Изабелла и Молли

— Да, я вижу, — сказалъ Тони, глядя на нее съ безстрастнымъ восхищеніемъ, — но это палка о двухъ концахъ. При извѣстныхъ обстоятельствахъ дѣло можетъ изъ увеселительной прогулки превратиться въ нѣчто другое.

Молли взяла сигарету изъ коробки на столѣ.

— Милый Тони, — сказала она, — хотя я знаю, что я опереточная пѣвичка, но изъ этого еще не слѣдуетъ дѣлать неизбѣжный выводъ, что я круглая дура. Мнѣ совершенно ясно, что мы пускаемся въ предпріятіе чрезвычайно опасное и при томъ довольно безнадежное. Если Да-Фрейтасъ узнаетъ въ чемъ дѣло, то можно побиться объ закладъ десять противъ одного, что никто изъ насъ не выйдетъ живымъ изъ каши. Теперь ты доволенъ?

— Ну, во всякомъ случаѣ, ты, кажется, разобралась въ положеніи, — призналъ Тони. — Но это ничуть не дѣлаетъ его болѣе легкимъ. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, Молли, это совершенно невозможно! Такой отвѣтственности я на себя взять не могу!

— Съ этимъ я не согласна, — упрямо возразила Молли. — Мѣсто жены быть рядомъ со своимъ супругомъ — въ особенности, если этотъ супругъ сбѣжалъ съ другой женщиной.

Тони невольно разсмѣялся.

— Но предположимъ, мы пребываемъ въ Ливадію, предположимъ даже, что намъ удастся попасть въ Портригу, что же ты можешь сдѣлать въ этомъ случаѣ?

— Къ чему ты спрашиваешь объ этомъ? Я знаю такъ же мало, какъ и ты, и не буду знать, пока не дойдетъ до дѣла. Единственная возможность… — она оборвала на полу-словѣ, какъ будто не зная, что сказать дальше.

— Ну? — ободряюще спросилъ Тони.

— Ахъ, это только предположеніе. Ничего опредѣленнаго, но ты же самъ нѣсколько разъ разсказывалъ мнѣ, что мы съ этой дѣвушкой поразительно похожи другъ на друга.

Тони кивнулъ и внезапно посмотрѣлъ на нее съ выраженіемъ пробудившагося интереса.

— Ты не понимаешь? — Молли бросила сигарету и встала. — Вероятно, будетъ возможность, что мы — благодаря какой-нибудь случайности — очутимся въ положеніи, при которомъ сумѣемъ использовать для нашихъ цѣлей это сходство. Я знаю, что это звучитъ невѣроятно и нелѣпо, но если у тебя есть какая-либо лучшая мысль… — спросила она съ почти истерическимъ смѣхомъ.

Тони задумчиво пошелъ къ двери и снова вернулся.

— Видитъ Богъ, Молли, это было бы прекрасной мыслью, — медленно сказалъ онъ, — если бы намъ удалось незамѣтно доставить тебя туда…

— Объ этомъ я уже подумала, — прервала его Молли. — Все время, пока я находилась на сценѣ, я думала объ этомъ. Помнишь ли ты еще, Тони, ту пѣсенку, съ которой я два года тому назадъ выступала на сценѣ въ костюмѣ священника?

Онъ кивнулъ.

— Ну, вотъ, всю одежду я еще имѣю — платье, парикъ, очки — словомъ, всю бутафорію. Костюмъ былъ такъ прекрасенъ, что я однажды прошлась въ немъ ради шутки по улицѣ, и ни одинъ человѣкъ не замѣтилъ, что тутъ что-то не то.

— Великій Боже! Молли, — сказалъ Тони, и въ его глазахъ показались искорки мальчишескаго удовольствія сбивать другихъ съ толку и натворить кутерьму, — ты въ самомъ дѣлѣ готова совершить эту поѣздку въ такомъ… въ такомъ маскарадѣ?

— Почему же нѣтъ? — спросила Молли. — Я могу выполнить это дѣло — вполнѣ могу. Въ концѣ концовъ, вполнѣ естественно имѣть на борту капеллана.

— Конечно, конечно, — Тони прислонился къ стѣнѣ и сталъ тихо и самодовольно посмѣиваться.

— Итакъ, ты берешь меня съ собой? — съ сіяющими глазами спросила Молли.

Тони кивнулъ.

— Хотя бы только ради того, чтобы видѣть, какую рожу состроитъ при этомъ Гью.

Снаружи снова послышались шаги и голосъ режиссера сцены:

— Второй актъ. На сцену!

Тони пересталъ смѣяться.

— А твоя работа, Молли? Театръ?

— Ну, что тамъ? — театръ можетъ пойти къ чорту, — равнодушно сказала Молли. — Я имѣю отличную замѣстительницу для своей роли, и это уже ихъ дѣло, какъ они справятся съ ней. Послушай, Тони, — сказала она, бросивъ быстрый взглядъ на часы, — у насъ ровно двѣ минуты времени, потомъ я должна переодѣваться. Для этого мнѣ нужна моя камеристка, а въ ея присутствіи мы, конечно, говорить не можемъ. Скажи мнѣ точно и скоро, что я должна дѣлать.

Тони подумалъ минуту.

— Полагаю, лучше будетъ, если ты поѣдешь со мной въ автомобилѣ въ Соутгемптонъ. Я заѣду за тобой, къ тебѣ на домъ. Я, впрочемъ, ничего не скажу Гью до тѣхъ поръ, пока ты не будешь доставлена на бортъ.

— Почему? — освѣдомилась Молли. — Ты думаешь, что онъ можетъ имѣть что-нибудь противъ?

— Я вполнѣ увѣренъ, что онъ будетъ противъ, — довольнымъ голосомъ сказалъ Тони. — Можешь ли ты быть готова ровно въ половинѣ десятаго?

— Я не заставлю тебя ждать, — обѣщала Молли, кивнувъ въ подтвержденіе головой.

Въ этотъ моментъ въ дверь постучали, и на предложеніе Молли войти появилась камеристка съ молчаливымъ выраженіемъ лица.

— Простите, миссъ, что я мѣшаю вамъ, — извинилась она, — но вы должны переодѣться, уже пора.

— Совершенно вѣрно, Джане, — сказала Молли. Потомъ она обратилась къ Тони и протянула ему руку. — Итакъ, спасибо за твой визитъ, Тони, надѣюсь, что мы скоро увидимся.

— Ну, конечно, — сказалъ Тони, поцѣловавъ ей на прощаніе руку, — наши пути еще скрестятся.

Двадцать минутъ спустя чистенькая служанка лэди Джоселинъ открыла двери гостиной дома въ Честеръ-скверѣ и взволнованнымъ голосомъ, столь необычнымъ для хорошо воспитанной прислуги, доложила своей госпожѣ о приходѣ сэра Энтони Конвея.

Лэди Джоселинъ, какъ всегда, сидѣла на диванѣ. Она выглядѣла болѣе старой и осунувшейся, чѣмъ обычно, и ея узкія бѣлыя руки, который она протянула въ знакъ привѣтствія Тони, дрожали.

— Тони, — воскликнула она, — мой милый мальчикъ!

Онъ сѣлъ рядомъ съ ней, продолжая держать ее за руку.

— Тетя Фанни, — строго сказалъ онъ, — ты нарушила правила: ты знаешь, что не имѣешь права выглядѣть несчастной или озабоченной.

— Это дѣйствительно не только моя вина въ томъ, что случилось, — сказала она. — Я готова десять разъ съ радостью пожертвовать своей старой глупой ненужной жизнью, чтобы воспрепятствовать этому.

Съ нѣжнымъ, немного шаловливымъ движеніемъ Тони обнялъ ея крупную фигуру.

— Ты не должна говорить такъ, милая тетя Фанни, — запротестовалъ онъ. — Это значить, что ты вообще не должна говорить. Сиди смирно и слушай меня. Для чего-нибудь другого у насъ времени нѣтъ.

Всю дорогу изъ театра Гайети до Честеръ-сквера Тони обдумывалъ, что ему сказать ей. Онъ зналъ свою тетку и зналъ также, что ему нечего было опасаться, что она сдѣлаетъ попытку отсовѣтовать ему дѣйствовать по его плану. Онъ хотѣлъ только представить дѣло въ наиболѣе благопріятномъ освѣщеніи, чтобы уберечь ее отъ страха и волненія.

Немного прикрашивая, ему удалось представить все дѣло въ гораздо болѣе многообѣщающемъ и несложномъ видѣ, чѣмъ оно сперва показалось ему самому.

А о своемъ посѣщеніи театра Гайети онъ вообще не упомянулъ ни слова. Присутствiе Молли на борту подъ маской священника могло оказаться полезнымъ или нѣтъ, но во всякомъ случаѣ лучше было умолчать объ этомъ обстоятельствѣ, чтобы придать всему предпріятію болѣе заслуживающiй довѣрія характеръ.

Лэди Джоселинъ слушала его, ни разу не прерывая. Ея лицо имѣло безучастное выраженіе, такъ что Тони сперва показалось, будто его добрыя намѣренія увѣнчались успѣхомъ. Но потомъ она со своей обычной легкой любезной улыбкой положила руку на его плечо.

— Спасибо тебѣ, мой милый мальчикъ, — сказала она, — было очень мило съ твоей стороны придти и разсказать мнѣ все, — въ особенности мило было разсказать мнѣ все въ такой формѣ. Я, понятно, не вѣрю тебѣ. Я вполнѣ увѣрена, что дѣло гораздо опаснѣе, чѣмъ ты говоришь, но пока существуетъ хоть малѣйшая возможность получить обратно Изабеллу, я ни въ коемъ случаѣ не буду пытаться удерживать тебя. Ступай, Тони, и сдѣлай для нея все, что въ твоихъ силахъ. И Господь да благословитъ и хранитъ тебя!

Тони склонился надъ ней и поцѣловалъ ее.

— Я радъ, что ты любишь Изабеллу, — просто сказалъ онъ.

— Она самое милое и мужественное созданіе, которое я когда-либо встрѣчала, — сказала лэди Джоселинъ. — И если ты не сумѣешь спасти ее отъ этого брака, то это будетъ для меня большимъ горемъ.