Агнесса среди волков

В общем, я даже пожалела, что приехала на Ордынку. Мне надо было внутренне подготовиться к встрече с когда-то близким мне человеком, а все мне, как нарочно, мешали. Минуты и часы бежали просто с бешеной скоростью, а тут еще у Юры нашлась для меня срочная работа, которую, естественно, надо было сделать еще вчера. Было уже без десяти четыре, когда я оторвалась от компьютера и побежала в туалет приводить себя в порядок.

Я была готова ровно в назначенное время, но заставила себя ненадолго задержаться, и было уже десять минут пятого, когда я выходила из ворот. Знакомую фигуру Марка я сразу узнала — он ждал меня как раз напротив особняка, на противоположной стороне улицы у черной «шестерки», очевидно, той самой, на которой ко мне приезжал Сергей. С некоторых пор я стала отмечать для себя подобные мелочи.

Он тоже увидел меня и пошел ко мне прямо через мостовую, не обращая внимания на машины, правда, их было немного. Солнце било ему в глаза, он щурился, пытаясь получше меня разглядеть. Мне показалось, что он идет очень долго, как в замедленном кино; наконец он подошел ко мне и взял меня за руки. На лице у него было какое-то странное выражение — скорее всего замешательство. В конце концов он обрел дар речи, и первое, что он выпалил, было:

— Вот уж никогда не думал, Аньес, что возраст так идет женщине!

Я рассмеялась, почувствовав, как с души у меня свалился камень. Ждать от Марка комплиментов — напрасное занятие, и слова, которые у него невольно вырвались, могли означать только одно: он ожидал увидеть меня постаревшую и подурневшую, и мой вид его приятно поразил.

Он как будто застеснялся своего неожиданного признания и даже смутился — невиданная вещь для Марка!

— Знаешь, ты тоже неплохо выглядишь.

И это было правдой. Он сохранил свою юношески стройную фигуру и мальчишеское выражение лица, только морщинки у него на лице — у глаз и уголков рта — прорезались четче. И когда он улыбнулся, мне показалось, что все возвращается.

Он взял себя в руки и произнес, небрежным жестом указывая на «жигуленок»:

— Мадам, машина подана.

— Нет, я не хочу никуда ехать. В такой чудесный день неплохо бы прогуляться, тем более что в последнее время я была лишена такой возможности. Надеюсь, что когда я с тобой, я под надежной защитой?

Что он мог на это ответить? Я подхватила его под руку, и прежде чем он опомнился, мы уже пересекли Ордынку и шли по переулку. Он все еще был слегка ошарашен, и я захватила инициативу в разговоре:

— А теперь расскажи, как ты живешь и чем занимаешься. Что же касается меня, то о моих делах ты наверняка наслышан от Сергея.

Он отвечал мне, что в последние годы жил в Испании и работал для одного туристского агентства, но недавно решил с этим завязать и сейчас перебрался в Москву. Здесь он еще выполнял кое-какие задания для своих прежних хозяев, но со следующей недели он совершенно свободный человек, и брат зовет его работать в свою фирму.

— Интересно, сейчас все стремятся правдами и неправдами уехать за границу, а ты возвращаешься в Москву. Голодную и холодную — так нас показывают по телевидению на Западе.

Он произнес только одну емкую фразу:

— Мне там надоело.

— Понятно, и ты решил начать работу в «Ксанте» с расследования моего дела? Поэтому тебе известно, где расположен офис моего брата?

— Я еще не решил, стоит ли мне работать у Сергея. Хочется немного осмотреться. А что касается «Компика», то мне прекрасно известен этот адрес, потому что ты работала тут раньше, сразу же после нашего развода. Ты можешь мне не верить, но тогда я как-то раз приходил сюда, хотел с тобой поговорить. Но так и не подошел: ты вышла из ворот под руку с каким-то молодым человеком, и вам явно было очень весело вдвоем.

Марк меня удивлял все больше. Куда делся его обычный сарказм? Зачем он мне говорит подобные вещи? Вслух же я сказала только, пожав плечами:

— Не представляю, кто бы это мог быть. Наверное, Андрей Птицын, инженер из соседней лаборатории. Мы с ним дружили. Но ничего серьезного не было: он был женат на очень красивой и умной стерве, и я ему была нужна, чтобы выговориться.

Господи, ну почему это я вдруг вздумала перед ним оправдываться?

— Слушай, куда ты меня ведешь?

До него внезапно дошло, что мы не просто гуляем, а идем куда-то с определенной целью. Я была рада переменить тему разговора.

— Сейчас — на улицу Островского. Не будем терять время попусту, может, тебе суждено еще стать великим детективом. Мы сейчас повторяем мой вчерашний путь. Я хочу понять, откуда появилась эта белая иномарка и где они меня выследили. Ведь никто не знал, куда я направляюсь, даже я сама не всегда об этом догадывалась.

Он посмотрел на меня в почтительном изумлении:

— Все такая же предприимчивая и энергичная, как десять лет назад! Слушай, Шерлок Холмс, может, вернемся, пока нас еще не задавили? Хотя я до сих пор не могу понять, как с таким характером ты до сих пор жива. Другая бы на твоем месте давно валялась в истерике и носу не смела бы показать из дому.

— Но я не такая! — Я гордо вскинула голову и поняла, что попалась на его удочку: он искренне расхохотался.

— Точно такая же, как раньше: все так же любишь задирать нос и доказывать, что ты лучше всех! Ягненочек мой, боюсь, что ты доказываешь это волкам, которые только и думают о том, как бы тебя слопать.

Я терпеть не могла, когда он называл меня ягненочком. Я Агнесса, а отнюдь не какой-нибудь бессловесный барашек. Он это знал и всегда издевался над тем, насколько мое имя мне не подходит.

— Что ж, надеюсь, в твоем присутствии они этого сделать не посмеют.

— А кстати, с чего бы тебе вздумалось вчера тут гулять?

На этот вопрос ответить было непросто. Я наврала сначала Сергею, а потом и Николаю, что встречалась с одноклассником, который знает всех крутых парней в округе, с целью расспросить его о том, знает ли он кривоносого, стриженного ежиком. Судя по тому, как долго детективы расспрашивали меня о визите к Генке, они мне не поверили. Я повторила это и Марку, но он только подозрительно посмотрел на меня и пожал плечами.

Я заметила, что он ведет меня по краю тротуара вдоль самых домов. Я хотела бы сказать, что он бережно поддерживал меня под руку, но это было не так — он крепко прижимал к себе мой локоть, а несколько раз, когда ему казалось, что какая-то машина приближается к нам с недобрыми намерениями, он резким толчком бесцеремонно прижимал меня к стене, не считаясь с моими возмущенными воплями.

Так мы дошли до Генкиного двора и подошли к мальчишкам, которые перебрасывались мячом во дворе. Нет, они не видели никакой белой иномарки. Единственный приличный автомобиль, который к ним заезжает, это черный «шевроле», на котором приезжает любовник Тамарки из седьмой квартиры.

Господи, сколько дворов, проулков и тупиков мы обошли в тот день, в каких только грязных подворотнях не побывали! С мальчишками, мамашами, прогуливавшими детишек, и бабками у подъездов обычно заговаривала я, а с автомобилистами, возившимися у своих машин, беседовал Марк. Мы заходили в гаражи, спускались в какие-то подвалы, но ни одной подозрительной белой иномарки так и не нашли. Мы обнаружили только потрепанную «тойоту-кароллу», но у нее была разбита правая фара — это явно было не то. У одного из подъездов стоял серебристый «мерседес», в нем сидели накачанные мальчики, но я точно помнила, что та машина не блестела. Наоборот, бока у нее были тусклые — вчера было очень мокро и грязно, но разницу между металликом и белым цветом я все-таки знаю. В старых домах бывшего богатейшего купеческого Замоскворечья теперь жили люди в основном бедные, они ездили чаще всего на «Москвичах» и старых «Жигулях», кое-где попадались и «Запорожцы», теперь тоже иномарки, но совсем не то, что мы искали. Ясно было, что владельца чуть не прикончившей меня машины надо было искать не здесь. Чужого же белого и роскошного автомобиля никто не видел. Впрочем, это было и неудивительно — погода накануне была просто мерзкая, и только крайняя необходимость могла выгнать людей на улицу.