Приходит ночь

— Ты помнишь те снимки, что делала для промо-кампании Вик и Аллена, когда они начинали выступать в «Стардаст Лондж»? Он увидел их, долго на них пялился и спросил, не знаю ли я фотографа, который их делал. Ну, я, конечно, тут же выпалила твое имя!

— Ну, спасибо, — пробормотала Брин.

— А для чего иначе нужны агенты? — довольно рассмеялась Барбара. — Но слушай, мне пора бежать. Нужно набрать еще двадцать танцовщиков для кордебалета. Ох, какой мужик! Я просто влюблена в этого парня! Подумай о моих процентах! А я подумываю подключить мой старый автоответчик и потанцевать сама. Ох, Брин! Что за райский плод свалился нам прямо в руки!

На этот раз Брин рассмеялась с вполне искренним удовольствием. У них с Барбарой было много общего. Днем Барбара была арт-агентом, а по вечерам становилась шоу-герл в популярном ночном клубе, который был частью нового казино. Барбаре нравилось крутиться как белка в колесе, и танцевать ей тоже нравилось. Она бы легко могла дать Брин роль в своем шоу, но Брин считала это до известной степени опасным для женщины, у которой на руках дети, да и не особенно Брин нравилась такая жизнь. Барбара была успешной бизнесвумен и заключила массу контрактов с большими людьми, но все эти контракты были похожи на те плоды, что падают под ноги сами собой — как после хорошего урагана.

— Ты права, в целом это звучит замечательно, Барб. Я за тебя счастлива.

— Порадуйся лучше за себя, дорогая. Ты сможешь поработать достаточно, чтобы реально подумать о первом взносе на новый дом — ты же давно о нем мечтаешь.

И Брин прикусила губу. Деньги были, как это ни печально, одним из ключевых вопросов ее жизни. Никто без них не может.

До смерти ее брата Джеффа она жила с ощущением, что у нее есть все, что ей необходимо. Она могла брать ту работу, которая ей нравилась, и отказаться от той, что ей не подходила.

Если б он только был жив! Дело тут было не в том, что ей мешали племянники, нет. Она любила их, сдвинула бы горы и перегородила реки, только чтоб вырастить их. Нет, не поэтому… Она любила брата, при нем жизнь казалась ей такой размеренной, простой, правильной и понятной. А теперь… Она не может позволить себе погрязнуть в жалости к собственной персоне. Надо принять реальность такой, какова она есть. Джефф мертв.

И у него не было ничего похожего на страховку. Но подраставших мальчишек надо было кормить и одевать, водить по врачам и к дантистам, нанимать няню для самого маленького, когда Брин работала ночью. Кит и Брайан пошли в школу, а группа дневного пребывания для Эдама была весьма дорогой. Ей пришлось продать свой двухместный «транс-эм» и купить маленький «форд»-вэн. И ее небольшой таунхаус с двумя спальнями сделался слишком мал. Два мальчика переехали в чулан, а под чулан переоборудовали навес.

А все, что не поместилось под навесом, распихали по разным укромным уголкам — куда только было возможно.

Поскольку Брин не чувствовала себя готовой вернуться в шоу-балет, она не могла позволить себе отказаться даже от случайной работы просто из-за глаз какого-то там мужчины — да еще увиденных на телеэкране! — которые ее нервировали.

— …Ты меня слушаешь, Брин?

— Ну да, Барб.

— Будь в старом Фултон-Плейс ровно в десять во вторник. Он просто помешан на пунктуальности.

— В старом Фултон-Плейс?

Это дом располагался на одной из дальних дорог, ведущих в пустыню, был построен в середине девятнадцатого века и заброшен задолго до тех времен, которые могла помнить Брин. Школьниками они подначивали друг друга пробраться туда, поскольку этот дом, разумеется, имел репутацию пристанища привидений.

— Ты себе не представляешь, что из него получилось! — рассмеялась Барбара. — В десять часов со всем, что тебе нужно для работы.

— Я там буду, — пообещала Брин. — Ах да, Барб, а сколько времени займет эта работа? И когда надо делать рекламные фотографии?

— Может, три-четыре недели для съемок видеоклипа. А потом два-три дополнительных дня, чтобы сделать снимки. Я тебе скажу когда.

— Еще раз спасибо, Барб…

Трах-тарах!

Еще один душераздирающий вопль послышался со двора.

— Ох, мне пора, Барб!.. Родственнички неугомонные…

— Поцелуй и обними их за меня!

— Обязательно.

Брин поспешно положила трубку и бросилась во двор, встревожено вглядываясь в маленькие личики.

Эдам плакал навзрыд. Увидев ее, он кинулся к ней со всех своих пухленьких ножек и уткнулся головой в колени.

— Что случилось? — спросила она у старших.

— Кажется, его укусил жук! — ответил Брайан озабоченно, подходя и поглаживая белокурые волосики брата. — Эдам…

Эдам снова захныкал, и Брин взяла его на руки.

— Давай, Эдам, ты должен рассказать мне, что произошло.

Он поднял покрасневший и припухший палец, слезы все еще бежали из его огромных зеленых глаз — немного темнее ее собственных.

— Жук! — произнес он жалобно. — Это был очень вредный жук. Больно, тетя Брин…

Она развернулась и поспешила в дом, посадила Эдама на стол в кухне, наполнила небольшую кружку холодной водой со льдом.

— Опусти пальчик в воду, Эдам, и тебе станет легче, обещаю.

Эдам, перестав плакать и поежившись, глубоко вдохнул и сделал то, что ему велели. Брин увидела, что Брайан и Кит прибежали за ней и теперь испуганно глазеют на брата.

Она состроила им рожицу, потом ободряюще улыбнулась.

— Это не очень опасно, ребята, правда. Думаю, это была всего-навсего маленькая медовая пчелка.

Брайан сжал губы на минутку, потом потупил глаза Брин, наблюдая за ним, нахмурилась.

— В чем дело, Брайан?

— Он… он…

— Что «он»?

Брайан, сам пораженный пришедшей ему в головку мыслью, за спиной Эдама беззвучно зашевелил губами: «Он ведь не умрет, нет, тетя Брин?»

— Нет! — воскликнула Брин. — Разумеется, нет!

Она отвела глаза, отвернулась и притворилась, что что-то ищет в холодильнике.

Странно, что Брайану пришел на ум такой вопрос. Казалось, все трое мальчишек за прошедшие полтора года свыклись со случившимся. Они приняли ее за старшую и были так трогательно готовы доверять ей и любить ее.

А может, это и не было так уж странно. Сью умерла от воспаления легких, оттого что не прислушивалась к советам врачей, когда Эдаму было всего год от роду; Джефф менее чем через два года последовал за ней, вследствие нелепого несчастного случая. Не имеет значения, насколько привыкшими к существующему положению вещей мальчики выглядят — то, что они беспокоятся друг о друге, совершенно естественно.

И совершенно естественно, что они льнут к ней, пугаясь иногда, что и она тоже может их покинуть…

Она вынула из холодильника упаковку хот-догов и, улыбаясь, повернулась к троице — Эдаму с его покрасневшему от плача личиком, Брайану и Киту, бледным и испуганным.

— Алё, а чего лица такие грустные сделали?.. Эдам, не вынимай палец из воды…

— Холодно очень…

— О'кей, вынь на минутку, а потом сунешь обратно. Брайан, Кит, ступайте в ванную. Потом мы все съедим по хот-догу и по мороженому, я включу какое-нибудь кино, а потом все пойдут спать. Завтра вам в школу.

«И, — добавила она про себя, — я закончу печатать последние пробные снимки и выскочу, чтобы купить новые колготки. У меня нет ни одной не дырявой пары».

Тремя часами позже все мальчики были помыты, даже Эдам, все хот-доги были съедены, а кино приближалось к концу.

Брайан сидел слева от нее, Кит — направо, Эдам восседал у нее на коленях.

Болезненная волна воспоминаний неожиданно нахлынула на Брин, и она прикусила губу, чтобы мальчики не заметили слез, покатившихся из ее глаз.

Она так их любила.

И чувствовала прямо-таки болезненную к ним привязанность. Отчасти оттого, что они были прелестными детишками, отчасти оттого, что они были детьми Джеффа. И не важно, что там произошло, не важно, как отчаянно ей придется бороться, не важно, от чего ей придется отказаться, она никогда, никогда не оставит их одних.