Аня де Круа (СИ)

– Оставь! Давай поговорим!

– Но… я не могу… она течет…

– Оставь! Никуда она не денется! – парижанка решительно берет меня за руку и, не обращая внимания на кровь, ведет в поле.

Холодно. Почему моим ногам так холодно, ведь сейчас лето и земля должна быть теплой?

Опускаю взгляд. Снег! Поле… поле под моими ногами превращается в снег! Что это?

– Что это?! – показываю пальцем себе под ноги и произношу свой вопрос в слух.

– Снег, не видишь, что ли?

– А п-п-почему?

– Что почему? Ты что, впервые в жизни видишь снег? Глупая! Говорила я тебе, доверяй ему! А теперь. Все.

– Все?

– Все. Видишь, – кивает она мне под ноги, – снег пришел за тобой. Он приходит только за безнадежными. Ты – безнадежная. Не хочу рядом с тобой идти!

– Почему? – глупо спрашиваю.

– А вдруг, он и меня захочет утащить? Но, я то здесь причем?

– Помоги мне! – кричу ей, а ноги уже еле двигаются.

– Анечка… – произносит она знакомым голосом, и я вижу, как ее лик окутывает туман.

К моему удивлению, на месте незнакомки, которая когда-то помогла мне в Париже, появляется Мирослав.

– Анечка… Я… люблю тебя…– он бросается ко мне и подхватывает на руки.

Но, снег не отступает. Он в считанные секунды окутывает Ягудина.

– Я… люблю… тебя… – в последний момент успевает сказать он.

Рот Мирослава уже закрыл лед. Он сопротивляется. Еще секунда… Его глаза обожающе смотрят на меня…

Звон!

Оглушающий звон и я падаю на землю… Мирослава больше нет. Он… разбился.

– Не-е-ет! – кричу в пустоту, которая меня окутала и начала сдавливать горло, – Не-е-ет, – уже хриплю…

– Тиш-ш, тише… – я очнулась от того, что почувствовала прикосновение – большая и теплая мужская ладонь нежно убрала прядь волос с моего лба.

***

Открыла глаза. В комнате было темно. Я лежала на кровати, а рядом со мной – Гай. Он не ложился в постель, только поверх одеяла. Моя грудная клетка была все еще туго перевязана бинтами и доктор следил, чтобы я лишний раз не двигалась. Гай все эти дни не отходил ни на секунду.

Это было уже второе мое пробуждение, после искусственной комы. Да, мне несказанно повезло. Не знаю, удача это или что, но профессиональный убийца промахнулся.

Вернее, выстрелил он безупречно, но пуле помешала большая металлическая пуговица на моей куртке и она… сбилась с курса и прошла на семь сантиметров выше сердца. Доктор сказал, что такие чудеса случаются, но удивительно не это. Все продолжают задаваться вопросом, почему киллер стрелял не в голову, а в сердце. Но, этого мы уже никогда не узнаем.

– Кошмар? – спросил шепотом Гай.

– Да.

– Не бойся, я рядом. И никуда больше не уйду, – он поцеловал меня в макушку и прижался щекой к моему лбу.

Было так тепло. Так спокойно и хорошо. Пытаюсь прийти в себя, но пока все очень расплывчато понимаю.

В прошлое мое пробуждение я видела своего лечащего врача, того самого, который уже воскрешал меня после порезанных вен и избиения. Оказалось, что мы не в России. Мы где-то на северо-западе  Франции. Поскольку, я еще очень слаба, то не многое успела узнать. Он что-то говорил про то, что сразу после операции, Де Круа забрал его из клиники, и меня на частном самолете вывезли из страны. Мы в каком-то замке, что принадлежит Гаю. Сказал еще, что не только он за мной следит, ко мне постоянно приезжает лучший хирург Франции и он не понимает, зачем привезли его, если здесь есть такой сильный специалист.

Де Круа меня успокоил, что и Валентин, и Борис, и братья Ягудины – все живы. Даже Анис, на которого он очень зол.

– Спи, тебе нужны силы, – опять прошептал он.

Я послушно закрыла глаза. Больше нечего бояться.

Глава 2

Следующим утром я проснулась и поняла, что нахожусь одна в комнате. Вернее не совсем. Гая не было, но меня охраняли. В ногах, на моей белоснежной постели сидела… собака. Пес был похож на крепкий бочонок – очень упитанное тельце на коротких ножках. Его шерсть белая с большими коричневыми пятнами украшала эту идеально белоснежную комнату, в которой и мебель, и украшения, стены, пол, потолок и даже люстра – все было белого цвета.

Собака посмотрела на меня недоверчиво и тихо так, буквально себе под нос буркнула:

– Гав.

– Я так понимаю, это “с добрым утром”? – спросила я у него.

– Гав.

Я кивнула. Ну, будем считать, что угадала. В окно без штор, бил яркий, утренний свет. В помещении было немного прохладно. Странно, даже во Франции есть холод?

Я попыталась сесть. Боль в груди уже не была такой острой как раньше. Может быть, попробовать встать? Спина немного болит, наверное, от того, что давно лежу.

Откинула рукой толстое, белоснежное одеяло, поверх которого еще лежала белая шкура, и спустила ноги на деревянный пол. Встала и немного походила по комнате. Вроде бы голова не кружится. Пошевелила руками, немного наклонилась вправо, влево, потянулась – ой, а это я зря! Острая боль в области груди напомнила о незажившей до конца ране. Я перестала делать резкие движения и еще немного прошлась по помещению. Все в порядке, если не делать резких движений.  Я обрадовалась. Значит, смогу сегодня, наконец, выйти из комнаты!

Все это время пес с интересом наблюдал за мной. Он явно не был доволен, что его подопечная решила встать.

– Ну, что ты на меня так смотришь? Пойдем, погуляем? – я подмигнула псу. Кажется, он не оценил.

Так, все, конечно, хорошо… Но, надо где-то найти одежду. Нельзя же гулять по дому в одних трусиках и повязке из бинтов.

Вдоль одной из стен между окон я обнаружила встроенный шкаф, который начинался от пола и упирался в потолок. Интересно, там найдется хотя бы халат?

Открыла высокие дверцы – передо мной предстала вешалка, набитая до предела вещами – на всех бирки из магазина – все абсолютно новое! Задумалась, кому бы могло все это принадлежать. Вещи новые, женские. Платья, юбки, брюки, джинсы… Я еще раз осмотрела комнату – никакого намека на мою одежду.

Что ж, возьму что-нибудь отсюда, потом найду Гая и узнаю, где же мои вещи. Из всего этого великолепия и многообразия, я постаралась выбрать самое дешевое – простые джинсы и теплый свитер, похоже, на улице холодно. С “дешево” я погорячилась – на бирках были четырехзначные суммы в евро, отчего мне стало не по себе. Ладно, разберусь потом.

В другом отделении безразмерного шкафа нашла обувь – туфли на каблуках, сапоги, босоножки. Глаза наткнулись на кроссовки – отлично! Странно, но и одежда, и обувь, оказались моего размера.

Полностью одевшись, подошла к зеркалу – да, за исключением одежды, все остальное было в ужасном состоянии. Я сильно похудела за эти дни. Глаза ввалились, цвет лица какой-то серый. Только волосы выглядели прекрасно. Видимо, пока я спала, кто-то привел их в божеский вид?

Ладно, надо погулять и размяться.

Я повернулась к двери и спросила у пса:

– А ты, со мной пойдешь или здесь все-таки останешься?

Собака фыркнула и “скатилась” с высокой кровати. Короткие ножки не позволяли ей грациозно спрыгнуть. Кажется, эта порода называется “бульдог”, но я могу и ошибаться. Из меня не лучший собаковод. Всегда мечтала о животном, хотя бы о рыбках, но мама никогда не разрешала приносить в дом, кого-то “нечеловеческого” формата.

Перед выходом из комнаты, я заглянула в ванную комнату, которая поражала своими размерами и убранством. Все отделано деревом и покрыто лаком, ощущаешь себя словно на эксклюзивной яхте – все сияет и переливается. Я такие в маминых журналах видела.

На раковине лежала распакованная зубная щетка и тюбик зубной пасты – отлично! Да, долгое “отсутствие” по причине комы только в фильмах красиво, а в реальной жизни – только во рту, словно стадо кошек жило все это время, не говоря уже об остальном.

Умывшись, мы с псом спустились вниз. Я впервые увидела здесь что-то, кроме своей спальни. Это действительно оказался замок.

Лестница привела меня в гостиную. Уютная комната с высокими потолками, отличным паркетом, светлыми стенами и как будто бы мраморным потолком, с которого свисала большая хрустальная люстра. Посреди помещения стояло четыре белых кресла, между которыми расположился белый же журнальный столик.