Когда наступит рассвет (СИ)

Она нехотя подходит к шкафу купе, чтобы достать пальто, но застывает на пару минут, рассматривая себя в зеркале и криво улыбаясь, увидев себя такой: под глазами образовались мешки из-за того, что она много плачет из-за неразделенной любви, глаза уже не блестят тем ярким огоньком, а скулы стали выглядеть совсем иначе.

Она почти собралась выходить из квартиры, схватив первую попавшуюся сумочку, как громкий звонок нежданно раздался по всей квартире. Девушка удивленно изгибает бровь, ведь никого не ждала, потом аккуратно смотрит в глазок, пытаясь разглядеть незваного гостя, но тут же отходит в неком затуманенном разуме.

За пределами квартиры стоял Стайлз, переминаясь с ноги на ногу и нервно закусывая губу. Он нажимает на кнопку еще и еще, пока дверь квартиры полностью не распахивается перед ним. Мужчина пару секунд смотрит на девушку, но потом решительным шагом пересекает порог, захлопывая за собой дверь. Затем он бесцеремонно проходит в гостиную, не сняв даже обувь, проводит длинными пальцами по белым полочкам, на которых стоят различного рода статуэтки, кривится, замечая на подушечках пыль. Он вовсе не замечает шокированного взгляда девушки, что хлопает черными ресницами в недоумении.

— Можно было и поздороваться, — выпаливает та.- Так хотя бы было по этикету.

Он поворачивается к ней лицом, полностью игнорируя сказанные ею слова.

-Зачем ты пришел. Стайлз? Еще две недели назад ты сказал убираться из твоей жизни, что я и сделала, а сейчас ты бесцеремонно вламываешься в мою квартиру, даже не удосужившись снять обувь!

-Послушай меня, Рафаэль, — он подходит к ней, грубо хватая за запястье.-Ты испортила мне все этой липовой справкой, а сейчас ты это исправишь, поняла?

-Ха, твоя рыжая тебя кинула так ведь? — вырывается из грубой схватки.-А я говорила, что ей просто плевать на тебя! А я ведь тебя по-настоящему люблю!

-Знаешь, мне противно слышать эти слова. Если любила бы, не поступила бы так со мной!

-Прости меня, милый. Я правда сейчас все осознала и жутко сожалею…- ее голос становится таким неуверенным, взволнованным.- Если бы я могла вернуть время назад, я бы никогда так не поступила.

Рафаэль подошла к нему, обхватив руками лицо, и нежно поцеловала, как можно дольше растягивая момент. Но мужчина стоял в оцепенении, никак не шевеля губами и пытаясь отпихнуть ее от себя.

-Ты же знаешь, что мне это противно! -срывается на крик.

-Неужели ты не помнишь, как нам было хорошо вместе? Зачем тебе эта студентка? Она же маленькая и ничего не может тебе дать! — она водит пальцами по его груди, поднимаясь вверх и задевая мочку уха.

-Она любит меня, а я люблю ее! — он отходит к окну, наблюдая за движущимися машинами.

Блондинка начинает отчаянно рыдать, падая на пол и вцепляясь ногтями в пушистый ковер. Она громко, что есть мочи, стучит кулаками по полу, выпуская пар. Она не понимает, что он в ней нашел, почему так трепетно к ней относится и пытается ее вернуть. Ей больно от того, что на месте Лидии не она, но она уже не имеет права на хорошее отношение к себе.

-Ну почему все так, Стайлз? Я ради тебя чуть не пожертвовала семьей, когда пошла к гадалке, я сделала эту липовую справку, потратив на нее большие деньги, только чтобы ты вернулся ко мне. А ты так носишься со своей студенткой, — очередной всхлип, который девушка даже и не пытается подавить.

— Потому что я люблю ее, Рафаэль. А тебе не свойственно знать, что же такое настоящая и чистая любовь. Извини, но мне пора.

Он направляется ко входу, выключая диктофон, что лежал внутри кармана, победно улыбается, что выжал из этой блондинки правду. Напоследок он разворачивается, глядя на то, как Рафаэль уткнулась лицом в ковер, на котором уже появились пятна от слез.

-Знаешь, когда-нибудь ты встретишь еще того самого, который будет носить тебя на руках. Но это не я точно, и тебе пора это понять. Оставь нас с Лидией в покое, пожалуйста.

Стайлз улыбается, а затем покидает квартиру, оставив блондинку абсолютно одну.

Она переворачивается на спину, уставившись в белый потолок, моля Бога о том, чтобы это все поскорее закончилось.

***

На часах уже 12. Лидия, поправляя прядь волос, что выбилась из небрежного пучка, аккуратно водит карандашом по белому листу, иногда нажимая на него, создавая нужные тени и придавая вымышленным объектам жизнь.

Она полностью расслабляется, занимаясь любимым занятием, тем более в таком огромном помещении, которое она получила в подарок от Стилински. Если честно, то ей бы следовало отдать ключ от мастерской еще при том разговоре в актовом зале, но Лидия не хотела. Она бы и не сделала этого, если бы он и потребовал, потому что она успела сильно прикипеть к этому месту, где практически и поселилась.

Дело в том, что помещение состоит из двух комнат. В одной она рисует, расположив кисточки, бумагу, краски, мелки и карандаши по нужным ящикам в шкафу, а в другой комнате она спит, когда поздно задерживается за любимым занятием.

Она не хочет посещать художественную школу, где почти каждый день видела Рафаэль, поэтому попросила Питера Хейла перевести ее на домашнее обучение, а тот любезно согласился, поставив ей лишь один ультиматум: сдавать работы в срок. Ну, а с этим у нее нет проблем, тем более что через две недели после успешной сдачи экзаменов у нее будут долгожданные каникулы.

В помещении становится немного душно, поэтому она подходит к окну, через которое пробиваются лучи солнца, одной рукой поворачивает ручку, потянув стеклопакет на себя. Вмиг через щель свежий поток воздуха пробивается в комнату, а рыжеволосая блаженно закрывает глаза, подставляя лицо ветру.

Так спокойно. Так хорошо. Почти не одиноко.

Почему-то в этот момент перед глазами стоит Стайлз, который, крепко обнимая, что-то шепчет ей на ушко, щекоча горячим дыханием. Тогда они стояли на высоком холме, находящемся на окраине города, и любовались розовым закатом. Лидия пыталась сфотографировать красоту, чтобы потом изобразить на бумаге, а мужчина лишь улыбался.

Мартин резко распахивает глаза, пытаясь отогнать от себя такие теплые и далекие воспоминания. Она томно вздыхает, пытаясь сейчас не расплакаться, убеждает себя, что так было правильно, присаживается за мольберт и берет в руки простой карандаш, продолжая делать наброски.

Но ее руки дрожат, мешая ровно нарисовать линию, поэтому она обхватывает правое запястье, пытаясь унять дрожь, но все выходит тщетно. Она хмурится, ведь уже почти две недели не может совладать с собой, она не может подавить странное чувство внутри, не может справиться даже с собственными эмоциями.

После расставания со Стилински она просто сама не своя. Ей не хочется есть, поэтому ее лицо знатно исхудало, а скулы сильны выделяются; на щеках больше не пылает тот румянец, что говорил о жизнерадостности девушки; вдобавок к этому у нее наблюдается плохой сон, сопровождающийся кошмарами. Она чувствует себя паршиво, но почему-то ее женская гордость не позволяет это кому-то сказать. Она даже не принимает ничьей помощи, попросту замкнувшись в этой мастерской.

Когда она поехала домой на Рождество, то родители быстро заметили сильные перемены, но Лидия продолжала настойчиво говорить, что с ней все в порядке и что это предстоящие экзамены на нее так влияют. Она могла обманут кого угодно, но только не себя. Она знала, что дело вовсе не в чертовых экзаменах, к которым она была готова. Дело было в нем, в его идеальном образе, что отказывался выходить у нее из головы.

Сейчас она сидит за мольбертом, рассматривая себя в зеркало, что висело на белой стене. Ей хотелось истерически засмеяться, ведь частично она во всем виновата. Сейчас ей казалось, что слова, брошенные в сторону Стилински так холодно, были неверны. Да, она вовсе не считала, что их отношения были оплошностью! Она любила его, любит до сих пор, но он об этом уже не узнает, ведь она тщательно избегает попытки поговорить с ним.

Жалеет ли она?

Определенно.

«Так будет лучше», — твердит она себе каждый раз, вспоминая то утро.