Роковой мужчина

– Это ты положила их к компьютеру? В то утро в офисе?

– Да, я.

– Зачем?

– Я хотела, чтобы ты знал, что я видела их. Они лежали рядом с твоей кроватью.

– О Боже!

– Не смущайся. Мне казалось, это чудесно.

– Именно поэтому ты одела их?

– Да, – солгала я.

– Они очень эротические.

Лично я не думаю, что в мире есть что-то более эротическое, чем просто обнаженное тело. Настоящие тайны скрываются не в одежде, а в формах и складках плоти, и в движениях тела.

Он снова поцеловал меня, обеими руками надавливая мне на грудь. Он сосал мой язык, и я чувствовала растущий голод.

– Я хотел тебя с того самого момента, как увидел тебя, – сказал он.

– Я тоже.

Никто из нас не имел в виду тот момент, когда я вошла в его офис. По крайней мере, не я. Хотя он видимо, смирился с мыслью, что в коридоре отеля в Артезии видел не меня, я все же думала, что именно тот момент он имел в виду, говоря, «как увидел тебя».

Я погладила волосы у него на груди. Моя рука спустилась к его пупку. Я облизала мягкие волоски, которые росли вокруг этого шрама, оставшегося у него с самого рождения. Мэсон прижал мое лицо к животу. Он глубоко дышал, и я слышала бурчание желудка, доносившееся изнутри.

Я двинула голову ближе к его трусам и лизнула под резинкой: там сразу зашевелилось. На мгновение я бросила взгляд на лицо Мэсона в мерцании свечей. Он наблюдал за мной, откинувшись на подушку. Мой рот нашел снаружи твердеющую головку. Я лизала ткань, и она становилась влажной. Его плоть под тканью меняла форму, набухала. Но я не стала снимать с него трусы.

Что-то отстегнулось у него в голове, как резинка – я чувствовала, как щелчок расходится по всему его телу. Вздрогнув, он положил руку на ткань моего белья. Я знала, что он пытается избежать этого, но он не мог ничего с собой поделать. Он проходил первую ступень потери самоконтроля. Я ощутила в себе смесь любопытства и паники – в какое-то мгновение мне казалось, что может случиться все, что угодно.

Два его пальца приблизились ко входу в мою вагину. Он теребил пальцами мокрые кольца волос и поддающуюся плоть. Когда он залез в трусы, я почувствовала, как из меня течет кровь, как колотится пульс. В ответ он пошевелил ногами. Его левое колено согнулось и поднялось, пройдя мимо моей щеки. Я широко раскрыла рот. Его трусы промокли. Рукам я воли не давала – это был вопрос гордости.

Мэсон не мог справиться с собой. Ему было нужно что-то держать, чтобы ослабить напряжение, и он выбрал мою руку, взял три пальца руки в свой рот и стал их сосать. Два пальца он подержал зубами – очень осторожно. Я засунула свободный палец ему в рот, массируя десны позади зубов.

Потом настала моя очередь. Я хотела пройти в трусы одним языком. Я нащупала щель, пыталась ее раздвинуть, но поздно: ткань намокла, и отверстие слиплось. Его член был так напряжен, что нужно было выручать снаружи. Стыдно, но что поделаешь. Я проиграла первый бой. Его пальцы пролезали в меня через мокрый сатин. Мои бедра непроизвольно содрогнулись.

Я прошептала:

– Сними их. Пожалуйста.

Я чувствовала, что Мэсону это не понравилось. Ему подсказывали, что надо делать. Я понимала его, так как тоже терпеть не могу в постели ничего такого. Если мужчине говорят, что ему делать, – значит, сомневаются в его способности показать себя мужчиной, сделать то, что он хочет. Не надо было его просить об этом. Он убрал мои пальцы изо рта.

– Пожалуйста, – повторила я тихо, как могла. Он начал обеими руками оттягивать резинку моих трусов. Я положила свою ладонь на его руку. Он не понял.

– Не мои – твои.

Может быть, я была с ним жестока? Может быть, это вроде мести – обращаться с ним так, как часто обращались со мной? Я ждала. У него не было выбора. Он убрал руки с моего тела. Я отодвинулась и уселась, чтобы наблюдать за его неуклюжими усилиями.

Мэсон просунул руку себе под зад и начал стаскивать мокрую ткань. Ему пришлось согнуть ноги, поднять зад, разлепить трусы и стянуть их. Все это время – от бедер и до лодыжек – я наблюдала за ним в свете свечей. Я не собиралась помогать ему. Думаю, он должен был это понять. После всей этой процедуры он остался лежать в почти комическом положении, вздернув ноги.

Когда он снял трусы, я наклонила голову к его низу. Смущение, если он мог его чувствовать, немедленно испарилось. Я лизала его пенис, его руки лежали на моей голове. Он гладил меня.

Я тронула языком его кончик, моя левая рука гладила его яйца. Пальцы медленно сомкнулись вокруг затвердевшей плоти. Я чувствовала, как пульсирует кровь в набухшем стволе. Я делала все очень медленно. Мы как будто находились под водой или во сне. Я была уверена, что он хотел, чтобы я двигалась быстрее. Все его тело напряглось и выпрямилось. Я хотела, чтобы он чувствовал то, что чувствовала я: страсть и любовь, а не просто сексуальный акт. Для меня это был акт обожания, которого я ждала очень долго, ради которого пошла на убийство.

Когда началось семяизвержение, он задрожал и выгнулся, словно хотел убраться подальше. Я сглотнула часть его спермы, и когда он расслабился, я поцеловала его, и все это пошло ему в рот.

Очень долго мы ничего не говорили, просто лежали и глядели друг на друга. Затем он решил отплатить мне. Благодарность и месть одновременно. Он протянул руки к красным трусикам и потянул их с меня. Не знаю, увидел ли он в тусклом свете кровь или нет.

– Я немного теку.

Он не ответил. Может, не расслышал. Я не стала повторять. Он раздвинул мои ноги, погладил волосы и открыл половые губы. Потом сунулся в меня и нашел нитку тампона. Не выказывая ни удивления, ни отвращения, он потянул за нитку, ухватился за вымокший тампон и извлек его. Я совершенно потерялась. Но он знал, что делать, он положил тампон в коробку с «клинексом». Мэсон снова сделал то, чего никогда раньше не делал при мне ни один мужчина.

Он прикоснулся к моим половым органам и гладил мой клитор головкой своего члена. Я пыталась смотреть, но глаза слипались. Я тонула в пустоте и чувствовала тихое, пульсирующее напряжение, не видя ничего и не слыша. Я понимала, что издаю какие-то звуки, но Бог весть какие – стоны или крики. Потом он вошел в меня глубже. Он не прилагал никакой силы, просто входил в меня, как снежная лавина. На какое-то время я потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, Мэсон был надо мной и вставлял мне новый тампон – видимо, нашел его в ванной. Я целовала его – снова и снова. Потом мы канули в сон.

Когда я проснулась, он снова был во мне. Мы продолжали любить друг друга. Я находила в нем скрытые резервы в тот момент, когда, казалось, он полностью истощился. Когда я исчерпывалась, ему было достаточно полизать у меня под мышкой, и я была готова продолжать игру. Затем мы снова заснули среди сырости и пота.

В девять утра я раздвинула шторы, чтобы впустить в комнату дневной свет, и, стоя у окна, почувствовала его руку у себя между ногами. Я поцеловала его пальцы. Он взял меня за ягодицы и опустил к себе на колени. Потом лизнул меня внизу. Я беспомощно застыла.

Только сейчас я подумала – что же мы делаем? Не придется ли расплачиваться? И тут же отбросила свои пуританские мысли. Мы. Мы. Я поняла, что думаю и размышляю о нас обоих, а не о себе одной. Вместе с солнечным светом спальню заполнила реальность внешнего мира. Мы с Мэсоном думали об одном: Фелисити, похороны, работа в офисе. Единственное, о чем я не думала, пока мы ехали в офис: кто убил его мать.