Инсайдер(СИ)

— {Чего ты боишься, Лиса?} Больше всего на свете, — не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, задает он следующий. Я так сильно вжимаюсь в дверь спиной, что у меня начинают ныть лопатки. Но бегство не исправит ситуацию. Он придет снова и будет продолжать это делать, пока не добьется своего. Я поднимаю голову, убирая волосы за уши, и какое-то время смотрю на него, просто смотрю. Что бы он сделал, если бы я подошла и обняла я его? Если бы прижалась губами к гладко выбритым скулам, провела ими вниз по напряженной крепкой шее, забралась ладонями под свитер и на ощупь почувствовала насколько сильным и выносливым может быть его тело. Что, если это именно то, в чем он нуждается на самом деле? Меня бросает в дрожь от подобных мыслей, от того что они вообще пришли мне в голову. Волна стыда заливает щеки, и, кажется, даже руки и грудь. Пять лет назад я с ума сходила от этих мыслей, они преследовали меня днем и ночью, пока я жила в Розариуме. Было ли это влечением, влюбленностью, одержимостью или чем-то еще — я не знаю. Я вычеркнула из памяти все, что когда-либо испытывала к этому мужчине. Как можно желать человека без моральных ценностей, чести, уважения к женщине? Да, я не ангел невинный, но того, что он со мной сделал, я не заслужила.

— Лиса, я задал вопрос. Чего ты боишься? Быстрый ответ, без раздумий, — его жесткий голос вырывает меня из воспоминаний.

— Тебя, — выдыхаю я на одном дыхании. И это частичная правда. Рэн поворачивает голову и смотрит на меня через плечо.

— Иди сюда, — он двигается в сторону, как бы предоставляя мне место возле окна. Это невольно навевает воспоминания об индивидуальных заданиях на крыше.

— Здесь невысоко. Не бойся, — добавляет он, чувствуя мое колебание. И снова словно читает мои мысли. Некоторое время назад я стала ловить себя на том, что больше не могу смотреть с высоты более чем тридцати метров, не испытывая дискомфорта. Не знаю, когда появилась новая фобия, и что стало ее причиной. Может быть, те самые занятия на крыше. Но если раньше я вполне справлялась с неприятным ощущением, то после встречи в номере отеля с Итаном, закончившейся первым приступом панической атаки, легкий дискомфорт превратился в настоящий страх высоты, стоило мне оказаться чуть выше допустимого предела. Кабинет находится на шестом этаже. Это выше моего предела. Мне необходимо сделать первый шаг, чтобы не выглядеть жалкой трусихой в глазах Перриша.

Я подхожу, не чувствуя своих ног и почти не дыша.

— Не закрывай глаза, — приказывает он, опять каким-то непостижимым образом предугадав мое желание зажмуриться. Ветер мягко обдувает мою разгорячённую кожу, но это не позволяет мне расслабиться. Я вся дрожу, словно в ознобе. — А сейчас? Чего ты боишься больше?

— Я хочу отойти от окна, — бормочу я, почти забывая о его присутствии, и с ужасом глядя вниз, на внутренний дворик клиники, где прогуливаются пациенты и медперсонал.

— Боишься дверей, боишься окон. Боишься людей, Лиса! — требовательно зовет меня его голос.

Я дрожу сильнее, практически не улавливая суть его вопроса. Он протягивает руку и властно обхватывает пальцами мое запястье. Вздрогнув я опускаю голову, глядя на смуглую ладонь Перриша, контрастирующую с моей бледной кожей. Оцепенение, вызванное боязнью высоты, проходит так же внезапно, как и появилось. Мой взгляд медленно ползет вверх, пока не встречается с пристальными серыми глазами Рэнделла. Он, слой за слоем, вскрывает защитные механизмы моего сознания, врываясь на запрещенную территорию. И я физически ощущаю, как расширяется пространство вокруг нас. Настолько жутко, и в то же время естественно, что я застываю. Пораженная, парализованная, застигнутая врасплох, растерянная и разбитая. {Пожалуйста, не нужно} — мысленно умоляю его я, но уже слишком поздно.

— Я должен кое-что рассказать тебе Лиса, — произносит он ровным, обманчиво спокойным голосом. Я почти не дышу, но умудряюсь коротко кивнуть.

— Моя мать знала секрет Гарольда Бэлла, — начинает Перриш. — И показала мне тайник, где хранила компромат на человека, который пытался заставить ее уехать из города. После ее смерти я вскрыл тайник, и он оказался пустым. Поэтому первым, кого я посчитал виновным в убийстве Корнелии — был Гарольд Бэлл. Я не знаю, забрал ли он сам то, что мать хранила, как зеницу ока, или Корнелия отдала сама, чтобы он оставил ее в покое. Но я уверен, что в ее убийстве замешан именно этот человек. У других ее клиентов не было видимых мотивов. Моя мать редко ошибалась. И никогда не связывалась с людьми, в которых чувствовала опасность.

— Но почему, он хотел, чтобы твоя мать уехала? — хрипло спрашиваю я. Рэнделл улыбается уголками губ.

— Корнелия Перриш помогла многим влиятельным людям Кливленда достичь благосостояния. Она давала советы, которые действовали.

— Хочешь… сказать… В случае с Гарольдом она ошиблась?

— Возможно, именно ответ на этот вопрос я и хочу получить. Корнелия записывала на диктофон все, о чем ей рассказывали ее клиенты. Именно она подала мне идею с тем, как можно использовать секреты власть имущих в своих целях.

— Ты шантажировал этих людей? — потрясенно спрашиваю я.

— Нет, — невозмутимо качает головой Рэнделл. — Я предлагал им сотрудничество. И они соглашались. Все, кроме Гарольда Бэлла. Он выкрал то, чем я мог зацепить его, нащупать его слабое место.

— И ты хочешь, чтобы я достала тебе этот компромат? — бесцветным тоном спрашиваю я.

— Да, Лиса, — уверенно кивает Перриш. Я тщетно пытаюсь хоть что-то прочесть на его лице. Он абсолютно непробиваем.

— Но как? Я даже не знаю, как он выглядит, где его искать.

— Коричневая кожаная папка, старая, потертая, с замочком сбоку. Я ни разу не заглядывал внутрь. Я могу только догадываться что там.

— И ты не скажешь мне?

— Нет. И ты тоже не станешь заглядывать.

— Почему ты так уверен, что он не уничтожил компромат, как только тот попал в его руки.

— Просто знаю и все.

— Это не ответ.

— Есть ответы, которые тебе лучше не знать и вопросы, которые не стоит задавать.

— Но, как я могу узнать, где Гарольд может прятать эту чертову папку? — раздраженно спрашиваю я.

— Ты когда-нибудь была на заднем дворе Бэллов?

— Нет.

— Попроси мужа отвести тебя туда. Я знаю, что Гарольд не хранит свой секрет в сейфе.

— Эта информация разрушит карьеру моего мужа?

— Тебя это еще волнует?

— Да!

— Я не знаю, что находится в папке. У меня есть подозрения и некоторые аргументы, но этого недостаточно. Я не могу дать тебе никаких гарантий. Но постараюсь минимизировать последствия для тебя.

— Могу ответить твоими словами. Этого недостаточно!

— Скажи мне сейчас, ответь на вопрос, который я задал в самом начале. Чего ты боишься больше всего?

— Потерять свою дочь, — незамедлительно отвечаю я. Он поворачивает голову и снова смотрит на меня. И мне не нравится этот взгляд. Меня бросает от него одновременно и в жар, и в холод. Я чувствую примерно то же самое, что и во времена, когда принаряжалась, чтобы встретиться с ним на крыше. Сейчас меня мутит от собственной глупости. Я же никогда не была наивной. Как я позволила себе испытывать чувства, какими бы они ни были, к человеку, у которого напрочь отсутствуют эмоции?

— Не приводи ее сюда. Ей это не нужно, — неожиданно произносит он.

— Не смей указывать мне, как я должна воспитывать свою дочь, — срывающимся от негодования голосом отвечаю я, сжимая кулаки. С трудом сдерживая себя от прямого нападения.

— Это просто совет, Лиса. Я ни на чем не настаиваю, — убирая руки в карманы джинсов, он переводит взгляд на мое отражение в оконном стекле, мысленно возвращая меня в гостиную Розариума.

— Мне нужен твой ответ, Лиса, — безапелляционно заявляет он.

— А если я откажусь? — с вызовом спрашиваю я, вздергивая подбородок.

— Ты прекрасно знаешь, что я могу заставить тебя, не вынуждай меня, — с обманчивой мягкостью в голосе напоминает Перриш. — Помоги мне, и я оставлю тебя покое. Раз и навсегда. Ты забудешь обо мне, если захочешь.