Роковой мужчина

– Встречалась кое с кем. Это было очень давно, – сказала я, защищаясь. Он улыбнулся. Я поняла, что по крайней мере на мгновение он забыл о Фелисити. Начало положено.

– Я слышал этот анекдот раньше, – сказал он.

– Да, он и тогда был с бородой. Помнится, через несколько дней я рассказала его друзьям, и они сказали, что это очень старая шутка. Но вы, оказывается, ее знаете. Это для меня новость.

Я решила, что пора идти. Я помахала официанту, написав пальцем в воздухе «Я люблю тебя», что он разобрал как «счет, пожалуйста».

– Извините. Сегодня я не слишком здорово соображаю.

– Больше не будет шуток, я обещаю.

– Нет. Я люблю шутки. Завтра я вам тоже расскажу один анекдот. Тогда вы сможете мне сказать, что слышали его раньше.

Мы оба снова улыбнулись.

– Позвольте заплатить мне, – сказал Мэсон, когда принесли счет.

– Нет, позвольте мне.

– Нет. Пожалуйста, – он настаивал. Я не хотела ссориться по мелочам. Но все же, возможно, это было не мелочь. Я видела в происходящем тест на мужественность. Если он мужчина, то разве не должен заплатить? Я взяла счет. Мэсон хотел вырвать его у меня из рук. Затем поглядел на меня – прямо мне в глаза. У него был невероятно печальный взгляд. Пришлось отдать ему счет.

Но Мэсон не взял счет. Он встал и сказал:

– Возьмите его, – он произнес это как приказ, но я знала, что он уступил. Как я его любила!

Мэсон дремал в машине, когда я вела автомобиль по извилистому бульвару Сансет к Ла-Сьело. Уже стемнело. Время от времени я видела его лицо в свете фар проезжающих машин. Рядом со мной больше не было ребенка. Он походил на спящего солдата.

Когда мы свернули на проезд к моему дому, Мэсон все еще спал. Что ему снится? Не безумие ли все это? Не сошли ли мы оба с ума?

Я заглушила мотор, вытащила ключ, и стала ждать, когда он проснется. Я не хотела трясти его. Он и так много испытал. Я подождала несколько минут. Я не могла оставить его спать здесь. Мне хотелось разбудить его поцелуем, но храбрость покинула меня. Я положила руку ему на лоб. Кожа на его лбу была горячей, как радиатор. От жара моя ладонь вспотела. Затем Мэсон проснулся, и я убрала руку.

– Приехали, – объявила я.

Мэсон совсем открыл глаза и потер их. Я страстно мечтала, чтобы он позволил сделать это мне. Затем он улыбнулся, потянулся, вылез из машины и направился к двери.

Я держала его за руку, пока мы поднимались на крыльцо. Он проснулся только наполовину и шел, спотыкаясь. Когда он ухватился за мой локоть, я вспомнила с удовольствием, без всякой иронии, что он назвал меня «сестренкой», когда однажды утром я нашла его спящим в офисе.

Я провела его в свою комнату. Пока я зажигала свечи, он стоял неподвижно. Я убрала с кресла свое белье, чтобы он мог сесть.

– Я так дико вымотан, что ничего не соображаю, – пожаловался он.

– Ну и не надо. Я все сделаю.

– Ты похожа на куколку.

Мне не понравились такие слова, но я извинила его, потому что он так устал. Не стоит всерьез принимать это замечание.

– Не хотите выпить?

– У тебя есть минеральная вода?

– Клуб-сода.

– Прекрасно.

– Сейчас принесу.

Это была пытка. Я должна покинуть его на несколько мгновений! Я вышла из комнаты и помчалась по коридору. Скатилась по лестнице. На мне были высокие каблуки, но я не боялась упасть. Я вбежала в кухню, открыла холодильник, и на мгновение испугалась – клуб-соды не было. Черт! Нету. Подожди. Я же помнила, что она у меня где-то есть. Несколько недель назад я получила от Гелсонов ящик со всяким барахлом. В гараже!

Я вышла в гараж и достала две литровые бутылки с содовой водой. Вернувшись в кухню, взяла из буфета стакан, но нервничая, уронила его. Чертов стакан разбился, ударившись о кафельный пол. Времени, чтобы вымести осколки, не было. Я взяла другой стакан и налила в него газировки. Она оказалась теплой. Черт! Я снова открыла холодильник и попыталась вытянуть поддон со льдом. Мои пальцы вцепились в заиндевелый алюминий. Дернув изо всех сил, я обрушила металлический поддон в раковину. От него отлетело несколько застарелых кубиков льда. Я взяла три, нет, четыре, и кинула их в стакан с содовой. Шипучая вода перелилась через край. Я слегка отлила, чтобы не переливать снова. Покинув бардак на кухне и даже не выключив лампу, я бросилась наверх со стаканом в руке.

Мэсон уже не сидел в кресле. Он был на кровати, лежа ничком – спал.

Я поставила стакан на столик около кровати и пошла в. ванную. Пока ванна наполнялась, я разделась в спальне.

Нагая, я смотрела на него. Я сопротивлялась искушению идти к нему. Потом. Может быть, потом.

Я повернулась, чтобы взглянуть в зеркало на свое тело в свете свечей. Такой он мог увидеть меня. За моим плечом я видела в зеркале Мэсона, лежавшего па кровати. Он зашевелился, застонал. Я бросилась в ванную, оставив дверь нараспашку.

Я залезла в воду. Он не проснулся. Хорошо. Я не хотела, чтобы он видел меня в ванной – мокрую женщину в весьма невыгодном свете. Я вылезла из воды. «Я не кукла. Вот увидишь». Любимым фиолетовым полотенцем насухо вытерла капельки воды, оставшиеся на волосах в паху. Затем вытерла кожу. К тому времени, как я закончила вытираться, волосы снова отсырели.

Я вернулась в спальню, одетая в алый халат, и обнаружила, что Мэсон не спит. Он нашел воду и пил ее.

– Я не могу здесь спать. Это твоя комната. Положи меня в комнате для гостей или еще где-нибудь.

– Нет. Оставайся здесь. Пожалуйста.

– Урсула. Я должен кое-что знать. Ты не была в Нью-Мексико, в Артезии, в предыдущее воскресенье?

– Нет, а что? Ты уже спрашивал.

– Хорошо. Я рад, что это была не ты. Боже, как я устал. – Мэсон откинулся на подушки. Мне пришлось солгать ему. Сегодня он и так много испытал. Я задула свечи.

– Оставь одну или две, – попросил он сонным голосом.

Я оставила три. Его глаза закрылись, и он погрузился в глубокий сон, похожий на гипноз. Я некоторое время наблюдала за ним, сидя в кресле-качалке, затем, должно быть, заснула сама.

Проснувшись, я увидела, что уже полчетвертого. Все простыни лежали на полу. Должно быть, Мэсон вертелся во сне. Я хорошо знаю, как это бывает. Я подошла к кровати, чтобы перестелить простыни, и, решившись, медленно и осторожно начала раздевать его. Я была уверена, что он не проснется. Я сняла с него носки, расстегнула черный кожаный ремень, затем брюки. Мое сердце колотилось, пока я снимала с него брюки. Мэсон лежал на боку. Я тащила за брючину, чтобы высвободить ее из-под его бедра. Пока я тянула, трусы тоже наполовину слезли. Я не остановилась ни на мгновение. Я не смотрела.

Сняв с него брюки, я повесила их на кресло. Затем вернулась к нему. В тусклом свете мне была видна верхняя часть его пениса. Я протянула руку к его белым трусам и прикоснулась к ткани. Взглянув в его лицо, нагнулась, встала около кровати на колени и обеими руками медленно стянула его трусы до коленей. Его пенис лежал, как спящий, между ног. Я затаила дыхание.

Несколько мгновений спустя я вновь протянула к нему руку и стащила его трусы до лодыжек. Когда, стоя на коленях, я склонилась над Мэсоном, мой халат прикоснулся к его пенису. Я отбросила его трусы вместе с брюками в сторону, распахнула свой грубый халат, прижала грудь к его неподвижной плоти и выдохнула воздух из легких.

Теперь меня не заботило, проснется он или нет. Я не собиралась будить его умышленно. Я даже не хотела возбуждать его. Не хотела видеть, как твердеет его плоть. Не сейчас, не сегодня. Я хотела только смотреть, взять в руки. Он был тяжелый. Я глядела на темные волосы, словно никогда раньше не видела голого мужчину. Отпустив пенис, я баюкала в ладонях его яйца. Я не хотела касаться их пальцами, царапать ногтями. От их прикосновения к моим ладоням у меня явилось странное чувство. Мне безумно захотелось потянуть их к себе. Я убрала руки и сунула их себе между ног.

До боли напрягая шею, я потянулась и подышала, не касаясь губами кожи. Все виделось как в микроскоп. Каждая подробность Мэсона казалась огромной, словно принадлежала не человеку, а какому-то крупному зверю. У меня заболели и заслезились глаза. Я не могла сосредоточиться на его коже. У меня началась одышка. Его волосы шевелились. С моей щеки на его кожу упала слеза. Тогда я действительно разрыдалась и никак не могла остановиться. Я села и сделала несколько глубоких вздохов, восстанавливая самоконтроль.