Лицо ангела

— Что ты имеешь в виду — компьютерная программа?

— Компания, в которой я работаю, разработала программу для составления психологического портрета преступника, которая работает на суперкомпьютерах и программах американского института исследований для сжатия данных сканированного мозга. Она может предсказать жестокое поведение, но она еще находится на стадии симуляции.

«Ангельское Личико» — виртуальный серийный убийца. Она запрограммирована, чтобы реагировать на факторы, вызывающие стресс, такие как отвержение и унижение, но она не существует в реальности.

— Анджела, люди погибли. В больнице где я работаю погиб врач. Я сам его нашел. Кто-то их убивает, и если это не «Ангельское Личико», то кто?

— Я не знаю, — ее голос надломился, на лице появилась эмоция, которую она редко позволяла себе выражать. — Но кто-то тебе лжет. Нет «Ангельского Личика», и я не имею отношения к смерти этого врача или каких-либо других врачей.

— Кроме твоего отца, кроме Адама.

— Мой приемный отец был мясником, а Адам…

— Какой он был? Расскажи мне о нем.

— Сначала развяжи меня. Я сняла повязку, когда ты меня попросил.

— Это не одно и то же.

Анджела проигнорировала его саркастическую улыбку и ответила, — Ты правда думаешь, что я настолько опасна, что меня нужно связать?

— Так оно и есть.

— Трус.

Возможно, у нее было побуждение и дальше его подстрекать, но оно испарилось, когда Джордан подошел и взял простыню, которой она была укрыта. Простынь упала так низко, что ее грудь почти оголилась. Костяшки пальцев, слегка касающиеся ее кожи, были теплыми, и возбуждение, которое почувствовала Анджела, было почти болезненным.

Напряжение стало еще более сильным, когда Джордан натянул простыню к ее подбородку. Этого Анджела не ожидала, как и того, что на долгие минуты доктор застынет возле кушетки, изучая ее. Его рука все еще находилась у ее горла. Анджела видела медленно закипающий мужской интерес в его взгляде. Джордан не был холодным или безразличным. Это была просто видимость.

Почему он не воспользовался ситуацией?

Этот вопрос остался при ней. Он мог сделать с ней все, что хотел, так же как и она с ним, но все-таки он накрывал ее вместо того, чтобы раскрывать. Может быть, он просто более порядочен, чем она. Или просто не был в таком отчаянии.

Должно быть, Джордан увидел вопрос в ее глазах, потому что присел на кушетку, прикасаясь своим бедром к ее. Для Анджелы это было слишком близко, но если бы она попробовала пошевелиться, потеряла бы простынь.

— Я пытаюсь понять, — произнес Джордан. — Помоги мне понять.

Казалось, он почувствовал ее смущение.

— Тебя, Анджела. Я пытаюсь понять тебя. Скажи мне, что ты не делала этого. Заставь меня поверить, что ты этого не делала.

Он хотел поверить ей. В его голосе была убежденность: сила, злость, чувство безысходности, страх и… убежденность. Слышать это было удивительно. Из-за одних только хрипловатых ноток в его голосе ее сердце застучало сильнее.

— Почему ты не одел меня? — поинтересовалась Анджела. Если бы она не разрушила возникшее напряжение, оно сломало бы ее.

— Твоя одежда вся мокрая насквозь от пота и сока.

Джордан поднялся, чтобы продемонстрировать ей. Шорты лежали возле двери, и он поднял их, подцепив пальцем.

— Ты хочешь это одеть? Я с удовольствием одену тебя.

Анджела покачала головой, не допуская такой возможности. — Почему ты не надел на меня что-нибудь другое? Почему оставил голой?

— Ты же видишь, на тебе простынь. Она сухая.

С этим она поспорить не могла, поэтому выбрала кое-что другое. — Развяжи меня, пожалуйста. Я же собиралась развязать тебя. Именно потому и взяла нож.

— Сначала расскажи мне об Адаме. — Джордан скрестил руки на груди, смотря на нее в ожидании. Он, казалось, говорил, что это его единственное условие. Он хотел узнать об Адаме.

Анджела не была уверена, что может это сделать. У нее и в мыслях никогда не было сделать больно Адаму, но это случилось, и она чувствовала себя каким-то чудовищем, мучающим беспомощное раненое животное.

Как мог Джордан или кто-нибудь еще понять, каково это?

Он не жил ее жизнью и не нес ее крест. С ним этого не случалось.

— Поговори со мной Анджела. Дай мне повод тебе поверить.

Голос доктора был низким, горячим и убедительным. Она молилась, чтобы это не было заговором с целью выудить из нее информацию. Она и сама раньше использовала подобные трюки.

— Я потеряла целый год и все еще не помню большую часть. Только то, что касается Адама. Но я никого не убивала, по крайней мере, намеренно. Я это знаю.

— Просто расскажи мне, что ты помнишь.

— Он был отшельником. — Анджела говорила монотонно, стараясь убрать все эмоции из голоса. Только когда он стал таким же холодным, как и ее разум, девушка смогла продолжать.

— Он был гениальным ученым-самоучкой, но также был и сервайвелистом, который полностью изолировал себя от всех. Он жил в подземном бункере в пустыне.

Анджела заколебалась, но не оглянулась, чтобы посмотреть на реакцию Джордана.

— Меня попросили достать информацию об одном гениальном

химическом оружии, над которым он работал, и я смогла добраться до него, представившись поставщиком продуктов. Я должна была оставить продукты возле его хижины и сразу же уйти, но я притворилась, что поранилась. Это заставило его выйти из укрытия, и он сразу мне поверил, к несчастью для него.

— После первого контакта, я вернулась и сказала Брандту, что не могу этого сделать, что было бы жестоко воспользоваться им. Я сказала ему, что Адам слишком ранимый и потерянный. Я никогда раньше такого не чувствовала ни к кому из других информаторов, как будто я пользовалась их наивностью. Но Адам был запуганным ребенком в теле сорокалетнего мужчины, изготавливающим оружие, которое как он думал, защитит его от врагов, кем бы он их себе не представлял.

— Брандт? — спросил Джордан, с уверенностью, что не знаком с именем, которое она упомянула.

Анджела продолжала объяснять. Она начала подозревать Питера Брандта, но пока она не могла вдаваться в детали, не сейчас.

— В конце концов я согласилась поддерживать связь с Адамом, — объяснила она, — но только потому, что что-то подсказывало мне — ему нужна помощь. Я думала, что мы помогаем ему. Я пыталась сделать так, чтобы Питер понял: Адаму можно объяснить, что его страхи не существуют в реальности. И Брандт согласился, по крайней мере, я так думала. Но как только я достала информацию об оружии, кто-то решил, что теперь будет очень опасно, если Адам останется в живых. И так как я была единственным человеком, который мог близко подобраться к Адаму, Брандт предположил, что это должна сделать я. Я отказалась, конечно, — таким же низким тоном рассказывала она все это Джордану. И еще кое-что.

— Я думаю, Адам стал символом тех людей, которым я не смогла помочь в детстве, пациентов, которым сделал больно мой приемный отец и винил в этом меня. Адам был этими людьми, был и мной тоже. Он был всеми истязаемыми людьми в мире.

Анджела утонула в подушках, не осознавая, что сдерживать себя ей было так трудно.

Джордан подтолкнул ее, спросив:

— Но ты не могла помочь ему?

— Помочь ему?

Она должна верить, что доктор не знал, как этот вопрос раскроет ее, вывернув наизнанку.

— Я, глупая, думала, что могу восстановить его доверие, а вместо этого принесла ему отравленные продукты.

— Ты знала, что они отравлены?

— Нет, но должна была. Я знала, что его считают опасным, и они хотели остановить его. Адам доверял мне безоговорочно, и с жадностью съел еду, как только я ее принесла.

Ее горло захватил огонь. Слезы текли по щекам, но Анджела смахнула их. — Он умер прямо передо мной, и я ничем не могла помочь ему. Я никогда не забуду изумленное выражение на его лице когда он смотрел на меня, пытаясь понять, как я могла сделать такое. Я подтвердила все его страхи насчет человечества. Никому нельзя верить. Это было ужасно. Боже, это было ужасно.