Безумные мечты

– Неужели у меня и впрямь такой тяжелый характер?

– Аттила [9] был бы более приятным компаньоном, – ответила Мадлен, вспоминая свои недавние ощущения от встречи с Рэнсомом. – Ты был само совершенство!

– А вы, миледи, – спокойно отозвался Рэнсом, – никогда и ни в чем не были совершенством, как бы ни хотели им казаться.

Жестокость в его голосе поразила Мадлен, и она беспомощно залепетала:

– Я никогда не была… Но я и не хочу…

– Не хочешь? – язвительно переспросил он. – Никакого стремления к совершенству?

– Я просто пытаюсь делать все так, как могу, только и всего…

– Да, я заметил, – кивнул Рэнсом. – Но не забывай, что иногда ты отпугиваешь от себя людей, прячась за маску так называемого совершенства, которую сама себе и создаешь. Никто не осмеливается тогда приближаться к тебе. И ты остаешься одна.

Это был удар ниже пояса. И очень болезненный. Хуже, чем критика Кэролайн, хуже чем холодная враждебность Шарлотты. Спокойные слова Рэнсома о ее характере и во многом о ее судьбе не могли не причинить боли.

Словно почувствовав ее состояние, Рэнсом тихонько погладил Мадлен по щеке, стараясь успокоить.

– Тебе не нужно быть совершенной, так и знай, – тихо сказал он. – Да и у кого не бывает промахов и ошибок?

– Терпеть не могу делать ошибки, – тихо признаюсь ему Мадлен.

– Никто не любит, однако никто от этого еще не умирал.

– Ну, как сказать, – запальчиво ответила Мадлен.

– Ну, пошло-поехало… Неужели ты до сих пор считаешь своей виной то, что мы сейчас здесь?

– Да, – твердо ответила она.

– Придется повторить урок заново, – вздохнул Рэнсом. – В жизни с людьми каких только гадостей не происходит, Мэдди. Ты ведь не можешь отвечать абсолютно за все. На этот раз от тебя ничего не зависело.

– Послушай, кто бы говорил! – возмутилась Мадлен. – Ты ведь готов винить во всем себя – в побеге Мигеля, в том, что Эскалант тебя ненавидит и поэтому нам грозит опасность, в том…

– Я никогда ничего не говорил тебе… – попробовал остановить ее Рэнсом, но она, казалось, не слышала его.

– Пусть ты даже об этом ничего и не говорил. Однако меня не проведешь, Рэнсом. Я отлично знаю, что ты чувствуешь: боишься за меня, боишься, что я умру от рук сегуридоров только потому, что Эскалант тебя ненавидит.

Рэнсом молчал, и это убедило Мадлен в том, что она попала в самую точку.

– Мы очень похожи друг на друга, не спорь, – добавила она, смягчаясь. – К сожалению, похожи гораздо больше, чем мне самой хотелось бы…

– Ну, мы не совсем похожи, – улыбнулся он. – У меня, к примеру, гораздо лучше бицепсы.

– А у меня манеры.

– Когда как, – проворчал Рэнсом.

– Ну… – Мадлен вздохнула. – Чаще всего я веду себя вполне прилично. Отец с детства приучил меня добросовестно относиться к своим обязанностям, а мама научила быть леди. Это оставляло не так уж много возможностей для… раскованного поведения.

– Но, оставаясь вдвоем со мной, ты ведешь себя довольно раскованно, – заметил Рэнсом. – Особенно когда мне неприятно от тебя что-то слышать.

– Верно, – призналась Мадлен, удивляясь тому, что Рэнсом говорил правду: с ним она не церемонилась, это уж точно…

– Что же получается, – продолжал Рэнсом, – совершенная особа, взвалившая на свои хрупкие плечи такую ношу, от которой и крепкий мужчина взвыл бы.

– Я иногда и вою, – призналась Мадлен. – Правда, этого никто не видит.

Рэнсом взял ее ладонь и прижал к своей груди – так, чтобы она могла чувствовать биение его сердца.

– Я вижу, Мадлен. Я понял это в ту самую минуту, когда увидел тебя впервые, там, в баре. И с тех пор я вижу тебя насквозь каждый раз, когда ты только позволяешь мне это. – Он вздохнул и добавил: – А иногда даже когда тебе этого не хочется.

От волнения Мадлен затаила дыхание. Рука ее чуть задрожала, словно она хотела отстраниться от него.

– Это тебя пугает? – тихо спросил он.

Помолчав немного, Мадлен прошептала:

– Меня пугает в тебе абсолютно все.

Этого Рэнсом не ожидал.

– Пугает? Но почему? Господи, Мадлен, что же я такого сделал, чтобы ты меня боялась? – И вдруг он понял: – Неужели ты боялась, что я стану рассказывать о той нашей с тобой ночи?

Мадлен в одно мгновение напряглась:

– А ты собирался?

– Ну конечно, нет!

– Но ты же говорил.

– Я тогда тебе много наговорил, – с раздражением прервал ее Рэнсом. – Но я так разозлился, что удивительно, как я тебя не покусал от злости прямо в твоем офисе. Так знай же: я говорил все это только потому, что… О черт! – внезапно выругался он.

– Что такое? – встревоженно спросила Мадлен.

– Потому что… Ну, потому что знал, что это может тебя напугать. – Рэнсом низко опустил голову. – Я… В общем, прости меня.

– Извинения приняты…

Рэнсом прищурился, всматриваясь в темноту, стараясь разглядеть лицо Мадлен. Ему почему-то казалось, что она улыбается.

– Некоторые мужчины рассказывают о своих похождениях. Некоторые, но не я!

– Однако ты мне рассказывал о женщине в Нью-Йорке, – не преминула поддеть его Мадлен.

– Какой женщине?

– Той, с которой ты провел последнюю ночь в Америке, накануне нашего вылета в Монтедору.

– А, Гвен…

– Ее зовут Гвен?

– Только я тебе о ней ничего не рассказывал, насколько мне помнится.

– А если бы я попросила тебя рассказать, рассказал бы? – не унималась Мадлен.

– Ты бы не попросила, – сухо ответил Рэнсом.

– Ну а все же?

– Ничего бы я тебе не рассказал. То, что происходит между мужчиной и женщиной, касается только их двоих, и больше никого на свете. Я не из тех, кто целует, а потом болтает об этом на каждом углу. Понятно?

Только теперь Мадлен расслабилась:

– Понятно.

Зато Рэнсом еще больше разошелся:

– А ты, как я понял, любишь афишировать свою личную жизнь. Кто заставлял тебя показывать мне, что ты провела последнюю ночь в Нью-Йорке с этим, как его там…

– Престоном? Это была его идея – пригласить тебя подняться ко мне. Я вовсе не собиралась посвящать тебя в собственную личную жизнь.

Нет, теперь уже Рэнсом не мог сдерживать себя. Он должен спросить ее!

– Ты и в самом деле собираешься за него замуж?

– Нет, – просто ответила Мадлен.

– Нет? – с удивлением повторил Рэнсом. – Нет?

– Нет.

Он, казалось, не понимал ее.

– Что значит «нет»?

– Ты, похоже, чуть ли не на седьмом небе от счастья, что я не собираюсь замуж за Престона.

– Честно говоря, я никак не мог свыкнуться с мыслью, что ты будешь принадлежать кому-то другому. И вот теперь…

– Принадлежать? – возмутилась Мадлен. – На мой взгляд, это совершенно разные вещи – выйти замуж и быть чьей-то собственностью. Насколько мне известно, мистер Рэнсом, в Соединенных Штатах не рабовладельческий строй.

– Ты же понимаешь, что я хотел сказать.

– Предположим, но все-таки мне не нравится, как ты об этом сказал.

– Так почему же ты не собираешься выходить за него?

– Потому что не люблю его! – закричала она.

Рэнсом довольно хмыкнул.

– Ты рад? Это для тебя уважительная причина? – Теперь рассердилась она.

– Он-то думает, что ты выйдешь за него.

– Знаешь, когда ты начинаешь разговаривать таким тоном, мне хочется в тебя чем-нибудь запустить, – призналась Мадлен. – Да, Престон еще не знает, что я отказываю ему. Я сообщу ему об этом после возвращения в Нью-Йорк… – Она помолчала немного и добавила с сожалением: – Я хотела сказать, если когда-нибудь вернусь в Нью-Йорк…

– Вернешься, не сомневайся, – уверил ее Рэнсом и поцеловал ее ладонь.

– А тебя кто-нибудь в Нью-Йорке ждет? – спросила она осторожно.

– Ты имеешь в виду женщину? Нет.

– А…

– С этим покончено, – резко ответил он.

– Покончено?

– А-га…

– Но ведь ты спал с ней всего три ночи назад, и…

– Я попрощался с ней в ту ночь.

– А-а-а, – протянула Мадлен. Нет, она не могла больше сдерживать себя. Она должна спросить у него! – А ты… любил ее?