой на шутку, уводящую от ответа.

— Однако сегодня он предстанет перед Богом, но, зная Маноса, уверена, он и его очарует, — пожала она плечами и ушла.

Томас понял, что это конец беседы. Он глядел, как Вонни шла по улице к своей сувенирной лавке. Сегодня торговля не пойдет. Он сомневался, что она вообще откроет магазин.

Он видел, как она здоровается за руку с прохожими. Здесь она среди своих.

В такси Эльза наклонилась и спрятала голову под шарф, пока они не выехали из города, и лишь потом распрямилась с напряженным, испуганным лицом.

— Почему бы мне не рассказать о том месте, куда мы едем? — предложил Дэвид.

— Спасибо. Это было бы замечательно. — Она откинулась на спинку сиденья, слушая его с закрытыми глазами.

— Это были раскопки какого-то храма, но когда деньги закончились, раскопки прекратились, и храм остался полупогребенным в земле. Многие не знали о храме. На ранней стадии раскопки не принесли особых результатов, но были и такие, кто считал, что сюда стоит заглянуть.

Несколько лет тому назад здесь обосновалась колония художников, которая процветает и поныне. Даже теперь со всего света сюда съезжаются ювелиры и гончары. Поселение не преследовало коммерческих целей, но художники торговали своими поделками в городе.

Рассказывая, Дэвид поглядывал на нее и заметил, что лицо ее расслабилось. Очевидно, она не хотела объяснять ему, чего испугалась, поэтому он и не спрашивал. Лучше бубнить про достопримечательности, которые предстояло увидеть.

— Я вам наскучил? — вдруг спросил он.

— Нет, почему вы так подумали? Вы вселяете покой и тишину, — улыбнулась Эльза.

Дэвиду это понравилось.

— Я часто бываю скучным, — честно признался он, но не для того, чтобы разжалобить ее или осудить себя. Просто констатировал факт.

— Сомневаюсь, — быстро ответила Эльза. — Думаю, вы очень приятный человек и с вами хорошо. Вернее было бы сказать, вы умиротворяющий.

— Мне нравится «умиротворяющий», — сказал Дэвид.

Она похлопала его по руке, и они уселись поудобнее, глядя на то, как по скалистому склону взбирались козы, на сверкающее голубое небо и на море, такое тихое и приветливое, хотя еще недавно оно забрало жизнь стольких людей.

— Когда похороны? — вдруг спросила Эльза таксиста.

Он понял вопрос, но не знал слов, чтобы ответить.

— Аврио, — проговорил он.

— Аврио? — повторила она.

— Завтра, — перевел Дэвид. — Выучил недавно пятьдесят слов, — виновато добавил он.

— Это на сорок пять слов больше, чем выучила я, — с тенью прежней улыбки произнесла Эльза. — Эвхаристо, друг мой Дэвид, эвхаристо поли. Большое спасибо.

Они ехали по пыльной дороге. Настоящие друзья.

После чашки кофе и хлеба Шейну полегчало. Он сказал, что в этом сумасшедшем месте они последний день, а потом уезжают в Афины. Паромы туда уходили из гавани каждые два часа, никакой мороки.

Ему было интересно найти место, где бы что-нибудь происходило.

— Не думаю, что здесь что-то будет сегодня. Город переполнен журналистами, криминалистами и официальными властями. Знаешь, похороны завтра, люди снизу сказали мне. — Фионе хотелось узнать, можно ли будет уехать после похорон. Но ей так много надо было ему сказать сегодня, что этот вопрос мог и подождать. — Я видела милое местечко на мысе, они ловят там рыбу и жарят ее на гриле прямо у моря, пойдем туда?

Он пожал плечами. Почему бы не пойти? Наверное, там вино дешевле, чем в напыщенных местах в гавани.

— Ну ладно, пойдем туда, Фиона, и не пытайся сказать этим внизу, что я пойду, а ты остаешься.

Она рассмеялась:

— Не думай, я не такая плохая, просто пытаюсь поблагодарить Элени за доброту к нам и выразить сочувствие по поводу гибели их друзей.

— Это не твоя вина, Христа ради. — Шейн был в одном из тех настроений, когда готов был раздражаться от чего угодно.

— Нет, конечно нет, но быть вежливым не трудно.

— Им хорошо заплатили за постой, — ворчал он.

Фиона знала, что они почти ничего не заплатили. Если бы семья не была так бедна, они бы не освободили для них свою спальню. Но спорить с Шейном было не время.