Все будет хорошо

Банников сердито покосился на него.

— Она попросила позвать к телефону Сергея, — наконец выдавила из себя свидетель. — Совершенно наглым, возмутительным, угрожающим тоном! У нее ребенок совсем не от Сергея, представляете? — затараторила Вероника Валерьевна. — Неизвестно от кого. Да! А записан как его! И она еще от нас смеет требовать…

— Так что же конкретно она требовала? — начал терять терпение майор.

— Она хотела говорить с Сергеем, а я…

— Так вы позвали вашего будущего зятя или нет? Она угрожала ему или нет?

— Я его не позвала, — отрезала Вероника Валерьевна, — потому что не могла! Его не было дома. Он был в гараже. Возил куда-то этого своего жуткого друга, Герку. У него машина сломалась. У Герки то есть. Он живет, между прочим, с девушкой, и они не расписаны. Она беременна.

— Так ваша дочь тоже беременна, — снова подал свой голос Бухин, — и тоже не расписана.

Банников опять на него зыркнул, а Вероника Валерьевна взорвалась, как новогодняя петарда.

— Это совсем другое дело, молодой человек! У них любовь, у них высокие отношения!

Бухин отвернулся к стене и хрюкнул.

— А вы не в курсе, Вероника Валерьевна, на работе у них было все в порядке? Может быть, какие-то финансовые недоразумения? Ваш зять никому не задолжал?

— Я сама старший экономист, — напыжилась Вероника Валерьевна, — и могу вам со всей ответственностью сказать, что на работе, к примеру, было все в полном порядке. Я им много по родственному помогала… Да и здесь мы начали ремонт делать. Кучу денег вбухали. Так что нечего здесь этой интриганке делать было, я вам скажу…

— Значит, финансовых затруднений у Кузнецова не было?

— Никаких, — заявила Вероника Валерьевна. — Они даже отдохнуть на недельку с Ликусей съездили. В Турцию.

— А у компаньона его, Томашевского, тоже было все в полном порядке, не знаете? — неожиданно спросил Бухин.

— У Геры? — Вероника Валерьевна задумалась. — Я даже затрудняюсь ответить… Вроде бы да. Я, знаете, как-то меньше с ним общалась. У него такой характер… Трудный характер! Шутки, к примеру, какие-то идиотские, розыгрыши! Выпить он тоже не дурак, — добавила она с ехидцей. — И знаете, они несколько раз с Сережей очень ругались. Лика слышала.

— Извините, я понял, что она и Кузнецов жили вместе. Так почему сегодня она ночевала у вас?

— Сережа ее попросил… почему-то, — растерялась Вероника Валерьевна. — Наверное, он должен был с кем-то встретиться и не хотел, чтобы Ликуся… Я знаю, — внезапно вскричала Ликина мать, — конечно, это она! Ну кому еще Лика могла помешать в этом доме, как не ей! Это она, она его убила!

— Николай Андреич, там эксперты и следователь уезжают… — Катя Скрипковская заглянула на кухню.

— Никаких вопросов больше нет, Николай Андреевич? — Врач уже закрывал свой чемоданчик.

— Так ты говоришь, во сколько его убили?

— Где-то от восьми до половины одиннадцатого. Точнее скажу после вскрытия. И вот что еще странно — убийц, похоже, было двое.

— Почему это вы так решили? Криминалист охотно пояснил:

— Да потому, что стреляли из двух разных видов оружия.

И характер стрельбы разный. Два выстрела, похоже, из того «Мартиана», который мы нашли на полу, — в сердце и в голову. Очень точно — зуб даю, стрелял профессионал. А еще три — из другого ствола. Навскидку — «Беретта». Ствол не нашли, но пули и гильзы присутствуют. Стрелок никакущий. Одни понты. Разброс — по всей комнате, и ни один выстрел не смертельный. Одно попадание — в предплечье. А два — мимо денег. Пули в мебели застряли. И еще есть определенные странности… Я все написал в заключении первичного осмотра.

— А с какого приблизительно расстояния стреляли?

— Метр-полтора. — Эксперт вздохнул.

— Отпечатков нигде нет?

— На «Мартиане» — женские пальчики. Попадаются по всему дому. Предположительно или жены его, или любовницы. Хотя дверная ручка и была протерта. На ней только пальцы этой Малышевой. Из стакана пил сам Кузнецов.

— Что-нибудь пропало, не знаешь?

— Малышевых надо поспрашивать и жену его. Следов взлома нет. Следов борьбы — тоже. Дверь открыли либо родными ключами, либо покойный сам впустил своего убийцу. Или убийц.

— А Малышеву-младшую как зовут? — неожиданно спросила Катя. — Анжелика?

— Да вроде. А что?

— Это не та самая Анжелика Малышева? Ну, невеста Олега Шумейко? Которая его бросила? Которой он машину покупал?

— Так она вроде невеста убитого? — засомневался майор.

— Да не важно, чья она там невеста! Важно то, что Кузнецов мог быть знаком с Шумейко. И смотрите, что получается. — Глаза у Катерины горели сыскным азартом. — Где Шумейко — там труп. Сначала Нечаев. Потом брат Шумейко. Потом этот Кузнецов. И я больше чем уверена, что и на этот эпизод у Шумейко — железное алиби.

— Посмотрим, посмотрим. — Невыспавшийся Банников, похоже, проснулся окончательно. — Это все, конечно, крайне любопытно. Или Шумейко кто-то подставляет по-крупному, или… Так, короче. Вы здесь надолго не рассиживайтесь. Все записи, книжки, блокноты, все до последнего листика — изымать. Компьютер тоже. Сашок, ты с Катериной порасспроси бабулю — ту, что вчера дежурила в интересующее нас время. Может, видела что. Это второе. И третье — компаньона его, Томашевского, вызвали сюда?

— Он здесь и живет, Коля. — Лысенко дернул бровями вверх. — На седьмом этаже, кажется. Уже должен быть дома.

— Хорошо. Я сам к нему поднимусь. Где жена его живет — ну, бывшая эта, которая от него ушла… — Он заглянул в записную книжку: — Кузнецова Нина Анатольевна, выяснили?

— Она нигде не живет. — Васька сидела растерянная, заплаканная, с опухшими глазами, еще в утреннем домашнем халате, который не успела переодеть. — Она в больнице лежит.

— То есть как нигде не живет? Она, как вы говорите, ушла от мужа примерно в конце августа. И что же, до сих пор нигде не живет?

— Это он от нее ушел, а не она от него. Подло так, понимаете, ушел. Как раз в этот день Нине и сказали, что у нее опухоль. Она сама не своя была. А потом… Или нет, не так. Сказали ей перед этим, а на следующий день Сергей от нее ушел. Да, точно. И с работы ее уволили.

— Так где же она все это время жила, я так и не понял? — Майор Банников сидел на уютной, чисто прибранной кухне Томашевских и снова пил кофе. На этот раз предложенный ему гостеприимной Васькой. Вообще, на этой паре глаз отдыхал, хотя Васька и была в халате и заревана, и пузо торчало вперед, как нос у ледокола, но она все равно нравилась майору. Он понимал в женщинах.

— Нигде она не жила. Через день они с Димкой — это ее сын, — пояснила Васька, — на море уехали. Это ей так врач посоветовал — отдохнуть перед операцией, сил набраться. А приехала она позавчера. А Димка еще там остался. У знакомых Нининых. Он болеет. Круп у него. Ложный. В общем, горло. А она переночевала у отца, а утром мы с ней в больницу ложиться поехали. То есть ее положили, а я просто с ней… Чтобы поддержать. Вы понимаете?

— Понимаю. — Майору все больше и больше нравилась эта девушка с огромным животом, бойкими каштановыми кудряшками и голубыми глазами, которые не смогли испортить даже слезы. — А чем она больна, простите? В какую больницу ее положили?

— В онкологию, в нашу областную. — Васька покосилась на Геру. — Она просила этого никому не говорить. Ну, теперь уже все равно…

— У нее что, опухоль? Злокачественная? Васька кивнула.

— Да. И оперироваться нужно было срочно. Так ей врачи сказали. Анализы были очень плохие. Только этот врач, хирург, с которым Нина договаривалась, он в отпуск уходил. И посоветовал и Нине отдохнуть.

— А когда вы в последний раз ее видели?

— Вчера. Я утром ей завтрак носила, посидела там с ней… Ну, примерно до обеда.

— Вы с ней близкие подруги?

— Очень близкие.

— Она вам не рассказывала, у мужа никаких проблем не было? Может быть, рэкет? Или задолжал кому?

— У нас никаких проблем не было, — подал свой голос Гера, — ни с рэкетом, ни с должниками. Ни мы никому не должны, ни нам. И вообще, я бы знал, если бы у Сереги были какие-то проблемы.