Переломная точка (ЛП)

Все девушки вокруг меня не дышали, наблюдая за тем, как упавшую на пол женщину начали пинать ногой. Больше не в силах этого выносить, я поползла вперёд, освобождаясь от рук других девушек, пытавшихся удержать меня на месте. Добравшись до женщины, я притянула её к себе как раз в тот момент, когда охранник плюнул в её сторону. Мне пришла на помощь другая пленница, и мы вдвоём перетянули женщину назад к остальным девушкам. Охранники всё это время не спускали с нас глаз, но вмешиваться не стали.

Пострадавшая женщина ещё долго тихо плакала, прижимая к себе руки, и я очень скоро поняла, о чём она просила. Её брюки с внутренней стороны бёдер промокли, и в воздухе отчётливо чувствовался характерный запах мочи.

После этого никто из нас больше не смел приближаться к охране.

Во время полёта у меня шумело в голове, и болезненно ныли мышцы, но я почти ничего не чувствовала, потому что всё время думала о Блейне и о том, что он мог оказаться убитым.

Через несколько часов самолёт с сильным толчком приземлился, и нас вывели по короткому трапу наружу. У меня не оставалось сомнений, что мы прилетели куда-то в тропики, потому что воздух был раскалённо влажным, и казалось, будто приходилось дышать через мокрую простыню. На коже сразу же проступила испарина, и несмотря на то, что посадочная полоса была окружена джунглями, я не могла не почувствовать солёный запах моря.

Когда мы спустились с трапа, к Люси подошли два охранника, и я с ужасом наблюдала, как у неё забрали Билли. Девушка начала кричать в попытке вернуть сына, тянувшего к ней со слезами руки. Охранники грубо отшвырнули её на землю, но она поднялась на ноги и снова кинулась на них. Понимая, что её могли убить, я подбежала к Люси и оттянула её в сторону.

— Отпусти меня! — закричала она, пытаясь вырваться. — Билли! Они забрали у меня сына!

— Мы вернём его, — понизив голос, пообещала я, пытаясь её удержать. — Но если ты не остановишься сейчас, они начнут стрелять.

Мне пришлось повторить это несколько раз, прежде чем мои слова дошли до её сознания, и она обессиленно повисла на моих руках.

— Мы вернём его, — повторила я, хотя не имела и малейшего представления, как собиралась сдержать своё обещание. — С ним всё будет хорошо. Тебе нужно выжить.

Я действительно не думала, что Мэтт станет убивать собственного сына. По крайней мере, мне на это очень хотелось надеяться.

Вскоре нас загнали в очередной фургон, в котором было жарко, словно в раскалённой духовке. К счастью, мы ехали недолго, и когда нас вывели наружу, моё сердце опустилось от полной безысходности.

Это был квартал трущоб, напоминавший те, которые показывали в фильмах о странах третьего мира. Вдоль узкого проулка тянулись несколько жестяных бараков с занавесками вместо дверей, и, если не считать нескольких коз и кур, на улице было совершенно пустынно.

Когда пальцы Люси сжались на моих, мне стало страшно как никогда раньше. Как нас можно было найти? И будет ли вообще кто-то искать?

Мы были проведены в одну из наибольших лачуг, где нас встретил человек, который, очевидно, был здесь главным, если судить по тому, как к нему все обращались. В какой-то момент я осознала, что это и был тот самый Альварес, о котором рассказывал мне Блейн. Он несколько минут переговаривался по-испански со своими людьми, а потом принялся осматривать девушек. Одних он заставлял повернуться и поднять свитера, других открыть рот, чтобы проверить их зубы. Мне было жутко и унизительно наблюдать за этим процессом, и я с ужасом ждала своей очереди, которая подошла слишком быстро.

— Американка? — спросил Альварес, окинув меня липким взглядом.

Я заставила себя кивнуть, слишком испуганная, чтобы говорить. Его губы скривились в усмешке, от которой по моему телу пробежала дрожь отвращения.

— Распусти волосы, — приказал он, переходя на английский.

Мои руки дрожали, но я подчинилась и стянула с хвоста резинку.

— Замечательно, — произнёс Альварес, окинув меня удовлетворённым взглядом. Он приподнял мой подбородок и повернул голову на бок так, чтобы осмотреть отёкшую щеку. — Хмм, очень жаль, что так случилось, но ничего, это заживёт.

Собрав остатки смелости, я подняла на него взгляд:

— Что вы собираетесь с нами делать?

— Разумеется, заработать на вас деньги, — ответил он без каких-либо сантиментов. — Всех остальных отправят в Рио, но ты с твоими голубыми глазами и золотыми волосами сможешь принести нам гораздо большую прибыль. Богатые арабы любят блондинок. — Он расхохотался, и я отпрянула назад, начиная опасаться, что меня стошнит. — Наверное, это слишком — ожидать от тебя, что ты девственница?

Я просто смотрела на него, не в состоянии что-либо говорить.

— Ах, — Альварес печально покачал головой, — очень жаль. Что поделаешь… американцы и их секс. — Его взгляд опустился вниз, и он схватил меня за левую руку. — Замужем? — Изучив кольцо Блейна, он удовлетворённо возразил: — Помолвлена, но не замужем.

После этого я с ужасом наблюдала, как он снял с моего пальца бриллиант и засунул его в карман. Обручальное кольцо Блейна не продержалось на моём пальце больше суток. Ещё вчера я находилась в безопасности в своей квартире рядом с человеком, которого любила, и всё бы так и оставалось, если бы не этот мерзкий ублюдок, стоявший напротив меня. Это он всё у меня отнял.

При мысли об этом что-то внутри меня надломилось, и я бросилась с криком ярости на Альвареса, вцепившись пальцами ему в горло. Застигнутый врасплох, он пытался разжать мои руки. Вокруг нас поднялся ажиотаж, но я ничего не видела. Всё, о чём я могла думать, это только о том, что хотела его убить.

Неожиданно мои конечности потяжелели, и несмотря на то, что я пыталась этому сопротивляться, моё тело отказывалось мне подчиняться. В замешательстве я заставила себя повернуть голову и увидела, что в мою руку воткнулась игла. После этого я больше ничего не чувствовала.

В течение минут меня бросили на пол смрадной комнаты, и я была не в состоянии сопротивляться, когда меня начали обыскивать. Очень скоро они обнаружили микрофон и вытащили из кармана трекер, раздавив оба устройства сапогами.

Всё казалось болезненно размытым: мои мысли, моё зрение, моя воля. Всякий раз, когда я пыталась вырваться из состояния онемения, ко мне подходил человек с иглой, и я опять проваливалась в темноту.

Когда я снова пришла в себя, мои мысли, на удивление, оказались связными, и ко мне вернулась способность двигаться. После нескольких часов, проведённых в прострации, это состояние стало непривычным.

Опасаясь, что человек с иглой снова вернётся, я с осторожностью приподнялась и огляделась по сторонам, оценивая окружающую ситуацию. Меня держали в какой-то камере или клетке, состоявшей из чёрной стены и решёток. Опустив взгляд, я обнаружила, что на мне всё ещё оставалась моя одежда, несмотря на то, что она была грязной и порванной. В моём желудке урчало от голода, а в горле пересохло от удушающей жажды.

Когда я попробовала подняться, это оказалось сложнее, чем можно было предположить. Что бы они со мной не сделали, это сильно меня ослабило. Не удержавшись на ногах, я снова упала на пол, вскрикнув, когда ударилась коленями о твёрдую поверхность.

Тяжело дыша, я пыталась восстановить силы, когда повернула голову и удивлённо увидела в соседней клетке другую девушку. Она сидела, прижавшись спиной к стене, и её глаза были закрытыми.

— Эй, — хрипло позвала я, щурясь в полумраке.

Девушка не отреагировала, и я снова повторила попытку, повысив голос:

— Эй!

На этот раз она открыла глаза и подняла голову с таким явным усилием, как будто для её шеи это была слишком большая нагрузка. К моему полнейшему шоку я узнала в девушке Люси. Она выглядела просто ужасно. Её глаза опухли, губы кровоточили, а одежда была грязной и порванной.

— Ты знаешь где мы сейчас находимся? — спросила я, вглядываясь в её лицо.

Пожав плечами, Люси снова закрыла глаза, и я осознала, что она всё ещё находилась под воздействием наркотиков. Господи, неужели я выглядела точно так же, как она?