Роковая ошибка (Жизнь во сне)

Эти слова прозвучали как смертельный приговор. Ленса затрясло, бросило в пот, сердцебиение ускорилось, дыхание сбилось, глаза помутнели, а взгляд был потерянным, ноги его еле держали. Внутренний голос его убеждал в том, что этого не может быть, что это другие мать с дочерью разбились, что Хейли и Кристи живы и невредимы и завтра он их увидит. Чтобы убедиться в правоте внутреннего голоса, Алан нашел в себе силы спросить, что за машина попала в аварию. Его голос был прерывистым, словно он заикался. И хотя он задал волнующий его вопрос, ответа на него он не особо хотел слышать. Он боялся, очень боялся, что его самые страшные опасения сбудутся. Таксист назвал не только марку и цвет машины, на которой Хейли и Кристи уехали, но и номер. Алан сначала упал на колени, а потом и вовсе лег на землю. В тот момент все его органы чувств отключились, и он в мгновенье стал слепым, немым, глухим. Есть выражение «ад на земле», и оно началось в жизни Алана. Время остановилось, накрыв душу болью. Он плакал. И плакал тихо, иногда было слышно, как он всхлипывает. На глазах Виктории тоже появились слезы, и, не выдержав нахлынувших чувств скорби, она тоже заплакала. Таксист ничего не понимал и спросил у девушки, в чем дело. Виктория не могла что-либо объяснить, чувствуя свою вину. В этот момент приехал Бен. Алан продолжал лежать, не поднимая головы, так как не воспринимал окружающий его мир. Виктория еле-еле нашла в себе силы и рассказала ему, что возможно Хейли и Кристи попали в аварию и погибли, поэтому Алан в таком состоянии. Бен сразу же попросил Викторию уехать, и направился к другу. Когда машина тронулась с места, Алан пришел в себя и попытался побежать за ней. Он хотел ее убить, считая виновной в смерти жены и дочери. Алан бежал, спотыкаясь и падая, и был остановлен Беном от этой идеи, которой он был одержим.

- Где она Бен? Где она? – тряся его за грудь, и крича, спросил Алан. От злости и ярости у него со рта шла пена.

- Кого ты ищешь Алан? – Спросил испуганным голосом Бен.

- Виктория. Виктория. Я убью тебя – прокричал Алан, во всеуслышание, что есть мочи. - Я тебя убью – спустя несколько секунд уже плача и шепотом произнес он. Только сейчас он по-настоящему начал понимать, что его жена и дочь погибли в одно мгновенье и виноват в этом только он и никто другой. Осознавая это, боль в груди выжигала его душу. Даже Виктория не виновата, ведь если бы он не дал свое гнусное согласие, она бы не осталась. Если бы она не осталась, не было бы и этой трагедии.

- Бен, что мне теперь делать. Что делать? Как жить дальше, с кровью любимых на руках – говоря это, Алан смотрел на свои руки, словно они и вправду были в крови.

- Алан, что ты такое говоришь. Перестань. Это несчастный случай и ты в этом не виноват – сказал Бен, чтобы хоть на долю процента успокоить Алана, который продолжал изводить себя.

- Уйди, я не хочу тебя видеть. Я ни кого не хочу видеть – сказал Алан и направился в дом.

- Я не знаю, что ты собираешься делать, но я не дам совершить тебе глупость – опасаясь за жизнь своего друга, сказал Бен и пошел в дом вместе с ним.

Больше они не разговаривали. Алан лег на диван в зале и, укрыв голову подушкой, был не подвижен, словно и не дышал. Кто бы с ним не заговаривал, он, молча, выслушивал, то, как все за него переживают, что это не его вина, что жизнь продолжается, и всевозможные другие доводы. Алан их слушал, но не слышал, так как его собственные мысли в голове не давали ему покоя, и которые были полной противоположностью того, что ему говорили. Его внутренний голос убеждал его в том, что это он во всем виноват, и если его не станет, никто и сожалеть не будет, так как восторжествует справедливость. Алан никогда не понимал самоубийц, считая, что все в жизни можно решить, изменить, исправить. Но он никогда не задумывался серьезно об этом, да и зачем адекватному человеку, об этом думать. И теперь, когда самые близкие, родные ему люди погибли, он понял, что бывают моменты, когда ничто уже от тебя не зависит, и жизнь кажется проклятьем. Но как бы он не убеждал себя в том, что не заслуживает право жить дальше, он смог отогнать от себя мысли о самоубийстве.

Все бремя тяжести данной трагедии легло на Билла и Бена. Они организовали похороны, а Алан все это время пил и спал. Он не смог поехать на опознание тел, так как не хотел видеть их в таком состоянии. Ленс хотел их помнить такими, какими они были в день их отъезда в Сан-Франциско: веселыми, радостными, довольными, с огнем жизни в глазах, который горел очень ярко и грел его душу; он хотел их помнить красивыми, с румяными щеками, излучающими здоровье; он хотел помнить тепло их рук, нежных прикосновений, хоть больше никогда не сможет к ним прикоснуться, обнять, поцеловать. И если бы он увидел их сейчас, то разрушил бы все-то светлое, что так хотел сохранить в своей памяти.

В день похорон Алан не пил и привел себя в человеческий вид, благодаря родителям и друзьям, которые уговорили его пойти, так как он даже и не собирался. Он говорил, что не может осквернить этот процесс своим присутствием. И все же Алан там был. Также приехали и родители Хейли. Алан не смог найти в себе силы, чтобы подойти к ним, как и они. Но когда похороны закончились и все стали разъезжаться, отец Хейли не выдержал и подошел к Алану, несмотря на то, что жена, в слезах, его останавливала. Родители Алана и Бен с Биллом тоже подбежали, увидев их вместе.

- Если бы я был в тот день здесь, я бы тебя убил. Клянусь, я тебя убил бы, но, твое счастье, я был далеко. И все же я должен был услышать эту горестную новость от тебя. Ты меня слышишь – от тебя – повторил он не громко, стискивая зубы, и смотря в глаза Ленса, словно ища признание. Его глаза наполнялись слезами, а Тереза уже вовсю тихо плакала. Он был военным, который видел много смертей, не раз смерть сама его пыталась обнять, но он ни когда и подумать не мог, что будет на похоронах своей дочери и внучки. – Алан, что с тобой случилось. Ты ведь был хорошим человеком. Наша дочь тебя любила. Иногда мне казалось, что она нас так не любит как тебя. Когда она приехала к нам неделю назад, я был недоволен тем, что ты не приехал и даже не позвонил, чтобы я их встретил. Хейли и Кристи – эти имена Джон произнес очень тихо и грустным дрожащим голосом. Алан не оправдывался, а только молчал и смотрел в пол, так как не мог смотреть ни в глаза Джона, ни в глаза Терезы. – Так вот – спустя несколько секунд тишины продолжил Джон и никто из присутствующих (Мать Ленса, Отец Ленса, Бен и Билл) его не перебивал. – Она защищала тебя и была недовольна, что я тебя отчитываю и …. – Джон не договорил, ком в горле не дал ему это сделать, и он тоже расплакался.

Алан не выдержал. Его сердце не каменное. Он думал, что полковник будет кричать, обвинять его, возможно даже ударит, и он был готов к этому, он хотел этого. Но Джон вел себя сдержанно, как и Хейли в тот вечер. Этот разговор был сильнейшим ударом для Алана. Он просто упал на колени перед Джоном и Терезой и, не поднимая головы, прошептал - Простите. Простите меня, если сможете. Простите убийцу своей дочери и внучки. – Алан заплакал. Тереза не выдержала и, упав на колени перед ним, обняла его. Мать Алана тоже расплакалась, но осталась на ногах. Остальные держались, как могли, но это им не помогло, так как их глаза были мокрые от слез.

- Всевышний простит, а я не могу - сказал Джон и, вырвав жену из объятий Алана, ушел вместе с ней. Алан же остался на своем месте и еще долго так просидел.

Глава 7.

После похорон Хейли и Кристи Алан замкнулся в себе, отгородился от всего мира, и продолжал пить, не просыхая. Виня во всем себя, он хотел, чтобы его наказали за убийство. Но в его действиях нет состава преступления, возможно только моральное или аморальное, но государством оно не наказывается. Алан перестал появляться на людях, сделав себя затворником, узником собственного дома, который стал для него тюрьмой. Первый месяц, после похорон, родители жили в доме Алана, так как переживали за него, боясь, что он совершит какую-нибудь глупость. Каждый день они пытались переубедить его, заставить начать постепенно жить, пусть не прежней жизнью, но хотя бы начать жить по человечески, а не доживать остаток дней мучеником. Но все уговоры, доводы были бесполезны. Алан не воспринимал их. Единственным, что он не игнорировал, был алкоголь, который он считал своим спасителем и целителем. А когда родители прятали бутылки или вовсе выбрасывали, Алан, не найдя их, устраивал громкие скандалы, погромы, круша все на своем пути. Отец и мать не выдержали и месяца под одной крышей с сыном, поэтому переехали снова к себе, но продолжали навещать его каждый день.