Западня для Евы (Ловушка для Евы)

– Ладно. – Ева чувствовала себя не вправе выражать недовольство – в конце концов, она сама провела большую часть вечера, лежа на спине, вся обмазанная клейкой массой. – С компьютерами я вам помочь не смогу, я в этом деле не сильна, но мне надо провести несколько вероятностных тестов, проверить кое-какие версии. В мозгах, видишь ли, прояснилось. Черт возьми, я этого терпеть не могу!

– Терпеть не можешь, когда в мозгах проясняется?

– Да нет. – Ева позволила себе немного расслабиться. Она остро подмечала каждую интонацию его голоса и чувствовала, что опасаться нечего. По крайней мере сейчас. – Я терпеть не могу признавать, что вся эта дрянь, которой Трина пользуется в своей работе, действительно прочищает мозги. Я просто накачана энергией! – Ева вытащила старую, изношенную до дыр футболку, которую спрятала под высокой стопкой шелкового и кашемирового трикотажа. – И я думаю… Ты на что уставился?

– На тебя. Дорогая Ева, ты выглядишь…

– Не начинай.

Ева отмахнулась от него футболкой и отступила на два шага. «А ведь все это тоже притворство, – подумала она. – Но какое громадное облегчение – знать, что он все еще может смотреть на меня вот так. Чувствовать, как кровь согревается, а все тело напрягается, когда он так смотрит».

– Даже не пытайся.

– Тебе сделали педикюр?

Она инстинктивно поджала пальцы ног.

– Трина усыпила меня видеопрограммой и воспользовалась моим беспомощным состоянием. А теперь не говорит, как это снять.

– Мне лично нравится. Очень сексуально.

– Не понимаю, что такого сексуального в розовых ногтях. Что в них может быть сексуального? Хотя, погоди, я же забыла, с кем разговариваю! Да если бы она разрисовала мне зубы розовым, ты бы и это назвал сексуальным.

– Я сентиментальный влюбленный дурак. – Рорк подошел к ней поближе и провел большим пальцем по ее щеке. – Мягкая.

– Прекрати! – Ева шлепнула его по руке.

– И такой экзотический запах! – продолжал Рорк, подвигаясь еще ближе и принюхиваясь. – Нечто тропическое. Что-то вроде весенней лимонной рощи с легкой примесью… жасмина, как мне кажется. Жасмин распускается по ночам.

– Рорк! Руки прочь!

– Слишком поздно. – Он засмеялся и схватил ее за бедра. – Мужчина иногда имеет право отдохнуть. Восстановить силы. Почему бы тебе не стать моим тонизирующим средством?

Ева сама хотела этого, но все-таки оттолкнула его, когда он прижался губами к ее губам.

– Мой перерыв уже закончился.

– Тебе придется его продлить. На вкус ты просто неотразима! – Он провел губами по ее скуле вниз, к подбородку, а его руки тем временем уже развязывали кушак ее халата. – А ну-ка, давай поглядим… – он легонько укусил ее нижнюю губу, —…что на этот раз затеяла Трина.

Он стянул халат с ее плеч и слегка прихватил зубами обнаженную кожу на плече. Маленькое ядрышко страсти, глубоко запрятанное у нее внутри, распустилось и расцвело. Ева запрокинула голову, чтобы дать этому ядрышку больше места.

– Запомни: у тебя двадцать минут, максимум тридцать.

– Тридцать минут мне едва хватит только на то, чтобы… – Рорк замолк на полуслове, когда его взгляд упал на ее грудь. – Ну-ка, ну-ка… – В его голосе появились мурлычущие интонации, подушечкой большого пальца он потер рисунок с изображением полицейского жетона. – Что мы тут имеем?

– Одно из гениальных озарений Трины. Но не бойся, это временное. И знаешь: мне даже понравилось, когда я вышла из шока.

Рорк ничего не ответил, продолжая поглаживать изображение и обводить его пальцем.

– Рорк?

– Я потрясен. Просто сражен! Это смешно, нелепо, но меня это возбуждает. Как странно.

– Ты шутишь?

Он поднял на нее взгляд, и этот взгляд прожег ее насквозь. Нервы заплясали у нее под кожей, едва не выпрыгивая наружу.

– Ну ладно. Ты не шутишь.

– Лейтенант. – Он вновь стиснул ее бедра и поднял одним рывком. Она обхватила ногами его талию. – Вам лучше бы приготовиться.

Невозможно было приготовиться к атаке, обрушившейся на все ее чувства разом. Так как постель оказалась слишком далеко, Рорк просто бросился вместе с ней на диван. Его руки и губы ухитрялись находиться в ста местах сразу. Ева обвилась вокруг него, как плющ. Ей казалось, что если она не будет держаться изо всех сил, то просто выскочит из собственной кожи. Волна страсти с безумной скоростью проносилась по венам, по мышцам и нервам, рвалась наружу, и вот наконец все ее тело содрогнулось в целительном и освобождающем взрыве оргазма.

Ева глотнула воздуха, оглушенная этим взрывом, и нашла губами его голодные, нетерпеливые губы. Странное дело, ею владела не только страсть, но и чувство облегчения. Все-таки они были вместе! Хотя бы в этом они были вместе, они были едины. Она рванула на нем рубашку. Не он один хотел ощутить плоть на ощупь и на вкус. Его кожа оказалась горячей, словно он был весь раскален изнутри.

Ее чудо. Ее собственное чудо.

Не размыкая объятий, они перекатились по дивану – и с глухим стуком шлепнулись на пол. Ее задыхающийся смех эхом отдавался во всем его теле. Господи, как же он хотел услышать этот смех!

Ее запах, вкус, линии и формы ее тела – все это ударило ему в голову, заставляя терять остатки рассудка. Он готов был съесть ее, проглотить в один присест, как изысканное яство, предложенное изголодавшемуся в пустыне. Нет, ему хотелось медленно лакать ее языком, как сливки. Ему хотелось погрузиться в нее и не показываться, пока не наступит конец света.

Если это возможно – так любить, так желать, так нуждаться, – значит, он уже пересек рубеж, из-за которого нет возврата. Для него возврата не было.

Ева двигалась и содрогалась под ним. Она протянула руку, обхватила его и потянула к себе, в себя, прямо в жаркую, влажную, безумную глубину. Наслаждение затопило его, пронзило насквозь, наполнило его ум и душу, пока он погружался в нее все глубже и глубже. Он видел, как ее янтарные глаза темнеют и подергиваются дымкой от возбуждения, видел, как дрожат ее губы. Потом ее голова запрокинулась, из горла вырвался хриплый вопль. Не в силах сдерживаться, он прижался губами к нарисованной у нее на груди эмблеме – к символу того, чем она была, – и почувствовал, как отчаянно бьется ее сердце. Его коп. Его Ева. Его чудо.

И он отдал ей всего себя, весь отдался чуду.

Ее пульс почти вернулся к нормальному ритму, когда Рорк перевернулся на спину, увлекая ее за собой. Теперь Ева лежала сверху, у него на груди, а не внизу, придавленная его весом. Оказавшись в позе превосходства, она сложила руки, оперлась на них подбородком и принялась изучать его лицо. Удивительно, но в этот момент вид у него был, безусловно, отдохнувший, довольный и расслабленный, как будто он соснул часок-другой.

– А всего-то – розовые ногти на ногах и татуировка на сиськах! И почему это мужиков так заводит?

Его губы изогнулись в улыбке, хотя он лежал, не открывая глаз.

– Нами так легко манипулировать! Ей-богу, мы беззащитны перед женщиной с ее коварными чарами.

– Вы беззащитны перед своими половыми железами.

– Не без этого. – Рорк блаженно вздохнул. – Вот и слава богу.

– Неужели тебя действительно заводит вся эта ерунда? Лосьоны, одеколоны, лаки-краски и все такое?

– Ева. Дорогая Ева. – Рорк открыл глаза и провел рукой по ее волосам. – Меня заводишь ты. Это же так очевидно.

– Но ты балдеешь от всей этой ерунды!

– Я балдею – и точка. С ерундой или без ерунды. – Он подтянул ее повыше, чтобы дотянуться до ее губ, и поцеловал. – Ты моя!

Ее губы дрогнули.

– Что это значит – «я твоя»?

– Это значит, что ты для меня все.

– Ты просто ловкий льстец. – Она не удержалась и потерлась об него носом. – Очень ловкий. К твоему сведению: я не стану сохранять эту татуировку, даже если она превратит тебя в моего сексуального раба. Пару дней подержится – и хватит.

– Делай как знаешь, это же твое тело. Но мне бы тоже не хотелось оставлять ее навсегда. На меня подействовал фактор неожиданности. Это был настоящий сюрприз.