Прыжок

— Все это жуткая ошибка. Моего мужа задержали по какому-то страшному недоумению. — Она умоляла его глазами, чтобы он подтвердил ей, что ее слова — правда. Лоутон не хотел быть свидетелем ее мук. Вместо прямого ответа он грубовато сказал:

— Ваша домработница готовит вам чай. Я бы посоветовал плеснуть туда капельку коньяка. — Он помог Донне подняться с табурета и проводил ее на кухню.

Проходя по холлу, они не обратили ни малейшего внимания на Банти и Гарри. И еще не дойдя до двери кухни, услышали простонародный говор Долли:

— Уберите свои ржавые лапы с моего чистого пола! И перестаньте хватать еду! Если вы не будете аккуратны…

Едва Донна и Лоутон вошли на кухню, Долли прервала свою тираду, посмотрела на них и громко сказала:

— О, похоже, снова прибыл мистер Полицейский Топтун, не так ли? Да, сегодня вы завалили самую лучшую добычу, самые крутые яйца за всю свою карьеру, и я лишь надеюсь, что вы понимаете…

— Привет, Долли, давно тебя не видел.

— Для меня — недостаточно давно, Лоутон! — фыркнула она. — Все еще вздрючиваешь людей, как я вижу.

Трое полицейских улыбнулись: их слегка насмешила характерная лексика пожилой женщины. Долли небрежно кивнула всем троим, но взгляд ее маленьких черных глаз остался таким же пронзительным.

— Я знаю, о чем говорю. Я имела с ним дело, когда он еще был зеленее, чем травка из поговорки. А вы ведь употребляете такое слово: травка? А, Лоутон?

— Заткнись, Долли. Ты всегда была болтливой сукой. И с годами не сделалась лучше.

— А как поживает твоя жена, Фрэнк? Небось все так же крутит задом? Вот я гляжу на тебя и хочу сказать: запомни, я держу пари на последний пенс, что вам и сейчас не очень-то везет с этими хвастливыми нынешними женушками, — Она снова кивнула трем полицейским. (Те ухмыльнулись уже во весь рот.) — Ну, да, это ведь верно. Вы могли бы понаблюдать за ним сто лет назад.

Если ты у своего старика получал двадцатку в три дня, то Лоутон бывало приезжал домой к восьми тридцати, весь упакованный, с рыбкой и чипсами в одной руке и с бутылкой вина в другой. Никакой награды тому, кто догадается, что он еще для них припасал…

— Заткнись же, Долли! И дай шанс своей заднице! — Голос Лоутона прозвучал жестко.

— Правда глаза колет, а, Фрэнки? Ты не слишком-то изработался. Выходит, мужики такого сорта не так сильно изнашиваются, да?

— Ты и тогда была старой трепачкой, такой и остаешься. Как поживает твой старик? Думаю, он только благодарен, что ему помогли стать отцом. Все лучше, чем жить с тобой. А теперь ты обзавелась еще одним приятелем-мошенником. Я мог бы догадаться, что встречусь с тобой здесь.

Донна зажала уши руками и громко раздельно произнесла:

— Не верю, что все это происходит на самом деле! — Она повернулась к Фрэнку Лоутону. — Вы пришли ко мне в дом — в мой дом! И пытаетесь мне внушить, что мой муж — преступник, а потом у вас хватает наглости стоять здесь и прилюдно поносить мою домработницу! Вы обозвали моего мужа мошенником? Что ж, мистер Лоутон, вы лучше докажите свои обвинения, иначе я позабочусь о том, чтобы вы заплатили за этот вечер. А теперь делайте свою чертову работу и убирайтесь из моего дома. Вы меня слышите? Убирайтесь из моего дома!

Долли прижала к себе совершенно потерявшую душевное равновесие женщину и проводила свирепым взглядом полицейских, по одному выходивших из кухни.

— О, Долли, что происходит? Что происходит, черт возьми?! Наверняка здесь какая-то ошибка. Они даже не позволяют мне поехать посмотреть на Джорджио.

— Конечно, это нелепая ошибка, дорогая. Но прежде чем ты разберешься в этом, все прояснится и встанет на свои места. Надейся на лучшее, любимая. Мы ведь на время избавились от этих сутенеров, а?

Донна вымученно улыбнулась.

— О, Долли, я не знаю, что делать. — В голосе ее слышались слезы.

Долли прижала ее к себе так крепко, что почувствовала запах дорогого шампуня, которым всегда пользовалась Донна.

— Я налью тебе чашечку крепкого чая. Все закончится быстро, раньше, чем ты об этом узнаешь…

Спустя пять минут они молча сидели и прислушивались к тому, как весь дом вокруг них методично выворачивали наизнанку.

Детектив Лоутон сиял, как майская роза. Он был известен под кличкой Задница Лоутон — и преступникам, и его же сотрудникам. Будучи не таким человеком, чтобы нравиться всем и каждому, он спокойно воспринимал и принимал это. На самом деле это даже веселило Лоутона. Он гордился собой уже потому, что собственные сотрудники, может, и не любили, зато уважали его. Однако ему стало бы обидно, если бы он узнал правду: в действительности люди, с которыми он работал, гораздо больше уважали большинство преступников, которых ловили, чем своего шефа.

Лоутон зажег очередную из восьмидесяти сигарет, которые выкуривал за день, и громко откашлялся — влажным, отхаркивающимся кашлем, что вызвало у более молодых сотрудников полиции естественный внутренний протест.

— Сигарету, мистер Брунос? — Лицо Лоутона сморщилось от попытки сдержать очередной мучительный приступ кашля.

Джорджио с отвращением помотал головой. Лоутон выпустил-таки кашель наружу, обдав при этом Джорджио и молодого полицейского брызгами слюны и мокроты.

— Да отхаркайтесь вы, мать вашу! — Джорджио Бруноса буквально чуть ли не тошнило — это было написано у него на лице.

— А в чем дело, мистер Брунос? Мы слишком чересчур утонченные для всего этого, да? — Голос Лоутона прозвучал с саркастической жестокостью. — Значит, раз вы живете, как паршивый богач, в шикарном доме, у вас мощные машины, вдоволь бухла и вас окружают юбки, то, выходит, вы лучше других?

Джорджио медленно покачал головой и вытер лицо широкой смуглой ладонью.

— Послушайте, мистер Лоутон, и внимательно: у свиньи, вывалявшейся в дерьме, утонченности и то больше, чем у вас.

Молодой детектив невольно улыбнулся, торопливо отвернувшись от босса.

Лоутон уставился на красивого мужчину, сидевшего перед ним, и почувствовал, как в нем поднимается волна злобной ярости.

— Я достану тебя, Брунос, и ты это понимаешь, не так ли? Ты у меня света белого не взвидишь, парень, помяни мои слова.

Джорджио печально покачал головой.

— Почему вы решили пришить это дело мне, Лоутон? Я что — подсунул хорошего клиента вашей жене? Или еще что-нибудь в этом роде? Может, я раздражал вас в какой-то прежней жизни и теперь вы возродились, чтобы преследовать меня в этой? Так, что ли?

Лоутон нервно затянулся сигаретой и мрачно усмехнулся:

— До меня не просто дошли слухи, Брунос. Я все уже знаю. Ты не такой чистенький, каким представляешься, хотя хочешь заставить всех поверить в обратное. Я уверен, что именно ты стоишь за тем делом. Все знают…

Джорджио прервал его громким смехом.

— Все знают, не так ли? Что ж, хотел бы я, чтобы они мне об этом рассказали, дружище, ибо я даже не понимаю, о чем вы тут толкуете.

Лоутон швырнул окурок сигареты на блюдце и тут же зажег другую.

— Уилдинг, пошлите за детективом Мастерсоном, пожалуйста. И сами идите. Раздобудьте себе чашку чая или чего-нибудь еще. Я не желаю вас видеть минут сорок. Договорились?

Молодой человек колебался долю секунды, но Лоутон сразу заревел:

— Ты меня слышишь, парень?! Двигай! Или ты хочешь, чтобы я нанес тебе татуировку на задницу?

Детектив Уилдинг быстро взглянул Джорджио в глаза и вышел из комнаты. Повисла тяжелая, плотная, чуть ли не осязаемая тишина. Казалось, в воздухе потрескивают электрические разряды, как перед грозой.

Минут через пять в комнату вошел настоящий великан; Джорджио никогда не видел человека выше ростом.

— Вы хотели меня видеть, мистер Лоутон? — Лицо мужчины было на удивление добрым и открытым.

— Посиди пока там, сынок. Я скажу тебе, что делать, когда придет время.

Джорджио Брунос как можно беспечнее улыбнулся высокому мужчине, хотя внутри у него все затрепетало от страха. Он повернулся к Лоутону и тихо сказал: